Кристофер Пайк - Последний вампир. Черная кровь. Красные кости
Я снова вспоминаю, как хотела быть отличной от других.
Эдди замирает со стаканом в руке. Он странно смотрит на меня.
— Что ты делаешь? — спрашивает он.
Я не отвечаю ему словами. С моих губ продолжает исходить мелодия, отравляющая мелодия, с помощью которой я надеюсь спасти мир. Ее воздействие распространяется по всей комнате. Дыхание Джоэла становится мучительным — моя песнь убивает и его. И она, уж это точно, раздражает Эдди. Он вдруг бросает стакан и наставляет на меня пистолет.
— Прекрати! — приказывает он.
Я знаю, что должна прекратить, во всяком случае, эту мелодию. Если я не остановлюсь, то он начнет стрелять, и я умру. Но ко мне приходит другая нота, и это странно, потому что ее не было в песни, которую Кришна играл Якше во время их дуэли. Но я ее знаю и снова думаю, что мой сон был настоящим видением. Еще до того, как я явилась в мироздание, Кришна дал мне все ноты жизни, все ключи ко всем эмоциям, которые только могут испытать человек или чудовище.
Я исполняю ноту второго по значению центра тела — сексуального. Здесь с потоком жизненной энергии возможны два состояния ума. Если она идет по нарастающей, возникает сильный творческий порыв, если по нисходящей — сильная похоть. Подавшись к Эдди, не отрываясь от его глаз, как будто это кнопка наслаждения, я внедряю эту секретную ноту через его уши в его нервную систему и направляю по нисходящей. Вниз, под землю, где я хочу зарыть его вонючее тело. Это неважно, что я сама не вожделею его. Важно лишь то, что я наконец поняла смысл притчи Кришны. Я — чаровница. Пистолет в руке Эдди дрожит, и он вдруг видит меня в другом свете. Он больше не хочет только моей крови. Он теперь хочет и ее вместилища — моей плоти. Я одариваю его долгой непристойной усмешкой. Он один раз устоял перед моим внушением, и мой любимый умер. Теперь ему не устоять — и умрет он.
Я — та девушка–черлидер, которая так и не досталась ему в школе.
— У тебя никогда не было такой, как я, — мягко говорю я.
Другая нота. Еще одна нечеловеческая ласка.
Эдди облизывает губы.
— У тебя никогда не будет такой, как я, — шепчу я.
Я не пою ноту. Она поется сама.
Эдди суетится, он вне себя от страсти.
— Никогда. — Я выговариваю это слово своими влажными губами.
Еще одна нота. Я едва ее выдаю.
Эдди бросает пистолет и хватает меня. Мы целуемся.
Хмм. О'кей.
Я слегка отстраняюсь, чтобы он мог полюбоваться мной целиком.
— Я люблю это делать на холоде, — говорю я.
Эдди понимает. Он — мороженщик, знаток замороженных трупов. Это его дело, и не надо судить его слишком строго. Особенно когда он западает на мое внушение и тащит меня в заднюю часть дома. К огромному морозильнику, где он среди ночи брал мороженое. Я так слаба — Эдди тащит меня за волосы. Распахивая толстую белую дверь, он бросает меня в морозильный туман, в холодную темень, где его зрение не такое острое, как у меня, и где его и моя сопротивляемость холоду будет находиться в практическом равновесии, пока одна из них не выдержит. Я падаю на спину, быстро встаю и ловлю на себе этот особый взгляд Эдди. Думаю, он даже не позволит мне полностью раздеться. Я движением головы отбрасываю волосы на бок, поднимаю правую руку и кладу ее на левую грудь. Прежде чем заговорить, я в последний раз высвистываю последнюю ноту.
— Я предпочитаю темноту, — говорю я. — По мне, так получается гораздо непристойнее.
Эдди, Эдди — на нем так много кнопок. Он пинком захлопывает дверь. Лампочки на потолке то ли нет, то ли она не работает. Полная темнота и холод.
Я слышу, как он идет ко мне.
Более того, даже при полном отсутствии света я различаю его едва уловимый силуэт. А по его неуверенным движениям я понимаю, что меня он совсем не видит. Кроме того, я уверена, что холод сгустил его вампирскую кровь. Это и хорошо, и плохо. Чем он медленнее, тем легче будет с ним справиться. Но холод так же подействует и на меня. В действительности мое преимущество в том, что я знаю об этой подступающей слабости. К сожалению, змеи никогда не совокупляются зимней ночью. Морозильник остужает его безрассудную страсть, как раз когда я в ней больше всего нуждаюсь. Не успеваю я исполнить еще одну ноту, как он останавливается на полушаге. Я вижу: он понял, что попался на мою уловку. Он мгновенно разворачивается к двери.
Я ставлю ему подножку. Он падает на пол.
На тот случай, если дверь большой морозильной камеры заест и человек окажется запертым внутри, закон требует, чтобы в камере всегда был топор. С его помощью несчастный сможет прорубиться наружу. В морозильнике Эдди топор пристегнут к двери, и это соответствует нормам. Когда Эдди падает, я прыгаю ему на спину и через его голову хватаю топор. Этот леденец на палочке очень большой. Подняв его над головой и ощущая тяжесть его острого стального лезвия, я испытываю настоящее счастье.
— Какое мороженое тебе больше всего нравится, малыш? — спрашиваю я.
Эдди быстро встает на колени, пытаясь найти меня в темноте, ощупывая воздух руками, понимая, что я где–то рядом, но не зная, что у меня в руках.
— А? — говорит он.
— Красное вишневое? — шепчу я.
Я с силой опускаю топор. Отрубаю его чертову голову. Фонтаном бьет черная кровь, и я пинком отбрасываю отрубленную башку — похоже, она летит в ящик для слоеного мороженого. Бросив топор, я в темноте нащупываю дверь и с большим трудом ее открываю. Силы окончательно оставили меня. Даже с топором, даже будучи вампиром, я бы не смогла прорубиться наружу.
Джоэл умирает на диване. Ему осталось жить минуту, может, две. Я встаю перед ним на колени и поднимаю его упавшую голову. Он открывает глаза и пытается мне улыбнуться.
— Ты его остановила? — шепчет он.
— Да. Он мертв. — Я делаю паузу и бросаю взгляд на иглу, которая все еще торчит в моей руке, на жгут и пластиковую трубку. Я скручиваю ее, чтобы моя кровь не стекала на пол. Вглядываюсь в лицо Джоэла, я чувствую себя такой виноватой.
— Ты знаешь, кто я? — спрашиваю я.
— Да, — выговаривает он с трудом.
— Хочешь быть такой, как я?
Он закрывает глаза:
— Нет.
Я хватаю и трясу его:
— Но тогда ты умрешь, Джоэл.
— Да. — Его голова падает на грудь. У него обреченное дыхание, как пузырьки воздуха на глади горного озера, готового к зимней стуже. Все же он заговаривает еще раз и произносит лишь одно сладкое слово, которое пронзает мне сердце и заставляет меня почувствовать свою ответственность за него: — Сита.
Секунды бегут. Как всегда. Всей силы солнца не хватит, чтобы хоть на один миг их остановить. Поэтому и смерть приходит между мгновениями, как воровской проблеск света во тьме. Эдди принес запасной шприц. Он лежит на обеденном столе, и его игла как бы ждет, чтобы я воткнула ее в глаз бога. Кришна взял с меня обещание не делать новых вампиров и взамен собирался даровать мне свою милость и свою защиту. И хотя я сделала вампира из Рея, Якша верил, что я все еще в милости, потому что я дала Рею свою кровь, чтобы спасти его, потому что я любила его.
