Игорь Лесев - 23
Наконец я уткнулся в стену. Потеряв еще несколько минут на то, чтобы правильно развернуться и пришвартоваться именно к проводам (мешала чертова вешалка с грязным плащом), я успел даже несколько раз выругаться, что было окончательным знаком того, что я постепенно прихожу в себя. Моя мамулька жива, а все остальное не важно. Я подъехал к проводам вплотную и, коснувшись их, чуть не вылетел из самой тележки — провод оказался под напряжением! Это был не самый приятный сюрприз. Я уже ощутил вкус очередного побега, и тут… Самое паскудное, что тележка была металлической, любое касание провода означало мою электрическую смерть. Но и останавливаться, так ничего и не достигнув, я не собирался. В конце концов, какая разница, когда умирать: через несколько часов, дней или прямо сейчас.
Я с трудом придвинулся еще ближе к проводу и стал медленно вертеть запястьем, намереваясь просунуть провод между рукой и резиновым ремнем. На указательном пальце красовался свежий ожог от удара током, еще раз испытать такое мне не хотелось. Аккуратно просунув руку к проводу, я стал вводить его между двумя слоями резинового ремня, стараясь одновременно и развязать ремень, и не коснуться проводом руки или тележки.
Прошло уже больше двух минут, а я смог лишь немного ослабить затяжку ремня. С такими темпами я мог бы развязывать его как раз до 23 апреля. К тому же стала неметь и не слушаться рука. Только сейчас я додумался, что нужно было ехать в противоположную сторону, к стеллажу с инструментами. Это было бы и ближе, и надежнее. Впрочем, коммунисты легких путей не ищут. Я еще раз покосился на картину с изображением Ленина. Он по-прежнему ехидно улыбался, обнимая детишек и глядя на мои мучения.
— Чтоб ты сдох, зараза! — я резко дернул руку, и лямка ремня, поддавшись, высвободила первый виток.
Дальше разматывание пошло гораздо быстрее. Я еще раз посмотрел на Ленина. Теперь его улыбка уже не казалась мне такой ехидной. Даже от мертвого Ленина бывает польза. Раскрутив медленно самый последний виток, я осторожно освободил руку и откинул провод подальше от тележки. Теперь оставались секунды, чтобы освободиться полностью.
В этот момент сверху послышались шаги и сдавленный глухой голос соседки:
— Я думал, ты сказала оставить его надолго.
— На пару минут, Дима! На пару минут! Нельзя же таким тупым быть!
Анилегна спешила скорее спуститься в подвал, ее голос был взволнованным. Она явно чувствовала, что меня не следовало оставлять одного так долго.
Я лихорадочно стал развязывать оставшиеся ремни, но они, как назло, не поддавались. Шаги гулу становились все ближе. Даже если я успею развязаться, совершенно не понятно было, куда бежать. Да и найдутся ли у меня силы вообще куда-то бежать, ведь я был связан долгое время и мышцы ног онемели.
Я стал лихорадочно оглядываться по сторонам, ища глазами хоть какое-то орудие самообороны. Возле вешалки стояла небольшая пластмассовая канистра. Я подтянул ее и поднес к носу. Это был керосин или бензин, я всегда их путаю. С трудом открутив одной рукой пластмассовую крышку, я облил содержимым пол вокруг себя и отбросил канистру к двери. В этот же момент шум шагов прекратился и отворилась дверь.
— Лесков, да сколько же можно! — произнесла Анилегна с укором и явным облегчением оттого, что я никуда не сбежал.
Она остановилась на пороге подвала, и тут же вперед выскочила соседка.
— Нет, ну что за сучонок!
В этот момент я смог развязать вторую руку и, не обращая внимания на их возгласы, кинул на пол провод и плюнул на его оголенную часть. Образовавшаяся искра тут же превратилась в пламя. Похоже, это был бензин. Только сейчас Анилегна заметила под своими ногами полуразлитую канистру и автоматически сделала шаг назад. Тонкая струя огня поползла в сторону канистры. Соседка стояла и с недоумением наблюдала, как огонь приближается к ней, а я в этот момент уже развязывал вторую ногу.
Через мгновение раздался хлесткий хлопок и весь подвал озарился красным заревом. У входной двери вовсю пылал огонь, который тут же заполнил половину помещения.
— Горю! А-а-а-а-а-а! А-а-а-а-а-а-а-а! — завопила соседка.
Я соскочил с тележки и увидел горящего гулу Обухова, Анилегны в подвале уже не было, она успела выскочить еще до взрыва. Соседка же, вся в огне, тщетно пыталась нащупать входную дверь и выбраться наверх. Все деревянные конструкции уже пылали, кругом было темно от дыма, и стало безумно жарко.
Я побежал в самый угол и стал обреченно смотреть по сторонам. Взглянув еще раз на пылающий портрет Ленина, я снова посмотрел по направлению его взгляда. И черт! Это была не вешалка и не провод! Ленин все время смотрел на трубу дымохода.
Прямо за вешалкой, у самого пола, виднелся лаз, похоже, это была бывшая котельная, перестроенная в мастерскую или совмещающая одно с другим.
Улыбнувшись напоследок пылающему вождю мирового пролетариата, я кинулся в узкую трубу, лезть по которой оказалось намного проще, чем я предполагал. Поднявшись на один пролет, труба выпрямилась, и я по-пластунски полез по ней вглубь. Свернув два раза, я увидел под собой решетку, через которую виднелись парты и стулья. Меня пытали в школе?! Я откинул решетку и спрыгнул вниз. Посмотрев в окно, я определил, что была еще ночь или раннее утро, по крайней мере, за окном было еще темно. Но это временно. Школа скоро на хрен сгорит, и всем станет светло. То-то детишки обрадуются.
Я подбежал к окну и сначала попытался его отпереть, но увидел, что оно почти полностью разбито. Соседнее окно было тоже разбито. Какая-то странная школа. Выпрыгнув из окна и пригибаясь (боялся быть замеченным, к тому же меня предательски выдавал мой белый костюм), пробежав метров двести, я оказался на каком-то заброшенном пустыре. Кругом не было ни людей, ни машин, ни каких-то строении. Совершенно глухая местность. Оглянувшись назад, я увидел очертание двухэтажной кирпичной школы, огня еще видно не было. Как, собственно, и Анилегны. Я пригнулся еще ниже и побежал в направлении отдаленных контуров деревьев. За спиной я услышал дикий рев. Кричала соседка. Это второй раз умирал Дима Обухов.
Прошло уже минут двадцать, а лес все не приближался. Я шел по какому-то полю, совершенно не зная, куда я иду. Мне предстояло заново составлять план, так как предыдущий заканчивался встречей с Беспечной обезьянкой. Самое паскудное было то, что у меня совершенно не было денег. Какого-то черта затеяв переодевание на Вериной квартире, я оставил там и ключ от Васильковский квартиры Алисы, и сим-карту от мобильного телефона, и подаренные мне Мишей часы, и жалкие остатки денег. Теперь, даже выйдя на дорогу, я попросту не смогу словить попутку. Не говоря уже о том, чтобы где-то купить поесть. Ехать в Васильков теперь не было ни возможности, ни, главное, смысла. Ключа от квартиры Алисы у меня не было. Вернуться на последнюю квартиру? Меня всего передернуло от этой мысли. Помимо трупа Вериной мамы там могло оказаться тело самой Веры. Да и милиция там могла уже побывать. Хотя милиции там, может, еще и нет. Если я был в отключке не сутки, а меньше, то получается, что с момента событий в Академгородке до сегодняшней минуты прошло не больше шести часов. Жених Верин приезжает только в четверг, то есть завтра, балкон на первом этаже — и можно точно так же попробовать проникнуть внутрь и забрать ключ. Собственно, на этом я и решил остановиться. Оставалось только определить, где я нахожусь, (если сейчас среда, тогда точно недалеко от Столицы), и решить, каким образом добраться до Академгородка.
