Вячеслав Романцев - Корабль-призрак
Он в последний раз попытался найти приемлемое решение задачи. Укоротил привязанную к спусковому крючку веревку, несколько раз захлестнул за изобиловавшие в тесном отсеке трубы – пусть трение поработает теперь во благо, компенсирует слишком мягкий спуск револьвера... На болтавшийся под последней трубой конец веревки Лесник привязал пластиковое ведро. Затем пробил трубу – холодную на ощупь, покрытую капельками конденсата – ломом, уже сослужившим сегодня службу. И – переборщил с размером отверстия. Вода хлынула холодной тугой струей, слишком быстро наполняя ведро. Ударник кольта щелкнул спустя двадцать две секунды.
Лесник опрокинул ведро, сдвинул в сторону от хлещущего водой отверстия. Лужа под ногами стремительно росла, затем вода добралась до зарешеченного отверстия стока в углу, устремилась туда журчащим ручейком.
Двадцать две секунды... Выскочить на палубу можно успеть, если очень постараться. Сесть в шлюпку, даже заранее спущенную, – уже проблематично. Даже если бросить здесь окончательно спятившего Андерсона...
А уж о том, чтобы отплыть подальше от обреченного корабля, можно и не мечтать.
Поэксперементировать с новым отверстием, меньшего диаметра? Или оставить нынешний вариант в резерве и заняться поисками составляющих для электровзрывателя?
Задумчиво созерцая свой рукотворный водопадик, Лесник не успел ничего решить. Слабый, на грани слышимости звук привлек внимание. Возможно, наверху, на палубе, он бы его не услышал. Но отсек сработал на манер гигантского резонатора.
Он приник ухом к внутренней обшивке борта, исключая из восприятия все звуки, кроме этого, единственного.
Сомнений нет: к «Тускароре» издалека приближается судно. И не драккар викингов – обладающее весьма мощным и шумным двигателем.
Лесник торопливо вернул патрон в барабан кольта, взвел курок.
Руки не дрожали.
6.
Лицо покрылось коркой запекшейся крови. Возможно, он в ярости бился головой о палубу или надстройку, – но сам шкипер Андерсон не помнил этого абсолютно. Он вообще мало что уже понимал...
Шкипер лежал на палубе, временами впадая в забытье, наполненное бездонной чернотой. А когда сознание возвращалось – начинал кричать хриплым, сорванным голосом.
Он кричал долго и протяжно, изливая свою ярость и свою досаду, свое отчаяние на молчаливый туман, на холодные волны, на мертвое равнодушное железо...
На проклятых русских, затащивших его сюда...
На ублюдка Свена Гросса, подло угнавшего «Ариту»...
На обманувшего его Зигфрида и на вертолет, не дождавшийся шкипера...
Он проклинал и небо, и землю, и воду, и Того, кто это все когда-то создал на погибель ему, Эйнару Андерсону.
Иногда на крики приходили люди. Мертвые люди. Пришел Торстен с разбитой головой, с шевелящимися в глазницах морскими червями, долго что-то говорил – вернее, беззвучно шевелил мертвыми губами. Потом изо рта его тоже показалось что-то мерзко извивающееся, и Андерсон закрыл глаза, не желая видеть убитого юнгу. Когда вновь открыл, рядом был Вальдманн – тоже мертвый, весь залитый кровью, настойчиво тряс шкипера за плечо, показывал на шлюпку... Плыви один, хотел сказать шкипер, хоть в ад, хоть в рай, хоть в к черту в задницу, ты мертвец, а я еще поживу... Хотел сказать, но ничего не получилось. А может и получилось, но шкипер отчего-то не услышал себя... Потом заявился ублюдок Свен Гросс – почти как живой, лишь из угла рта тянулась алая струйка. Шкипер собрался схватить его за горло, зачем-то украшенное оранжевым ошейником, но поганый недоносок оказался проворней – мгновенно превратился в обтянутый кожей ухмыляющийся скелет, точь-в-точь как те, в компании которых прошли последние сутки... Превратился и с сухим шорохом осыпался на палубу, череп, продолжая ухмыляться, покатился куда-то быстро-быстро, шкипер радостно засмеялся, сам удивляясь своему звонкому юному смеху...
Потом радость прошла, и вернулась черная безнадежность, и Андерсон вновь закричал.
Наверное, Тот, кто когда-то все это сотворил, все-таки услышал шкипера. Потому что внезапно налетевший порыв ветра раздвинул полог тумана – и в разрыве Андерсон увидел смутный силуэт корабля. Он издал новый крик – на сей раз крик радости. А потом вдруг замолк, словно горло стиснула петля безотчетного ужаса...
Корабль был большим.
Большим и очень красивым – летящий силуэт, будто стелющийся поверх свинцовых волн. Косо срезанный форштевень вздымал белый бурун, из трубы валил густой черный дым.
Орудийные башни были развернуты вправо, и длинные стволы пушек глядели Андерсону прямо в лицо.
Дела минувших дней – IX
Северное море, весна 1940 года
Старший артиллерийский офицер тяжелого крейсера «Адмирал Хиппер» опустил бинокль и повернулся к вахтенному командиру.
– Флага не вижу, но это явно англичанин. Кажется, лежит в дрейфе. Судя по размерам и силуэту – легкий крейсер типа «Каледон». Открываю огонь из носовых башен.
Вахтенный командир кивнул и что-то сказал замершему у штурвала рулевому. Артиллерийский офицер поднял трубку внутренней связи и тоже произнес несколько слов. Как бы в ответ на его приказ огромное стальное тело крейсера легко изменило курс, ложась в пологую циркуляцию.
Теперь крейсер описывал гигантскую дугу, в фокусе которой находился вражеский корабль. Обе носовые башни медленно разворачивались вправо, нащупывая цель длинными хоботами стволов. Противник пока не проявлял никаких признаков жизни. Еще одна отрывистая команда – и стволы вспухли багровым пламенем.
Два первых снаряда легли с недолетами, два следующих подняли белые фонтаны у борта и позади кормы цели, которая все еще не отвечала. Почти как на учебных стрельбах по кораблю-мишени.
– Перейти на поражение! – скомандовал в трубку артиллерист.
Следующий залп был уже четырехорудийным. И попал в цель.
– Блестяще, Вилли! – сделал комплимент вахтенный офицер, наблюдая, как над неприятельским ютом поднимается огромный столб дыма и пламени. – Похоже, мы угодили им точно в снарядный погреб – и сдетонировал весь боезапас!
Окутанный дымом корабль стремительно заваливался на корму, но артиллерист казался недовольным.
– Снарядный... – проворчал он. – Ты видел на этом корыте хоть одну приличную пушку? Кстати, тебе не показалось...
Он сделал паузу, словно не мог решить: стоит ли озвучивать свои сомнения. Потом все-таки продолжил:
– Тебе не показалось, что корыто взорвалось за мгновение до того, как упали наши снаряды?
– Какая разница? Так или иначе томми сейчас отправятся к Голому Гансу...
Действительно, агония неизвестного корабля не затянулась – несколько минут спустя там, где он только что находился, осталась лишь бурлящая водяная круговерть. В мощный цейссовский бинокль можно было различить лишь вращающиеся в пене останки – кусок стеньги, край оранжевого надувного плота, и что-то, похожее на человеческую голову.
