Наталья Лебедева - Крысиная башня
Соколов замолчал и сразу как-то потерялся в толпе, его стало не видно и не слышно, словно до этого момента изображение транслировалось на огромном экране.
Головы всех собравшихся перед парком повернулись к Мельнику. Через толпу пробрался мужчина в штатском и, невнятно представившись, произнес:
— Гражданин Мельник? Задержаны до выяснения. Пройдемте…
— Что ж, выходит, это он женщин в парке убивал?! — Высокий громкий голос, то ли женский, то ли мужской, поднялся над головами, и толпа, только что притихшая и застывшая, вдруг взволновалась. Люди закричали, стали размахивать руками, и первая их волна накатила на отделявших Мельника полицейских. Полицейские подались назад, Мельника толкнули и едва не повалили на землю.
— В машину, быстро! — закричал кто-то.
Мельника подхватили под руки, потащили к полицейским машинам. Он, возмущенный внезапной несвободой, дернулся, и полицейский слева от него сильно пихнул его в бок. Мельник не успел подумать о последствиях: оскорбленный грубостью, которую по отношению к себе никогда не испытывал, он стряхнул с себя правого конвоира и с размаха ударил обидчика в челюсть.
Толпа позади него взревела, натиск ее сдержать было уже невозможно.
Мельник освободил вторую руку и отскочил в сторону. Он не думал о том, что сбегает, он просто хотел оказаться подальше от этого бурлящего ада. Но полицейских здесь было не два и не три. Сильный толчок повалил его на землю. Наручники защелкнулись на заломленных за спину руках, кто-то стукнул его ногой в лицо, так что лопнула губа, и теплая кровь наполнила ему рот.
Кто-то пронзительно закричал в надвинувшейся толпе. Мельник поднял голову и увидел ундину. Она рвалась к нему, повисая на руках сержанта, и глаза на ее бледном лице сияли сумасшедшим блеском.
— Нет! — кричала она. — Нет! Отпустите его! Это не он! Это не он!
Потом Мельника ударили еще раз. Удар пришелся по виску, и он потерял сознание.
7Крыса разбудила Мельника, легонько покусывая за ухо. Он был в полицейской машине: сидел, скорчившись, на жесткой скамье в кузове фургончика, голова его прижималась к перегородке, отделявшей водительское сиденье, шея выгнулась под странным углом. Руки Мельника сковывали наручники. Трое полицейских, сидящих в кузове, пристально смотрели на него, словно он мог раствориться в воздухе, стоило им на минуту отвлечься. Голова Мельника пульсировала от тяжелой боли, разбитая губа онемела.
Полицейские смотрели мрачно и с отвращением. Мельник замер и опустил глаза, чтобы его взгляд не показался им вызывающим. Крыса нырнула за пазуху и затихла.
Он думал, будто стал настолько силен, что сам увидел причастность Соколова к убийствам похожих на Настю женщин, но оказалось, что видение было услужливо ему подброшено. Его заманили в ловушку, поймали на собственную самонадеянность. Заставив Мельника приехать на пустырь, Соколов получил свидетелей, а с их помощью — поддержку полиции и зрителей. Соперник был устранен с дороги, а Соколов заработал рейтинг. Он хорошо срежиссировал свой спектакль: стоял перед толпой с гордо поднятой головой и уверенным голосом говорил ошеломляющие вещи. Только дрожащие бледные руки выдавали его усталость. Он наверняка затратил много сил на то, чтобы полиция вела себя так, как ему было выгодно: чтобы Мельника не взяли раньше времени, чтобы разделили журналистов и толпу и чтобы кто-то из полицейских вырубил Мельника ударом в голову. Соколову важно было, чтобы его соперник потерял сознание, потому что… потому что сам он ослаб настолько, что его можно было достать.
Крыса за пазухой негромко пискнула и завозилась. Голову обдало волной свежей боли. Мельник потянулся к Соколову, надеясь, что тот еще не успел восстановить силы, но было поздно: он уже убил человека, совсем не похожего на Настю, как сделал и после стычки на пустыре.
На сей раз погиб молодой паренек, который вошел в парк после того, как полиция увезла Мельника и толпа начала расходиться. Паренек был лет семнадцати, невысокий и тощий, за плечами у него висел пустой рюкзак. Он хотел увидеть руину и постоять в темноте на ее ступенях, представляя себя героем шоу. Ему не было страшно, когда из темноты появился Соколов — элегантный, светлый, поигрывающий тростью. «Давай встанем на ступенях рядом», — предложил Соколов. Паренек с разочарованием отметил, что в жизни этот красиво стареющий человек выглядит слабым и усталым и что пахнет от него болезнью и возрастом.
— Это временно, — сказал ему Соколов, будто услышал его мысли, — сейчас мне станет лучше.
Он вытянул руку, словно для того, чтобы отечески похлопать по плечу, а сам толкнул паренька вперед так сильно, что тот перевалился через тонкие железные перила и упал на старинную брусчатку. Высота была небольшой, но парнишка приземлился неудачно, на плечо. Голова ударилась о камни, с резким хрустом сломалась ключица. Соколов медленно сошел со ступеней и присел рядом на корточки. Пареньку было страшно и очень больно. Правая рука не слушалась его, и он, как ни пытался, не мог встать, только дергал ногами.
— Если бы не Мельник, я бы тебя не тронул, — сказал ему Соколов, — Но Мельник хочет меня убить, а если я буду слаб, то не смогу защититься. Ты бы тоже защищался всеми возможными способами, правда? Ты бы даже убил меня сейчас, если бы мог, — лишь бы не умирать самому. Правда?
Паренек кивнул, из его левого глаза скатилась на щеку большая слеза.
— Ну вот видишь, — серьезно и печально произнес Соколов. Он протянул руки к тонкой шее паренька и задушил его, внимательно глядя, как приближается смерть, а потом сбросил тело в пруд, напихав в рюкзак тяжелых камней.
Убийство не доставило Соколову обычного удовольствия, но жертву выбирать не приходилось. У него не было возможности колесить по городу и искать кого-то получше, потому что Мельник мог очнуться в любой момент.
Полицейская машина встала в мертвой пробке.
«Если бы не Мельник, мне не пришлось бы убивать людей», — Мельник крутил и крутил в голове эту фразу. Его провокация стоила людям жизни. Само его появление на шоу стоило людям жизни. И любые дальнейшие действия могли стоить кому-то жизни. Ему хотелось сидеть и не двигаться, позволить отвезти себя в СИЗО и судить. Теперь, развив свои способности, он выжил бы в тюрьме, и Сашино сердце мог бы отматывать оттуда. Но в ответ на эти мысли крыса начала вести себя беспокойно. Она царапала и покусывала Мельнику грудь, и злость поднималась в нем. Он не хотел слушать голос разума, он жаждал убить Соколова.
Мог ли он это сделать? Мельник сомневался. Он сидел в темном кузове полицейской машине, смотрел на скованные наручниками руки и во мглу, скопившуюся у пола, и думал: его план не сработал. Спровоцировав Соколова во дворце, он вынудил того сделать ответный ход и потратить все свои силы, но воспользоваться слабостью противника не успел. Напасть первым… Мельник не знал, как за это взяться.
