Алексей Атеев - Демоны ночи
Павел недоверчиво переводил взгляд с одной женщины на другую. Он все никак не мог поверить их словам.
– Но тогда вас было трое, – недоверчиво произнес он.
– Ага. Трое. Но третий тебе тоже известен. Мужичок в Чертанове. Или забыл? Через него ты и попался. Вернее, через нас всех. Захотел сжить со свету своего коллегу.
– Я вовсе не собирался… Это так, из профессионального любопытства. Я просто не верил и хотел убедиться…
– Верил, не верил… – засмеялась хозяйка дома.
– Если бы не верил, не поехал бы, – серьезно заметила Лилька. – Ведь сам напросился; никто тебя за язык не тянул.
– Да не в коллеге твоем дело, – продолжила хозяйка. – Это так, частность, иллюстрация.
– Иллюстрация чего? – не выдержал Павел.
– Твоей натуры. Почему ты нам и пригоден.
– Хотите сказать: я подл?
– Ну зачем громкие определения? Суть не в том: подл ты или не подл, возьмем даже шире: плох или хорош. Таких, как ты, – большинство. Однозначно определить ту или иную личность почти невозможно. Тут дело в другом.
– К-хе, к-хе, – довольно фальшиво кашлянула Лилька, словно призывая хозяйку прервать свои откровения.
– В чем же? – тут же спросил Павел.
– Твое желание устранить коллегу по работе – просто начало ниточки, – сообщила Лилька. – Дернул, и клубок начал разматываться.
– И привел тебя к нам, – дополнила Светлана Петровна.
– Разве? Ведь мы с Лилькой познакомились значительно раньше.
– Ну, как бы там ни было, он дал ход всему последующему.
– И опять неправда. Если уж на то пошло, начало всему положил случай с этим сумасшедшим, который прикончил собственную жену, а потом себя.
Обе женщины вновь мгновенно переглянулись.
– Ладно, дорогой, – изрекла Лилька, – хватит рассуждать, что да как. Ты наш. И этим все сказано.
– Назначаем тебя младшим демоном на побегушках, – захохотала Светлана Петровна.
ГЛАВА 16
Нельзя сказать, чтобы Никифор Митрофанович Бурышкин постоянно думал о судьбе своего нового знакомого Павла Мерзлова, однако нет-нет да и возвращался в мыслях к нему. Что с ним, почему себя на глаза не кажет? Конечно, при последней встрече они довольно холодно расстались, однако полным разрывом как будто не пахло. А ведь казалось: совместные действия проистекают не так уж и плохо. Собственно, именно в них и заключался основной интерес от общения с молодым журналистом. До того, как познакомиться с Павлом, Бурышкин пребывал в бессмысленных метаниях. Интереснейшая тема, а именно реинкарнация, за которую он как будто ухватился, никак не давалась в руки. Ходил вокруг да около, а не то что результата, даже зацепки основательной не имелось. Все факты, которые удалось «накопать», вызывали у серьезных исследователей даже не сомнения, а всего-навсего иронические улыбки. А Павлу само все шло в руки. Оно и понятно: молодость, бойкость характера, общее развитие… Ему бы Пашкины года. Однако, увы, что прошло, того уж не вернуть. Впрочем, можно действовать и совместно. Собственно, Бурышкин и не претендует на первенство. Ему достаточно принимать участие в событиях.
Тут Никифор Митрофанович, конечно же, кривил душой. Вне всякого сомнения, он желал первенствовать. Хотя конечный результат представлялся ему весьма смутно. Хорошо бы книгу написать. Но без журналиста это казалось весьма проблематичным, а вот с участием Павла – вполне реальным. Пускай на обложке стоят два имени, пускай фамилия Бурышкин окажется даже ниже фамилии Мерзлов, но главное будет достигнуто. Он застолбит участочек в вечности. Пусть крошечный, но свой! Ведь истинная слава, пусть даже сомнительного свойства, была именно тем, к чему стремился неугомонный Никифор Митрофанович.
Но Павел, Павел… Куда он пропал? Не мог же забросить расследование. Ведь просто горел этим делом. Хотя почему не мог? Допустим, текучка заела. А может быть, просто надоело или испугался. Ведь прошлое посещение таинственной квартиры у кого угодно могло вызвать оторопь. Как бы там ни было, но разыскать журналиста необходимо.
Пару раз Бурышкин собирался позвонить в редакцию, однако едва подходил к телефонному аппарату, какая-то неведомая сила мешала снять трубку и набрать номер. Как вести себя? Возможно, надо извиниться, ведь это он сделал первый шаг к разрыву отношений, а может, следует вести себя как ни в чем не бывало? Ведь, собственно, ничего не произошло. Тем более он значительно старше, а старость требует к себе уважения.
Как мы видим, Бурышкин, при всей своей многоопытности и знании жизни, порой становился обидчивым, как ребенок. Возможно, причиной тому являлся почтенный возраст, а может быть, неистребимое детство, заставляющее пускаться на авантюры и рождающее в душе жажду приключений.
Конечно, можно обратиться к главному редактору или, что еще проще, к ответственному секретарю, но опять же, как объяснить свой звонок? С какой стати он ищет Павла? Сомнения обуревали Никифора Митрофановича. У него даже аппетит пропал.
Что касается Кати, то старая шаманка днем таращилась в телевизор, на свои любимые мультики, а по вечерам все так же безучастно взирала в кухонное окно на бесконечный транспортный поток. Ее пергаментное лицо, изборожденное глубокими морщинами, оставалось абсолютно бесстрастным. Иногда к ней подсаживалась Фира, и они о чем-то еле слышно шептались.
Как-то Бурышкин не выдержал.
– Наш молодой дружок куда-то исчез, – не то вопросительно, не то утвердительно обратился он к Кате. – Интересно, как он поживает?
– Ты про бурундучок говоришь? Так узнай, – равнодушно ответствовала шаманка.
– Первому обращаться не хочется, – откровенно сообщил Никифор. – Как будто я виноват и ищу примирения.
Катя пожала плечами:
– Тебя, Бурышка, не поймешь. И видеть хочешь, и боишься. А чего бояться? Ты старый, он молодой. Первому руку протянуть не стыдно. Ты же не ребенок.
– Как-то неловко.
– Твое дело.
– Боюсь я, не случилось ли с ним чего.
– Говорю: позвони ему на службу или домой.
– А что это даст? Только вреда наделаю.
– Ну, как знаешь.
– А не могла бы ты, Катя, узнать по своим… э-э… каналам, узнать, как он и что?
Шаманка засмеялась:
– Колдовать просишь?
– Пусть так.
– Но колдовать можно, если человек помер. Ты же знаешь.
– Да, конечно. Но как же его найти?!
– Звони… На работа, домой. Где-нибудь да отыщешь.
– Будь по-твоему. – И Бурышкин, превозмогая себя, понял трубку.
Вначале он позвонил в редакцию. Телефон Павла не отвечал, и Никифор набрал номер ответсека. Раздраженный голос сообщил, что Мерзлов третий день на работу носа не кажет и они сами бы хотели знать, где он и что с ним. После газеты Бурышкин набрал домашний телефон. Некоторое время он слушал в трубке длинные гудки…
