Виталий Вавикин - Вендари. Книга вторая
Она обиделась, ушла, начала встречаться с новым парнем, но после того, как мать увидела их вместе и одобрила ее выбор, дала ему отставку. Еще одни отношения прекратились из-за Фэй, которая приехала к ним в гости с двумя мужчинами, и парень Ясмин, узнав, что Фэй живет сразу с двумя, не мог больше думать ни о чем другом. Его фантазии были такими громоздкими, что Ясмин могло бы вырвать, если бы ей не было так смешно от этой нелепости.
«Хватит с меня этих молодых извращенцев», – решила она и долго приглядывалась к зрелым соседям, изучала их мысли. Но то, что было там, ей тоже не нравилось. Вернее, не нравилось той части внутри нее, которую воспитали родители, которая принадлежала им, принадлежала этому дому, этому безумному миру. Ясмин начало казаться, что именно эта часть пила прежде кровь Гэврила. Часть, которую она уже убила в себе.
Несколько раз она заглядывала в мысли отца, чтобы изучить историю вендари, которую показал ему когда-то давно Вайорель. Но то, что она там видела, ей тоже не нравилось. Особенно близость между вендари, которая напоминала ей брачные игры богомолов. Может быть, самцы вендари были правы, избавившись от своих самок? Или же просто для того, чтобы понять их вид, нужно забыть о виде собственном, отказаться от своей жизни, своей истории, своих чувств? Ведь все простые люди тоже никогда не поймут таких, как она, как ее родители и друзья. Как-то раз Ясмин пыталась заговорить об этом с Фэй, но разговор не получился. Они словно говорили на разных языках, уж чувствовали и верили точно в разные вещи…
Последним разочарованием Ясмин оказался Макс Бонер. Хотя, наверное, она разочаровалась не в нем. Она разочаровалась в себе и в своих чувствах. Вернее, в отсутствии чувств.
– Глупо, наверно, было надеяться на что-то другое, – сказала она Гэврилу, навестив его впервые за последний год после того, как Макс бросил ее, сбежал с другой. Никого не осталось. Только вендари. Только старый друг, который никогда не будет считать ее своим другом. Она смотрела на его путы, и он напоминал ей саму себя – такую же плененную в этом доме и беспомощную. Надеяться не на что. Верить не во что.
Ясмин расплакалась и попыталась ослабить ремни, впившиеся в плоть Гэврила. Сломала все ногти, расплакалась сильнее, ушла, затем долго лежала в кровати и думала, что чуть не сделала роковую ошибку, чуть не открыла этот дьявольский ящик Пандоры.
Ночью ей приснилась голодная волчья стая, в которую превратилась ее семья. Вокруг была степь. В небе ядовито-желтая луна. Волки выли на луну и пожирали тело своего раненого сородича – еще одного волка, которым был Гэврил. Ясмин тоже была волком. Она поняла это, когда попыталась сбежать от окружавшего безумия. Мчалась, как ветер, по степи и ничто не могло остановить ее. Мчалась, пока не встретила еще одного волка. Такого же одинокого, такого же молодого. Она проснулась на рассвете, но еще долго не могла забыть желтых глаз волка.
– Это ты послал мне этот сон? – спросила она, спустившись к Гэврилу в подвал.
Он, как и прежде, не ответил, но она забралась в его мысли, желая выяснить правду. Нет. Сон не принадлежал ему.
– Так это, значит, я сама… – растерялась Ясмин. Она попятилась к двери, прижалась спиной к холодной стали, замерла.
– Когда-то давно одна из моих слуг была знакома с писателем, – сказал Гэврил. Голос был таким неожиданным, что Ясмин вздрогнула. – Так вот этот писатель говорил, что в каждом из нас живет волк. Только мы молчим и не признаемся в этом. Он сказал это после того, как моя слуга рассказала ему о том, кто она, и что она устала и хочет умереть. Конечно, он не поверил ни единому слову, счел это метафорой, психическим расстройством, но несмотря на это, я думаю, суть он ухватил верно.
– И что стало с той слугой? – спросила Ясмин, собравшись с духом. – Писатель помог ей?
– Нет.
– Я так и подумала.
Ясмин выбежала из подвала, но куда бежать дальше, она не знала. Не с кем было поговорить. Лишь только чокнутая Фэй со своими эфемерными вакхическими посиделками. Как же Ясмин ненавидела их. Ненавидела их всех. Но что самое плохое, эта ненависть трансформировалась в ней в ненависть к самой себе. Проблема была в том, что она любила всех этих людей. Она не знала, как жить без них. Боялась за них. Чувствовала это и потому злилась сильнее, ненавидела себя еще больше. Выходило, что Гэврил прав. Волк живет в каждом из нас. Дикий степной волк. Но волк может быть одиночкой. И если ему не под силу сбежать от своей сущности, то от стаи он волен уйти, раствориться в бескрайней степи. Как это делали вендари. Разбросанные по миру, разрозненные. Ясмин видела это в мыслях Гэврила.
– Ты такой же одиночка, как и я, – говорила она Гэврилу. – Такой же одиночка…
Ясмин не знала, почему решила спуститься в подвал с отцом, когда ему потребовалась новая порция крови вендари. Игла проткнула бледную кожу Гэврила. Поршень пополз вверх, заполняя шприц кровью. Вот он, наркотик для сверхлюдей. Вот их зависимость. И вот источник – лежит прикованный к кровати ремнями за железной дверью, лишенный сил. Его кормят лишь изредка. С ним никогда не разговаривают. Нужна лишь его кровь. И этот шприц в руках отца… Ясмин казалось, что он выкачивает кровь не только из тела Гэврила. Он выкачивает жизнь из всего мира. Даже из своей дочери. И все в угоду эфемерным ночным вакханалиям. Словно ничего другого и нет. Но у нее, у Ясмин, нет и этого. Она не любит это. Не хочет этого.
И кровь, которая заполняет шприц в руках отца, кажется, заполняет весь мир. Кажется, что эта кровь течет не из вен Гэврила, а из ее собственных вен. Это ее кровь пьют родители и гости. Это ее кровь отправляет их в мир грез, где нет запретов. Хотя вряд ли у них были запреты и прежде, когда игры были лишь жаром плоти. Может быть, лишь вначале. У матери. Но Ясмин уже не помнила об этом. О прошлом в памяти осталась лишь Фэй и сверхлюди, которых она привозила в этот дом. Да еще, возможно, большая родительская кровать и комната для гостей, где вспыхивали и гасли костры безумия, на которых горела Ясмин. Снова и снова. Сейчас уже ничего не осталось. Только кровь Гэврила в шприце для очередной ночной утехи. Эти ночи убили ее, сожгли.
– С тобой все в порядке? – спросил отец, проходя мимо Ясмин. Она не ответила. Взгляд ее был прикован к шприцу в его руках. Казалось, еще мгновение, и он воткнет иглу ей в грудь, прямо в сердце, и начнет выкачивать кровь из нее. Всю кровь, что еще осталась.
Отец улыбнулся и начал подниматься по скрипучей лестнице. Ясмин подумала, что скоро без крови древних она состарится и будет выглядеть старше отца, старше матери. Седая и одинокая. Непонятая, забытая, брошенная…
Где-то далеко хлопнула дверь, закрывшись за отцом. Тишина. Шум мира отступает. Голосов нет. Нет и чужих мыслей. Лишь редкий стук падающих капель в этом сыром подвале. И, кажется, что время остановилось, застыло. Еще чуть-чуть, и можно будет увидеть, как разрастается ржавчина на железной двери в камеру узника. Но узником был не только Гэврил. Узником было и детство Ясмин. Оно кануло в небытие в этом доме, за этой железной дверью. Ее детство, девичество, вся ее жизнь. И нет шанса освободиться. Она такой же беспомощный пленник, как Гэврил. Как узник этой дьявольской семьи сверхлюдей, которую она вынуждена любить и ненавидеть одновременно, потому что никого другого у нее нет, ничего другого у нее нет. И никто не сможет это изменить. Никто не сможет вернуть утраченное. Как в случае с Гэврилом, кровь которого растворилась в желудках и венах. Ее не извлечь, не собрать и не вернуть назад.
