Стивен Сэвил - Наследие
- Интересно знать, что это ты тут делаешь?
- Бегу!
Феликс не стал ждать. Он врезался в мужчину, отбросив его к двери, уронил колдовскую книгу и всадил кулак в тощий живот противника, заставив его согнуться пополам, а затем провел мощный апперкот левой. Человек сполз на пол, а Феликс пнул его - раз, два, три раза в живот и четвертый раз между ног. Тощий скорчился от боли. Вор перешагнул через него и распахнул дверь. Драка отняла у него драгоценные секунды.
Он повернулся, чтобы подобрать книгу, и увидел, что льющийся из кухонной двери свет странно замерцал, а косяк изогнулся, словно огибая что-то, чего на самом деле там не было.
Он не стал ждать. Он схватил книгу и побежал.
В спину ударил холодный, издевательский хохот охотника.
Паника толкала его все дальше и дальше, уводя с оживленных улиц в городские трущобы.
Хуже всего было то, что он чувствовал усталость. Ступни просто горели, с коленями дело обстояло coвсем плохо; каждый шаг вызывал яростную, ослепительную вспышку боли. Он бросил отчаянный взгляд через плечо, и в этот момент ноги отказали ему. Феликс споткнулся и упал, растянувшись на мостовой.
Смех звучал очень близко: почти над ним.
Вор с трудом поднялся и ухитрился сделать еще пять шагов, но снова запнулся - ноги заплетались от изнеможения. На этот раз он не упал и не обернулся. Вор продолжал кое-как бежать, в любой момент ожидая удара ножом в спину. В отчаянии он метнулся в проход между домами; щель была слишком узка, чтобы назвать ее проулком. На полпути к выходу Феликс осознал, что сам себя загнал в тупик.
Вот где я умру, - безнадежно подумал он. - В этом провонявшем мочой закоулке. Из-за какого-то дурацкого вшивого кольца. Феликс не мог не осознать иронию момента. Какое громадное пространство пролегло между трущобами его детства и привилегиями украденной им для себя жизни: модной одеждой, зваными обедами, прекрасными - и безобразными, если уж на то пошло, - женщинами, и вот он здесь, вернулся в грязь и вонь, чтобы умереть.
Феликс повернулся к охотнику как раз в тот момент, когда он, мерцая, обретал плотность. Происходящее обескураживало. Незнакомец как будто просто выступил из тени, в которой за миг до этого его не было.
Феликс попятился, неистово мотая головой, словно пытаясь стряхнуть с сетчатки образ незнакомца.
На лице человека, вытащившего из ножен зашуршавший черный клинок, промелькнула жалость. Он держал меч совершенно естественно, с уверенностью искусного бойца, как будто точно знал единственно возможный исход этой встречи. Грациозно ступая на цыпочках, незнакомец сократил расстояние между ними.
- Тебе нужно кольцо? - Феликс заслонился колдовской книгой, словно щитом. Как же он ненавидел сейчас свой голос - такой слабый, испуганный. Но подавить страх он не мог.
- Да, - спокойно ответил незнакомец, разглядывая стиснутый кулак вора. - И книга.
- Возьми их. Они твои. М-мне они н-ни к чему.
- Да уж, - согласился мужчина.
- Вот…
Не успел еще Феликс закончить фразы, как незнакомец качнулся вперед, и черный меч, метнувшись проворной змеей, легко и чисто отсек вору кисть. Боль была ошеломительной. Рука и книга упали на землю, а Феликс, повергнутый в мучительный шок, закричал. Из обрубка ключом била кровь, забрызгивая все вокруг.
Феликс бессмысленно вопил, с возрастающим по спирали отчаянием чередуя мольбы и проклятия. Он попытался зажать рану, но кровь все лилась и лилась, покидая тело, и с лица вора уже сбежали все краски.
Нет, не зря незнакомец загнал его в трущобы: насилие здесь было образом жизни. Вопите «Караул!» сколько угодно - местные и бровью не поведут.
- Вытяни вторую руку! - приказал человек с мечом.
Феликс тупо тряс головой; мир, расплываясь, стремительно вертелся вокруг него. Сверкающие вспышки мелькали перед глазами. Улица исчезла. Боль воцарилась во вселенной. Он сделал нетвердый шаг, поскользнулся на брусчатке, залитой его же кровью, оступился и упал на колени. Вор вскинул руку, чтобы закрыть лицо, и увидел лишь кроваво-красную тьму в том месте, где только что прошел безжалостный черный клинок незнакомца.
Феликс рухнул вперед, лицом в теплую кровавую лужу. Булыжники мостовой качались, точно морская зыбь.
Потом он увидел сапоги человека, наклонившегося, чтобы подобрать кольцо.
- Ты неважно выглядишь, Феликс, - дружелюбно проговорил незнакомец.- Насколько я вижу, твои воровские деньки окончены, даже если ты выживешь, но нищие на улицах большинства городов Империи всегда наскребают себе на пропитание. Так что считай это небольшой милостью. Хотя, конечно, лучше бы тебе умереть, потому что ты уже стал легендой. Твое имя останется в веках. Когда люди поймут, что ты сделал для них, они нарекут тебя величайшим вором всех времен. То, что потом ты просто исчез, лишь добавит мифу загадочности. Вот так и творится история. Что же до меня, я признателен тебе за то, что ты сохранил мое… э-э… наследство. И книгу. Это чудесный, чудесный сюрприз. Кто мог знать, что Влад обладает такими сокровищами? Благодарность моя безмерна. Ночь, однако, убегает от нас, и я, увы, должен оставить тебя на произвол Морра. Прощай, вор.
Незнакомец ушел, и Феликс остался один истекать кровью.
Он не мог пошевелиться. Теплая струйка потекла по ноге, но он не знал, кровь это или моча - да его это и не заботило.
Он просто хотел, чтобы боль прекратилась.
- Помогите… мне, - сорвался с холодеющих губ полушепот, полухрип.
Никто его не слышал, да если бы и слышал, все равно не пришел бы на помощь.
Он потерял счет времени, он забыл, кто он такой. Дымка боли помутила все.
Феликс попытался ползти к выходу из закоулка, но провалился в черноту задолго до того, как добрался до ожидающего света в конце туннеля.
Глава 29
ВСЁ, ЧТО ОСТАЛОСЬ
Когда послушник постучал в дверь камеры, капитан Гримм пытал пленного.
Причетник обрадовался перерыву.
Ему были до тошноты отвратительны жестокость Гримма и нескрываемое удовольствие, с которым этот человек занимался своей грязной работой. Голова жреца кружилась. Не раз и не два ему казалось, что он вот-вот потеряет сознание. А пленник молчал. Он смотрел прямо перед собой, и в глазах его полыхало безумие боли, когда Гримм терзал его плоть раскаленными щипцами и прочими пыточными инструментами.
Вонь паленого мяса переполняла каморку. Причетник знал, что отныне шипение прикасающегося к коже горячего железа будет преследовать его годами. Он пытался успокоить себя мыслями о доброй цели, о великой пользе; что такое боль одного монстра по сравнению со страданиями всей его паствы? Но доводы рассудка были не слишком убедительны.
