Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер
За два года Генрих Ягода, назначенный наркомом внутренних дел СССР, кое-что сумел сделать.
Он подошел к столу и взял представленную наркомом НКВД справку. В 1933 году в местах лишения свободы содержалось 334 тысячи заключенных, в 1934 — 510 тысяч, в 1935 — 991 тысяча и на 1 апреля 1936 года — 1 миллион 6 тысяч. Почему раскручивавшийся маховик репрессий вдруг забуксовал?
Да, проведены хорошие показательные процессы по контрреволюционной подпольной организации «Московский центр», по, так называемой, «рабочей оппозиции» во главе со старым большевиком Шляпниковым. Даже в самом Кремле арестованы участники террористических групп, окопавшиеся в комендатуре и правительственной библиотеке. Но, почему Ягода медлит с этим отребьем — Каменевым, Зиновьевым и их многочисленными сообщниками? Отчего органами НКВД не пресекается антисоветская деятельность Бухарина, Рыкова, Крестинского, Раковского и других деятелей, стоящих в оппозиции к нему, Сталину, а, значит и к партии, и к советской власти.
В последнее время запущенная машина очистки государственного аппарата явно сбавила обороты. Неповоротлив стал Ягода. Возможно, умышленно неповоротлив. Выжидает? Тоже возможно. Ведь вся информация о происходящих в государстве внутренних процессах стекается к нему. Он знает о брожениях в среде военных. Но докладывает не все. Далеко не все.
Вождь был умен и предусмотрителен. Параллельно со сведениями, регулярно поступающими из наркомата внутренних дел, у него были и другие источники информации, предоставляющие возможность сличать полноту и достоверность докладных Ягоды.
В 1924 году им было создано Разведывательное управление Красной Армии. Разведывательное управление Штаба Рабоче-крестьянской Красной Армии — вот как оно вначале именовалось. По воле Сталина возглавил его Берзин Ян Карлович, чекист, участник революций 1905–1907 годов, Октябрьской и Февральской, а также гражданской войны.
В начале тридцатых годов Сталин укрепил его материально, по его поручению за границей были закуплены новейшие технические средства слежения и различные криминалистические приборы. И теперь вождь получал свежайшую информацию о творящихся в армии безобразиях. И не просто, на бумаге, где можно выдумать все, что угодно и, поди, проверь, а подтвержденную подслушивающей и записывающей аппаратурой.
В конце сентября прошлого года Сталин лично прослушал разговор, состоявшийся, тогда же, в пещере, рядом с Пятигорском, между заместителем наркома обороны СССР Михаилом Тухачевским и несколькими высокопоставленными военачальниками — Якиром, Уборевичем, Гамарником, Корком, Эйдеманом и некоторыми другими. Речь шла о возможном военном столкновении Советского Союза с панской Польшей и нацистской Германией, в будущем, возможно, объединившимися в военный союз.
Они обсуждали только что вышедшую книгу польского политика В. Студницкого «Политическая система Европы и Польши». Она сейчас лежала на столе у Сталина, в числе других книг, подготовленных им для чтения и изучения. В этом серьезном теоретическом труде излагалась доктрина нападения на СССР совместно Польши, Германии, Финляндии и Японии и дальнейшего расчленения социалистического государства.
Военные ругали его — Сталина, который якобы не понимал основ современных военных действий и, под влиянием Ворошилова и Буденного, делал главную ставку на конницу. Это была явная чушь. Именно, по указанию Сталина в стране разворачивалось танкостроение и передовая авиационная промышленность. В армии начали формироваться механизированные корпуса и авиадесантные дивизии.
Но дело было даже не в этом.
Он навсегда запомнил, хорошо знакомый, шипящий голос Тухачевского, усиленный замкнутым пространством грота, — Усатого надо убирать! Иначе он уберет нас всех!
А все промолчали — значит, согласились.
Наивные солдафоны! Будто вождь не мог не обратить внимания на то, что в пятигорских здравницах в сентябре, в одно и то же время, решили отдохнуть почти все командующие ключевых военных округов и другие видные представители советской военной элиты. Конечно, они были взяты под плотное наблюдение. Но Ягода не доложил. Доложил Берзин.
И, что же? Разве Сталин после этого стал их преследовать?
Лишь Август Корк был освобожден от обязанностей командующего Московским военным округом и переведен начальником Военной академии имени Фрунзе. Небезопасно было оставлять его на этом округе, в центре которого находилась Москва, в Москве — Кремль, а в Кремле он — Сталин.
Все остальные остались на своих местах, причем, главнейших местах Красной Армии.
Иона Якир продолжал командовать войсками Киевского военного округа, Иероним Уборевич — Белорусским военным округом, Ян Гамарник остался на посту первого заместителя наркома обороны и одновременно начальником Политического управления РККА.
А, Михаила Тухачевского Сталин еще и повысил в должности, сделав первым заместителем наркома обороны. Но он не унимался и продолжал вести подрывные разговоры. Не в пьяном виде и на кухне, что еще можно понять…
— Что же хочет этот пучеглазый Наполеончик? — рука вождя отыскала в стопке книг томик Тарле «Наполеон». Полистала его в начале книги. Память ему не изменила. 18 брюмера 1799 года дерзкий корсиканец, дослужившийся до чина бригадного генерала, совершает государственный переворот и устанавливает свою диктатуру. Его «избрали» вначале первым консулом, а в 1804 году провозгласили императором.
— Хочет стать Наполеоном, совершив, по его примеру государственный переворот? — Сталин почесал концом трубки подбородок.
Он, как всегда, оказался прозорливым.
Даже немецкий военный журнал «Дейче вер», в связи с казнью Тухачевского, 24 июня 1937 года писал:
«… Тухачевский готовил переворот для того, чтобы объявить национальную военную диктатуру во главе с самим собой… Наводит на размышление тот факт, что к Тухачевскому присоединились три таких известных представителя младшего поколения, как Уборевич, Якир и Эйдеман… Если при этом учесть самоубийство Гамарника… то дело становится еще более серьезным. Тухачевский хотел быть „русским Наполеоном“, который, однако, слишком рано раскрыл карты, либо же, как всегда, его предали в последний момент. Каганович — Сталин являются снова господами в стране, и Интернационал торжествует. Надолго ли?»
Но до этого времени было еще больше года.
В делах государственных — не место эмоциям. Сталин старался исходить, прежде всего, из интересов государства. Он не был подвержен эффекту первого впечатления. И не принимал мгновенных, навеянных гневом, решений, если ситуация этого не требовала и можно было подождать с вынесением окончательного вердикта.
