Андрей Тепляков - Антитело
— Толь, не надо. Давай вперед.
Он оглянулся. «Копейка» лежала в кювете, а над ее капотом поднимался пар. Никто не открыл дверей и не пытался выбраться. Тоскливо завывал гудок
— Далеко еще? — спросил Анатолий.
— А? Нет. Почти приехали.
Дорога впереди поворачивала вправо, огибая поселок, а впереди темнел лес. Машина съехала с дороги на широкую обочину и остановилась. Отсюда, тонкой серой змейкой, уходила к ферме тропинка. Двигатель умолк, и, в полной тишине, стало слышно отдаленный слабеющий сигнал клаксона.
Борис распахнул дверь.
— Давайте — в темпе!
Они вылезли из машины и принялись разгружать багажник, пристраивая на плечах рюкзаки и надевая сетки. Последней выбралась знахарка, и встала, скрючившись и привалившись к заднему крылу. Из-за низких облаков робко выглянул краешек солнца. Несколько лучей, золотыми лезвиями во влажном воздухе, упали на траву, и та вспыхнула яркими каплями росы.
— Смотрите, — вдруг сказала Лиза.
Все обернулись.
На краю дороги в нескольких метрах от них стоял человек. Выцветшая байковая рубашка болталась на нем, лениво играя со слабым ветром. Спортивные штаны и высокие резиновые сапоги были сплошь покрыты коричневой засохшей грязью. На сером лице застыло равнодушное выражение, в контраст невозмутимому виду его черные волосы стояли дыбом. Он стоял не шевелясь, не делая никаких попыток подойти — просто смотрел. Борис поднял ружье, но человек не пошевелился, будто не понял его жеста.
— Оставь его, — тихо сказал Анатолий. — От греха.
Борис опустил ствол.
— Идемте.
— Надеюсь, они не разобьют машину, — сказала Лиза.
— Идемте, — повторил Анатолий и повернулся к лесу.
Остальные последовали его примеру, спинами ощущая неподвижный и давящий взгляд пугала на дороге. Борис взял Анну под локоть.
— Ну давай, тетя — пойдем.
Ферма. 6 часов 41 минутаВ темной гостиной спящего дома хрипел и размахивал руками Сергей. Монотонность его движений наводила на мысль, будто действует поврежденный робот. Было в этих молчаливых попытках что-то особенно жуткое, медленное и неотвратимое. Глеб и Настя спали. Никому из них не пришло в голову, что Сергей — дядя Сережа, может превратиться в смертоносную сомнамбулу. Заторможенное, измученное, бездумное существо копошилось на диване, вновь и вновь пытаясь подняться, словно упавшее на спину насекомое. Терпя неудачу, но пытаясь снова и снова.
Сергей захрипел и сел на диване. Его тело сотрясала крупная дрожь, красный шарф сбился на бок и напоминал удавку на окровавленной шее, кофта расстегнулась, во все стороны торчали всклокоченные волосы. Он сидел, а часы на телевизоре невозмутимо отсчитывали секунду за секундой.
Так прошло еще пять минут.
Наконец он с видимым усилием встал, покачнулся и медленно побрел к комнате дочери. Неподвижные, словно чужие, руки беспомощно висели вдоль тела; голову он запрокинул назад, глядя перед собой пустыми глазами. Сергей словно находился в глубоком обмороке, но, не смотря на это, шел, движимый упрямой непостижимой силой.
Глебу снился кошмар. В своем сне он сидел в темной комнате, куда не проникала даже слабая искра света, и слушал, как тикают часы. С каждым тактом звук становился все громче, словно что-то ударяло молотком в деревянную стену, и оно подходило ближе и ближе. А в промежутках между ударами было слышно, как шумит воздух, рассекаемый огромным невидимым маятником.
Сергей добрался до двери в комнату Аленки и слепо зашарил ладонью, пытаясь ухватить ручку. Дважды он промахивался, но с третьего раза пальцы все же уцепились за металлический набалдашник и повернули его.
Девочка лежала на кровати в той же позе, в которой ее оставила Настя. Она казалась мертвой — ни одна жилка не дрожала на застывшем лице, не было слышно даже дыхания. Но, не смотря на это, комнату наполняла едва ощутимая, невидимая и молчаливая жизнь. Будто что-то незримо присутствовало возле кровати ребенка и смотрело на Сергея, бездумного бродячего мертвеца, яркими и злыми глазами.
Он подошел к кровати; стукнувшись коленями о деревянный бортик, остановился и стал смотреть на дочь. Он смотрел долго, а потом вытянул вперед руки и обхватил тонкую, беззащитную шею ребенка.
Убежище. 7 часов 5 минутСерые стволы, словно корявые колонны зловещего храма, упирались в тяжелую крышу неба. Где-то там, наверху, шумел и завывал ветер, раскачивая угрюмые кроны, но звук его, спускаясь к земле, утихал, замирал и превращался в тихий шепот. Шепот. Голоса. Они исходили отовсюду: от каждого кустика, каждой травинки — они изливались неудержимым ручьем и текли, обволакивая Анну неумолкаемой какофонией. Она покачнулась и крепче вцепилась в палку. С каждым новым шагом, земля словно уходила из-под ног. Все труднее становилось контролировать собственное тело и удерживаться в сознании.
Неожиданно, лес перед ее глазами двинулся, заколебался, словно смываемый потоками дождя и исчез, оставив Анну парить в бесконечном белом пространстве. Знахарка испуганно озиралась вокруг, пока внимание ее не привлекла небольшая тень чуть слева от нее. Тень постепенно сгущалась, вытягивалась, обретая форму, и дрожала. Несмотря на угрожающий вид, было в ней что-то неуловимо правильное, уместное здесь, доброе. Немного успокоенная этим, Анна продолжала наблюдать, как из тени выступило лицо, руки и тело маленькой девочки. Та сидела в пустоте, поджав под себя ноги, баюкая у груди плюшевого слона с ярким красным бантом на шее. Девочка смотрела на знахарку и грустно улыбалась.
— Здравствуй, — сказала знахарка.
— Привет, — ответила девочка.
— Кто ты?
— Я Алена.
Сердце Анны защемило. Это имя — имя ее неродившейся дочери разорвало старый, едва затянувшийся рубец на душе, заставив ту вновь кровоточить. Знахарка смотрела на девочку и в каждой ее черточке, в мельчайшем выражении глаз, в рисунке рук и сплетенных пальцев безошибочно угадывала свою Алену, свою маленькую дочурку, кровиночку — своего ребенка.
— Господи. Боже мой! Алена!
Девочка улыбнулась ей, и Анна вдруг почувствовала себя так хорошо, как не чувствовала никогда в жизни. Любовь потоками тепла и спокойствия, наполнила ее до края, сняв боль и страх. Это было так естественно — видеть дочку и говорить с ней. Это было так просто и чудесно. Так хорошо.
— Что ты тут делаешь?
— Я лечу.
— Летишь?
— Нет — лечу!
— Лечишь?
— Да.
— Кого ты лечишь?
— Их.
Девочка вытянула руку в сторону и, проследив за ней глазами, Анна увидела круглое окно в белой стене, а в нем — покрытые мхом и желтым лишайником стволы деревьев.
