Фрэнсис Вилсон - Апостол зла
— Хорошо. Я посмотрю. Но на этом все. Если тут нет ничего плохого, мы все бросим и оставим беднягу в покое. Согласен?
— Согласен.
Лизл поспешила через дорогу в длинную тень церкви и направилась прямо к двери, в которую на ее глазах вошел Эв. Она не стала медлить, иначе действительно осознала бы, до чего все глупо — и весь этот вечер, и то, что она делает, — и передумала.
Она осторожно отворила дверь, увидела пустынную лестницу. Вошла и тихонько спустилась на два пролета вниз, к подвалу. Увидела свет в конце коридора, услышала голоса, осторожно двинулась вперед, пока не нашла зал, где проходило собрание. Двери были широко распахнуты в холл, словно крылья. С безопасного расстояния она заглянула внутрь.
Внутри в помещении были короткими рядами расставлены складные стулья, лицом к противоположной стене зала с низким потолком. Большинство мест было занято, и несколько человек еще пробирались по рядам в поисках свободного. Каждый держал в руках сигарету, или небьющуюся пластиковую чашку с кофе, или и то, и другое. Воздух был уже весь в дыму, под голыми флуоресцентными лампами белые облака желтели, клубились, поднимались к потолку. Эв сидел в конце последнего ряда. Один.
Лизл отпрянула назад в полумрак коридора и стала наблюдать.
Перед собравшимися стоял лысоватый мужчина. В руках у него тоже была чашка кофе и сигарета. Он говорил что-то, но слов нельзя было разобрать. Лизл перебежала через коридор, чтобы послушать его. Спряталась за ближайшей открытой створкой двери и навострила уши. В щель между стеной и дверью ей был хорошо виден Эв.
— …Здесь те же лица, что и всегда. Наши «постоянные члены». Однако некоторых мы давненько не слушали. Все мы знаем, зачем вы сюда приходите, но, по-моему, кое-кто из ветеранов излишне скромничает, полагая, что нам о них все известно. Но нам известно не все. Так как же? Может быть, кто-то из членов-основателей выйдет и поведает нам о своих достижениях и успехах?
Он подождал — никто не шевельнулся, — и наконец ткнул пальцем в последний ряд.
— Эверетт! Может быть, вы? Мы вас давно не слышали. Ну, как?
Эв медленно встал. Он явно чувствовал себя неловко. Он дважды прокашлялся, прежде чем заговорить.
— Меня зовут Эверетт, — сказал он. — Я — алкоголик.
Сложив ладони, словно в молитве, Лизл приникла лицом к полоске света и стала слушать.
Сначала Эв нервничал. Он давно этого не делал, но надо пройти через некое испытание. Пора.
Нервы слегка успокоились, и он заговорил. Он помнил свою историю назубок, как таблицу умножения. Ему приходилось рассказывать ее довольно часто.
— Для меня все началось, как, наверно, для большинства из вас, когда я был подростком. Я не сразу стал пьяницей. Это потребовало времени и долгого опыта. Но угрожающие симптомы проявились уже тогда, в самом начале. Все друзья мои выпивали от случая к случаю, когда удавалось стащить у родителей спиртное или уговорить какого-нибудь незнакомца поставить нам банку пива, но я всегда чувствовал себя самым счастливым, когда мы доставали выпивку, и самым несчастным, когда терпели неудачу.
И, начав пить, я не мог остановиться. Тогда я не понимал этого, но сегодня, оглядываясь назад, вижу, что даже мальчишкой не знал, как остановиться. Не знал же я этого в то время лишь по одной причине — запасы спиртного у нас всегда были невелики. Позаимствованные напитки заканчивались прежде, чем я успевал перепиться до тошноты.
Дело поправила наша студенческая община в Эмори. Мы покупали пиво бочонками, и я регулярно хорошенько напивался. Но исключительно в выходные, на вечеринках, где я становился своего рода легендой, благодаря количеству алкоголя, которое мог поглотить. А в течение учебной недели я умудрялся зарабатывать в среднем высший балл. Я был предметом зависти однокурсников — студент-отличник, способный составить компанию наилучшим образом. В середине — конце шестидесятых в кампусах предпочитали наркотики. Но это было не для меня. Я был слишком истинным американцем для всей этой хипповой марихуаны.
Не скажу, что я ее не попробовал. Пробовал. Раз-другой по ходу дела я перепробовал все. Много раз. Но хранил верность своей подружке бутылке. Потому что ничто другое не доходило до той особенной точки внутри моего существа, которую надо было затронуть. Доходило только спиртное и успокаивало ее. Я ездил в Вудсток и, подобно многим другим, побывавшим там, мало что помню об этом уик-энде, кроме бесконечного дождя и моря грязи. Мне пришлось сходить в кино, чтобы увидеть, что там в действительности происходит. Но я не губил себя ни марихуаной, ни мескалином, ни ЛСД, что гуляли кругом по рукам. Нет. Это значило бы, что я — слабак хиппи, больной, наркоман. Нет. Я хранил верность своей подружке. Я опустошал бочонок бурбона, привезенный из нашего доброго старого дома в Кентукки.
Он покачал головой, вспоминая последующие годы. Там было столько боли. Он терпеть не мог вспоминать их, но Должен был себя заставить. В этом все дело. Он не может позволить себе забыть беды, которые принес самому себе… и другим.
— Каждый из вас догадается, как развивалась история дальше. Я закончил университет, получил степень, нашел работу в технической фирме, которая только что переехала в Сан-Белт, начал заниматься компьютерной технологией. В то время требовалась целая комната, забитая машинами, чтобы сделать то, что сегодня делает настольный персональный компьютер. Если бы я проработал в компании до настоящего времени, наверняка стал бы миллионером. Но алкоголь начинал сказываться на работе, и она мне казалась все тягостней.
Потом я влюбился в чудесную женщину, которая совершила глупость и тоже полюбила меня. Она совершила такую глупость, что поверила, будто может стать для меня важней старой подружки бутылки. Она ничего не знала. Мы поженились, начали совместную жизнь, но это был брак втроем — моя жена, я и бутылка. Понимаете, я все еще считал бутылку своей подружкой. Но подружка оказалась ревнивой. Ей нужен был весь я, целиком. И она медленно и верно отравляла мой брак до тех пор, пока жена не поставила ультиматум — она или бутылка. Каждый из вас, кто прошел через это, догадается, кого я выбрал.
Эв глубоко вздохнул, чтобы заполнить пустоту внутри.
— Потом я неуклонно покатился вниз по спирали. Я терял одно место работы за другим. Но начальники, увольняя меня, всегда выдавали достойные рекомендации. Они были уверены, что делают мне одолжение, помогая скрыть все от следующей компании, которая имела несчастье брать меня на работу. Это мне позволяло продолжить интимную связь с подружкой бутылкой, так как оттягивало неизбежное падение на дно.
