Нэнси Фармер - Дом скорпиона
— Погодите-ка,— сказал Матт. Он умирал от жажды, но даже не пытался отыскать свой стакан — догадывался, что при малейшем движении его скрутит жестокая боль.— Ты что, учишься на хранителя?
— Ну да,— ответил Луна.— Тут все рано или поздно станут хранителями.
Матт смотрел, как играет свет в стакане с водой, до которого он так и не смог дотянуться.
— Но хранителей всего двадцать, а ребят... сколько?
— В настоящее время — двести десять,— ответил Луна.
— Не могут же все стать хранителями! На всех места не хватит,— сказал Матт.
Тон-Тон и Луна переглянулись.
— Карлос говорит, что все, кто соблюдает Пять правил добропорядочного гражданина и... гм... Четыре принципа правильного мышления, в восемнадцать лет станут хранителями,— сказал Тон-Тон.
Как Матт ни старался объяснить им разницу между двумя сотнями искателей работы и двумя десятками рабочих мест, все без толку.
— Ты... гм... нам просто завидуешь,— сказал Тон-Тон.
Но в одном Тон-Тон был весьма сведущ. Он прекрасно знал, что происходит внутри окруженного высокой стеной корпуса, где жили хранители. У хранителей были голографические игры, телевизоры и плавательный бассейн. Они устраивали вечеринки на всю ночь и ели всякие деликатесы. Тон-Тон знал все это потому, что убирался в комнатах у хранителей и мыл за ними посуду. Матт догадался, что хранители пускают Тон-Тона к себе потому, что считают его слишком тупым, не способным разобраться в том, что он видит.
Но как говаривала Селия, некоторые люди думают медленно, но очень тщательно. Слушая Тон-Тона, Матт понял, что этот парень далеко не глуп. Он прекрасно разбирался, как работает сложная фабричная техника, а его наблюдения за жизнью хранителей выдавали довольно острый ум. Просто Тон-Тон не спешил высказывать свое мнение.
Матт видел, что вчерашнее наказание очень беспокоит парня. Он снова и снова возвращался к нему, как расковыривают засохшую болячку.
— Я этого не заслужил,— говорил Тон-Тон, качая головой.— Я... гм... не сделал ничего плохого.
— Наверное, что-нибудь все-таки сделал. А он тебе все мозги отшиб, вот ты и забыл,— предположил Луна.
— Нет... гм... я ничего не делал.
Матт будто воочию видел, как у парня в мозгах медленно поворачиваются шестеренки. Все, что говорит Хорхе, хорошо. Тон-Тон делает все так, как говорит Хорхе. Значит, Тон-Тон хороший. Тогда почему же Хорхе отшиб ему, Тон-Тону, мозги?
— Хорхе — ун локо де ремате, полный придурок,— сказал Луна.
— Нет,— упорствовал Тон-Тон.— Он не такой. Догадаться, к какому выводу придет в конце концов парень, было невозможно, так что Матт не стал даже и пытаться.
— Как там, у них в корпусе? — вместо этого спросил он.
Глаза Тон-Тона вспыхнули.
— Вы... гм... не поверите! Они едят жареное мясо, и... гм... свиные отбивные, и бисквитный торт!
— Что такое бисквитный торт? — спросил Луна.
— Это такой пирог, а на нем мороженое! И не тает!
— Я однажды ел мороженое,— мечтательно произнес Луна.— Мне мама дала.
— А еще хранители пьют настоящее молоко, а не перемолотый планктон и едят шоколад в золотых обертках.
Однажды Тон-Тон стащил шоколадку. С тех пор воспоминания о ней постоянно витали у него в голове.
— А тебе не завидно, что у хранителей все это есть, а у нас нету? — спросил Матт самым невинным голосом.
Тон-Тон и Луна налетели на него, как обиженные вороны.
— Они это заслужили! — заявил Луна.— Они свое отработали. А когда и мы свое отработаем, у нас тоже будут такие лакомства.
— Да,— подтвердил Тон-Тон, но в голове у него явно засела какая-то мысль.
— Ладно, ладно. Я просто спросил,— сказал Матт и, собравшись с силами, потянулся за водой.
В тот же миг тело его пронзила такая боль, что он вскрикнул и, обливаясь холодным потом, рухнул на кровать.
— Худо? — Луна вложил стакан Матту в пальцы.— Хочешь лауданума?
— Нет! — На протяжении многих лет Матт наблюдал, как Фелисия медленно, но верно превращается в зомби.
Ему не хотелось следовать ее путем.
— Как хочешь. Мне лично нравится.
— Зачем он тебе? Тебе что, больно? — спросил Матт. Луна хихикнул, как будто Матт сморозил несусветную глупость.
— Понимаешь, это как путешествие. Билет из этого места.
— Ты всего лишь стажер,— презрительно бросил Тон-Тон.— Тебе не положено... гм... путешествовать, пока не переселишься в их корпус.
— Кто сказал? — Луна взял пузырек с лауданумом и взболтал.— Они что, сосчитают в нем все капли? Это моя награда за то, что я как проклятый вкалываю в лазарете.
— Погодите-ка,— сказал Матт.— Вы что, хотите сказать, что хранители принимают эту дрянь?!
— Конечно,— ответил Тон-Тон.— Они это заслужили. Матт лихорадочно соображал.
— Сколько человек принимает? И как часто?
— Все... гм... каждую ночь.
Матт повеселел. Значит, каждую ночь все как один хранители превращаются в безмозглых зомби. Следовательно, фабрика остается без охраны. И электростанция, откуда по забору идет ток, тоже. Перед мысленным взором Матта вспыхнул и замигал яркий сигнал: «СВОБОДА!»
— Вы знаете, где находится Сан-Луис? — спросил он. Оказалось, оба знают. Тон-Тон там вырос. В своей обычной медлительной манере, заикаясь и запинаясь, он описал беленые дома и черепичные крыши, стены, увитые плющом, шумные рынки и красивые сады. Он с таким восторгом говорил об этом месте, что Матт не понимал, почему Тон-Тон не хочет туда вернуться. Неужели его больше привлекает жизнь в изолированном корпусе с пузырьком лауданума вместо компании?! Безумие какое-то.
— По-моему, Сан-Луис — классное место,— сказал Матт.
— Гм... да,— отозвался Тон-Тон, как будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову.
У Матта язык чесался сказать ему, чтобы он наплевал на Пять правил добропорядочного гражданина и Четыре принципа правильного мышления, перемахнул через забор и удрал в Сан-Луис. Но это было бы глупо. Тон-Тон шел к умственному заключению с тем же медлительным упорством, с каким его комбайн катил вдоль чанов с креветками. Ничто не могло ускорить его мыслительный процесс. Но ничто и не могло заставить его свернуть с нужного пути.
Матт доковылял до ванной, глянул в зеркало и ужаснулся. У всех мальчишек были прыщи. Матт знал, что у него они тоже есть, но впервые оценил всю тяжесть своего положения — в общей спальне не было зеркал. Он походил на пиццу с начинкой! Он долго отскребал лицо серым водорослевым мылом, но добился только того, что кожа стала красной, как у вареного лангуста.
Увидев вернувшегося Матта, Тон-Тон и Луна прыснули.
— Знаешь, они не отмываются,— сказал Луна.
