Кладбище домашних животных - Кинг Стивен
Он побежал, спотыкаясь, пытаясь кричать, но не в состоянии произнести ни звука. Он добежал до самого дома Луиса и все еще пытался кричать, когда нашел мотоцикл, завел его и выехал на дорогу номер 15. Он едва не столкнулся с пожарной машиной, шедшей из Брюэра. Под шлемом волосы его стояли дыбом.
Вернувшись домой в Ороно, он не мог вспомнить, как выбрался из Ладлоу. Он позвонил в лазарет, сказал, что заболел, и рухнул на кровать.
Стив Мастертон действительно никогда больше не вспоминал тот день... разве что в тяжелом сне, в часы перед рассветом. И в этих снах ему чудилось, что что-то громадное хватает его, гонится за ним, чтобы схватить, и почти касается его своей ужасной, мертвой рукой.
Что-то с огромными желтыми глазами, горящими, как прожекторы.
Стив от таких снов просыпается, крича, с выпученными глазами и вспоминает: «Ты можешь услышать голоса, но это лишь птицы, летящие на юг. Это они. Вот и все».
Но он не хотел знать, не хотел думать о том, что это было на самом деле. На следующий год он переехал в другой конец страны, в Сент-Луис.
И за время между тем, когда он в последний раз видел Луиса Крида, и своим отъездом на Запад Стив ни разу не ездил больше в Ладлоу.
ЭПИЛОГ
Полиция в тот день приехала поздно. Они задавали вопросы, но не высказывали никаких подозрений. Угли были еще горячими; никто их не разгребал. Луис ответил на вопросы, и его ответы, казалось, удовлетворили полицейских. Как только они постучали, он надел шляпу. Так было лучше. Если бы они заметили его седые волосы, вопросов могло оказаться больше. Еще он натянул садовые перчатки, и так тоже было лучше. Руки его были исцарапаны и окровавлены.
Той ночью он раскладывал пасьянс.
Он как раз перетасовал карты по новой, когда открылась входная дверь.
«То, что ты «купил», твое, и рано или поздно оно вернется к тебе», — вспомнил Луис Крид.
Он не оборачивался, продолжая глядеть в карты, пока медленные, тяжелые шаги приближались. Он увидел даму пик и прикрыл ее рукой.
Шаги затихли за его спиной.
Тишина.
Холодная рука легла на плечо Луиса. Голос Рэчел был глухим, будто в рот набилась земля.
— Дорогой, — сказала она.
