Тринадцатый Койот (ЛП) - Триана Кристофер

"Что ты видел? Расскажи мне все".

Рейнхольд повиновался. Он рассказал Гленну о ферме О'Коннера, о том, как кукуруза и рожь погибли, а Шейн О'Коннер сошел с ума под влиянием демонов. Он рассказал о черном сиянии, которое поглотило фермерский дом, унесло в небытие некоторых О'Коннеров и сделало сиротами их детей.

Гленн потер подбородок, его глаза покраснели. "Я знал, что в этом месте что-то есть".

Хайрам посмотрел на вожака стаи. Гленн знал что-то, чего не знали остальные, что-то, чем он не делился. Он делал это часто - слишком часто. Хайрам скрестил руки и поковырял грязь носком ботинка.

"Как будто дверь открылась", - сказал Рейнхолд. "Как будто земля там просто открылась и принесла с собой весь Ад".

Хайрам сказал: "Как портал".

Гленн взглянул на него, но Хайрам не смог прочитать выражение его лица. Лидер был похож на гладкую каменную плиту, пустую и такую же холодную.

"Да, сэр", - сказал Рейнхольд. "Как портал в Ад".

Между мужчинами воцарилась тишина, которую заполнял только холодный ветер, дующий с горы. Хайрам был ниже Рейнхольда, и от его запаха у него заурчало в животе. Гленн взял свой шнур с седла и бросил его Уэбу, который завел руки Райнхольда за спину.

"Подожди", - сказал Рейнхолд. "Какая от меня польза? Я теперь изгой. Никто не заплатит за меня выкуп".

"А я и не говорил, что заплатят".

"Пожалуйста, оставьте меня в покое. Я достаточно настрадался за последние несколько недель".

Гленн рассмеялся. "Ты не знаешь, что такое страдания, мальчик. Но ты узнаешь. Нелегким путем".

Хайрам положил руку на плечо Рейнхолда. "Ты нам больше не нужен, разве что звонить в колокол на ужин".

"Вы... ...вы хотите, чтобы я готовил?"

Мужчины засмеялись, и Хайрам сказал: "Нет, сынок. Ты будешь главным тушеным мясом".

Рейнхольд дрожал, как мышь, загнанная в угол змеей. Пот выступил на его волосах, глаза вспыхнули.

"Пожалуйста. Я . . . Я могу..."

Уэб закончил связывать его и встал перед Рейнхолдом лицом к лицу.

"Каково это, мальчик?" - спросил он. "Каково это - смотреть в глаза человеку, который собирается тебя съесть? Твой мозг - все, что делает тебя тем, кто ты есть, - превратится в фекалии в моем животе и будет сброшено в жбаны".

Рейнхольд дрожал. "Я... я могу... помочь вам!"

Гленн уставился. "Продолжай."

"Я знаю больше, чем просто расположение города. Я знаю то, что мужчины вроде вас захотят узнать. То, что касается часовни". Он закрыл глаза от пота, катившегося по его лбу. "Там что-то есть. Реликвия. Я видел это своими глазами, видел. Монахини взяли кровь моих мальчишек, чтобы уберечь ее".

"В безопасности от чего?"

Рейнхольд глубоко вздохнул. "От таких, как вы".

***

При виде деревянных крестов, торчащих из земли, у Рассела похолодело в груди. Раньше этих могил здесь не было.

Оскар мертв, подумал он. Яд все-таки забрал его, как и Джейка Довера.

Но что делать с двумя другими, меньшими могилами? Был ли яд заразным?

Он спустился с лошади. Наступали сумерки, и снежный гребень выглядел чужеродным в угасающем свете. На западе кровавый закат превращал небо в таинственную картину. Подъехав ближе к дому, он заметил сзади сарай. Дверь была открыта, внутри виднелась тень крупной фигуры.

"Оскар?"

Тень повернулась, но ничего не сказала, лицо было скрыто в темноте. Рука Рассела осторожно потянулась к кольту на бедре. Возможно, этот человек копал могилы для...

"Это ты, Оскар? Это Генри Рассел".

Шиес вышел из сарая. Рассел с облегчением увидел его, но облегчение длилось недолго. Шиес стоял в одних панталонах, с голой грудью и босыми ногами. Седая борода за несколько дней превратила его лицо в нечто похожее на гнездо. Она стала намного темнее, намного жестче. Его глаза были безжизненными и налитыми кровью.

" Пощади, Шиес. Что ты делаешь на холоде в таком виде? Ты получишь обморожение".

Шиес оставался невозмутимым. "Что вам нужно, Маршал?"

"Подумал, что ты уже знаешь. Эти парни..."

"Они убили их."

Рассел замер. "Что?"

"Мою семью." Он кивнул в сторону могил. "Они были убиты".

Рассел понял три деревянных креста - жена, сын и нерожденный ребенок.

"Иисус... " Рассел повесил голову. "О, Иисус... "

"Должно быть, это были Койоты. Должно быть, они проезжали здесь по дороге в город. Разорвали мою жену и сына на части. Жизнь моего ребенка оборвалась, не успев начаться".

"О, Оскар... Я глубоко сожалею". Расселу пришлось отвернуться, не в силах смотреть в лицо этому человеку. Его сердце было в его глотке. "Господи, помилуй, я... Я просто не знаю, что сказать".

"Я должен был быть здесь".

"Ты не мог знать".

Шиес посмотрел вдаль. "Это не имеет значения, не так ли? Я должен был защитить их".

"Ты защищал их".

"Тогда я не справился. Не справился как муж и отец".

Шиес начал уходить, и когда он повернулся, Рассел увидел множество шрамов на спине мужчины, вероятно, там, где его били кнутом хозяева, когда он был рабом. Хотя эти шрамы были глубокими и обезображивающими, калечили Шиеса не они, а те, которые нельзя было увидеть, - шрамы на сердце разбитого человека.

Шиес вошел в свой дом и закрыл дверь. Рассел постоял немного, глядя, как небо окрашивается в бархатисто-розовый цвет, который напомнил ему губы его умершей жены, когда она шептала "Я люблю тебя", задолго до того, как ее забрала собственная тьма. Теперь они с Шиесом были связаны самым худшим из возможных способов. И хотя Рассел понимал боль этого человека и имел многолетний опыт борьбы с ней, он не накопил ни средств, чтобы уменьшить ее, ни инструментов, чтобы облегчить агонию столь великого горя.

Он уже забирался обратно в седло, когда из дома вышел Шиес, полностью одетый, в пальто и шляпе, с винтовкой Уитворта через плечо и револьвером в кобуре на боку. Он зажег сигарету во рту и выпустил дым из ноздрей. Выражение его лица было достаточно злобным, чтобы даже у Рассела задрожал позвоночник.

"Пообещай мне одну вещь", - сказал Шиес.

"Хорошо."

"Мы отвезем их не в тюрьму, а в могилу".

ГЛАВА XXXIX

ОНИ ВСТРЕТИЛИСЬ у здания школы перед самым рассветом, достаточно близко к часовне, чтобы наблюдать за ней, не будучи замеченными. Мужчины вооружились огнестрельным оружием и оружием Браззо, которого оказалось достаточно, чтобы заполнить тележку с колесами. Бирн выглядел так, словно его привязали к коляске и протащили по неровным камням, но он все еще стоял на ногах. Делия беспокоилась за него, а также за мистера Шиеса, который вернулся в отряд с нависшим над ним мраком, тяжелым, как якорь военного корабля. Что-то случилось с этим человеком, что-то слишком страшное, чтобы она осмелилась спросить об этом.

Вместе с маршалом и отрядом к ним присоединилась Грейс Коулин, а Браззо привел с собой одну женщину из племени кайова. У нее были длинные черные волосы на макушке, но бока и затылок были чисто выбриты, обнажая целую плеяду татуировок - изображение чудовища Гила, челюстей гремучей змеи и полумесяца, окруженного звездами. Это была мускулистая женщина, одетая в медвежьи меха и шкуры, с жестким лицом. Браззо представил ее как Каса. Она была женщиной Сетимики, немой.

У отряда также было подкрепление, спрятанное далеко за линией деревьев, где холм Надежды уступал место лесу - несколько воинов из племени кайова, лежавших в ожидании с дубинами и атлатлями, их колчаны были наполнены стрелами. Делию успокаивало то, что у них есть резервы, особенно после того, как Бирн рассказал им о Менгире, странном камне из Ада, за которым охотились негодяи. Она хотела успокоить себя тем, что этот камень находится в руках святых, но у нее просто не было сердца, как у некоторых христиан. Она могла молиться, чтобы Бог защитил Своих преданных от этих демонических отродьев, но Он действительно действует неисповедимыми путями, и Его божественный план с такой же вероятностью может привести Его людей к смерти, как и спасти их. И если их смерть - это Его воля, то какой смысл молиться об обратном исходе? Она никогда не думала об этом до битвы с койотами, видя, как хорошие люди погибают, а злые остаются в живых. Сомнения тревожили ее, но пока она должна была отложить их в сторону. Были и другие заботы, более насущные, и не только битва.