Лорел Гамильтон - Жертва всесожжения
Он взял мою руку двумя своими, и на этот раз я не стала ему мешать. Он подтянул мою руку к Натэниелу и положил мои пальцы ему на лоб. Кожа у него была прохладной. Даже по этому прикосновению чувствовалось, что он нездоров.
– Погладь его, – велел Стивен.
Я посмотрела на него, качая головой, и убрала руку.
– Мне эта мысль не кажется удачной.
Натэниел попытался что-то сказать, но Стивен положил пальцы ему на губы.
– Не надо, Натэниел.
Как будто знал, что он скажет. Но он не мог знать наверняка. Не мог ведь? Я бы поверила в это, будь Натэниел членом стаи, а он им не был.
– Закрой глаза, – сказал Стивен.
– Ага, щас.
– У нас нет времени, – подал реплику Кевин.
– Он прав, – согласился Тедди. – Я понимаю твое естественное сопротивление, но в конце концов полиция начнет к нам стучаться.
Если Натэниел не сможет с нами уехать, значит, надо оставить с ним охрану, то есть снова подставить людей под удар. Если же мы все вместе куда-нибудь переберемся, то хотя бы невинных полисменов не будем подвергать опасности. Хотя полисмены могли бы обидеться на эпитет «невинные».
Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула.
– Ладно. Что ты предлагаешь?
– Закрой глаза, – повторил Стивен.
Я скривилась. Вид у него был очень терпеливый, с оттенком многострадальности, и я закрыла глаза. Он взял мою руку, и только когда он стал мягко разжимать мне пальцы, я сообразила, что рука у меня сжата в кулак. Он начал массировать мне ладонь.
– Прекрати.
– Тогда расслабься, – сказал он. – Больно не будет.
– Я не боюсь боли.
Он обошел меня и встал позади, так близко, что подол его халата задевал меня по ногам.
– Но ты все равно боишься. – Он понизил голос почти до шепота. – Ты можешь с помощью этого страха вызвать силу?
У меня пульс грохотал в горле, и я боялась, но это был не тот страх, который нужен. Тот страх, который охватывает тебя в момент опасности, может вызвать силу почти без старания. А это был страх, который мешает выпрыгнуть из вполне исправного самолета, несмотря на решимость. Не то чтобы нездоровый страх, но он сдерживает.
– Нет, не могу.
– Тогда отпусти этот страх.
Стивен мягко взял меня за плечи и посадил на край кровати.
Натэниел издал какой-то протестующий звук, будто ему сделали больно.
Я открыла глаза.
– Закрой, – сказал Стивен. Такого близкого к приказу тона я никогда от него не слышала. Я закрыла глаза.
Он взял меня за руки и концами моих пальцев коснулся щек Натэниела.
– Как мягка кожа у него на висках.
Он провел моими руками по пушистой линии вдоль лица Натэниела, гладя моими пальцами его щеки, будто я слепая, которая пытается на ощупь запомнить черты лица.
Стивен положил мои руки на волосы Натэниела. Они были шелковистые, неимоверно мягкие. Как атлас. Я погрузила руки в эту теплую мягкость, приблизила лицо и вдохнула запах его волос. Они чуть-чуть отдавали лекарством. Я утонула лицом в этом атласе и почуяла более глубокий запах. Запах ванили, а под ним – запах леса, поля и меха. Он был не из стаи, но запах тот же. Родной запах. Что-то щелкнуло у меня внутри, как переброшенный выключатель.
Я открыла глаза и уже знала, что делать, как делать, и мне хотелось это сделать. Краем сознания я отметила, что Стивен давно уже убрал руки.
Я глядела в сиреневые глаза Натэниела и склонялась к этому манящему взгляду. Коснулась его губ своими в целомудренном поцелуе, и это легкое прикосновение вызвало прилив силы, покалывающей кожу. Она пролилась наружу теплой успокаивающей водой, заполняющей сосуд. Но одной только силы было мало. Ее нужно было направить, руководить ею, и я знала как, будто уже это делала. Я не сомневалась в этой силе, не хотела сомневаться.
Рукой я попыталась погладить его по груди, но мешала рубашка. Он был малорослый – как Стивен, как я. А рубашка была застегнута спереди, а не сзади. Рука нашла вырез и скользнула по голой коже. Я нащупала разрез.
Тогда я села верхом ему на ноги. Он чуть застонал от боли, и мне это понравилось. Я встала на колени, только внутренними сторонами ног касаясь его тела. Спустив с него простыню, я расстегнула ему рубашку, обнажая кожу. Швы темной тонкой полоской шли почти от одного бедра до другого. Страшная рана, смертельная рана.
Ниже талии у него ничего не было. В больницах тебя всегда раздевают, чтобы ты ощущал себя беззащитным. Вид его обнаженного тела должен был остановить меня сразу. Как-то исподволь он меня шокировал. Я не ожидала наготы, но было уже поздно. Силе – все равно. И я провела пальцами вдоль швов.
Натэниел кричал, но лишь наполовину – от боли. Я не успела опустить лицо к швам, как у него уже началась эрекция. Я лизала рану, как могла бы это делать собака – долгими, медленными, ласкающими движениями. Когда я подняла лицо и посмотрела ему в глаза, эрекция уже была полная. Я знала, что могу сейчас им овладеть, что он хочет, ждет от меня последнего шага.
Присутствие остальных я ощущала как гул, вибрирующий фон к той энергии, что бушевала у меня внутри. Я никогда не интересовалась случайными связями, но запах и ощущение тела Натэниела были почти неодолимы. Никогда я не испытывала такого соблазна перед незнакомцем.
Но соблазн – всего лишь соблазн. Ему не обязательно поддаваться.
Я встала на колени, положив руки на гладкие кости его бедер, и стала сдвигать ладони к середине разреза. Касаясь рукой, я клала сверху вторую и давила, но не мышцами, не плотью, а силой. Эту теплую, вздымающуюся силу я вбивала в его тело.
Он стонал, выгибая подо мной спину, хватаясь за меня руками, и пальцы его судорожно сжимались.
Это было похоже на устранение дефектов в теле зомби, только это тело было теплым и живым, и я не видела глазами, что делаю. Но ощущала. Ощущала гладкость и упругость этого тела, гладила места, куда не дотянется никакая рука. Я перекатывала дефекты между пальцами, наполняя Натэниела извергающимся из меня теплом. Оно лилось по рукам, по пальцам – прямо в него, и разливалось по его телу, по моему телу, переходя в лихорадку, обжигающую кожу, все тело, объединяя наши тела в единую суть плоти и жара, а ведь прилив тепла только начинал нарастать. Он нарастал, пока я не закрыла глаза, но даже тьму пронизывали вспышки света, белыми цветами взрываясь перед глазами.
Я дышала быстро, отрывисто, поверхностно. Открыв глаза, я глянула в лицо Натэниела. Он дышал точно так же. Я заставила нас дышать медленнее – заставила его дышать медленнее. Сердце его ощущалось, будто я касалась его рукой, держала в ладонях. Я могла коснуться любой части его тела, владеть любой частью его тела. Я слышала запах крови у него под кожей и желала ощутить ее вкус.
