Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)
– Простите, но разве я мог сразу сказать, что вы угодили в ловушку, – глумливо произнес загробный Бойе. – Ведь я был именно тем, кто завез на Европу штаммы некоторых протистов и дал им режим наибольшего благоприятствования.
Первая пуля была этому говорящему трупу, совершенно заслуженно – мелочь, но приятно. И вообще с него было легче начать, а вот трансформанты уж слишком прикидывались нормальными. Они даже общались меж собой вполне себе как люди – звуковой датчик приносил обрывки разговоров, хотя связными их было назвать нельзя; один про Фому, другой про Ерему, третий про пользу гермафродитизма, четвертый про то, что в космосе слишком много русских. Хотя хрен его знает, что там нормально у этих европейцев. Лясы лясами, но они все более перегораживали нам ходы-выходы. И не ежились при минус тридцати…
Мы с Трофимовых умеем работать в паре, разделили сектора, поставили рожки с лепестковыми боеприпасами, стали молотить. На каждого из этих перцев требовалось в три раза больше боеприпасов, чем даже на вражеского бойца в «жидкой броне». За пару минут снесли самую слабую преграду, но за ней еще одна, стоят трансформанты друг на друге, даже прилипают к потолку и стенам; доступ к шлюзу, из которого мы явились, окончательно перекрыт вредными телами – не продерешься. О себе эти «больные» явно не беспокоились – их сознание было заполнено паразитом. Уважаю самоотверженность, но только когда не в пользу гадов.
Мы понеслись по радиальному коридору, но системы-то слежения работают – и за нами топот. Свернули – и опять. А коридоров тут бесчисленное множество, радиальные, кольцевые; за двумя следующими поворотами должен быть еще один шлюз во внешний отсек – это наш последний шанс. Мы применяем беспатронные боеприпасы – пули 5,45 мм с управляемой аэродинамикой, можно и по кругу стрелять, и за угол. И даже с эффектом телеприсутствия, как будто у тебя глаз на ее кончике.
Легко, впрочем, только на словах, большая часть кольцевого коридора А2 покрыта слизью, и аэрозоль со слизневидной дисперсной фазой стопудово мешает обзору. Эта «фаза» в два счета залепит забрало. Похоже, до шлюза нам уже не добраться. Что-то оплетает ноги, туловище – я почти не могу двигаться, не вижу то, что меня стреноживает; опять, наверное, невидимые узы, прочные подлые живые ниточки, диаметром так в 200–300 нм, но в большом количестве. Из последних сил рублю их ножом с нанозубцами. А из аэрозоля, можно сказать, выныривает еще одна кодла трансформантов; теперь во всей своей красе, без маскировки – дюжина шипастых воронок, двигаются к нам не глядя, глаза-то плесенью покрыты, ориентируясь по вибрациям. Некоторые бегут по головам и плечам нижестоящих – то ли ловкие, как циркачи, то ли их поддерживает что-то тонкое и потому невидимое, но крепкое. Кричу командиру, чтобы залег, а сам закатываю в тушу трансформированных европейцев «эфку», то есть гранату, – мощный толчок, по скафандру град останков, забрало шлема замызгано жирной копотью.
Трансформанты окочурились, однако на нас катятся прямо по воздуху кольца шизонта, первого поколения, наверное. Они будто бы из щелей в стенных панелях вылезают. Да еще появились извивающиеся червеобразные твари, как бы с глазком и колпачком на головке – те самые обещанные спирохеты, то есть микрогаметы. Летят, не летят, но возникают, где хотят. Название этой смерти мы знаем, и то хорошо. Получается, не зря нас Бойе просветил, умираем не абы как, а хорошо проинформированными. Впрочем, многое все равно неясно, сколько их тут и что им служит опорой? Крыльев-то нет, никакой аэродинамики. Может, и в самом деле они используют для движения какое-то космическое тело типа вейландовского левиафана. На взгляд, они втягиваются в точку, а потом хитро вытягиваются из точки, только она уже сместилась к нам поближе.
– Над нами вентиляционный люк, – кричит Трофимов, хотя у нас работает близкосвязь. Топографическое чутье у него будь здоров; понял командир, что мы неточно позиционируемся на схеме станции, словно кто-то помехи строит. Выстрелами он сбивает задвижки, и потолочная панель падает вниз. За ней и в самом деле вентиляционный канал.
– Корнеев, ты первый! – Он подсаживает меня.
Я в трубе, оборачиваюсь, а плазмодий уже обвил командира. Он хрипит: «Уходи, Корнеев». К нему подплывают эти самые грушевидные макрогаметы – их словно ветер несет; обнаружили мы их на свою голову, а ведь даже злодею Бойе они не попадались. Уже шлем Трофимова полностью залеплен, я луплю очередями по липкой плазмодиевой дряни, но без толку, вот и магазин опустел. Командир еле слышно произносит «уходи», надо исполнять приказ.
Когда я отполз метров на десять – бубухнуло, и волна горячих газов влетела в трубу. Подорвал себя капитан Трофимов, «эфка» у него тоже была в разгрузке, вместе с этой дрянью рванул.
7. Окрестности Юпитера. Конец командировки
По дороге пришлось раз пять стрелять по как бы людям. Честно говоря, я пару раз не вполне был уверен, что передо мной действительно трансформант. Все решалось за мгновение; их кожные покровы распахивались, открывая багровое зево, оттуда, как рвота, вылетал поток слизи, прошитой жесткими нитями. И тут же прыжок, они цеплялись чем-то невидимым, но клейким за подволоку – отчего получалось высоко и далеко. Успел попрыгунчика зацепить очередью, лепестковая пуля все же их тормозит, – жив, а не успел – он тебя оприходовал…
Вот наконец заветная дверь лаборатории № 7, довольно невзрачная на вид, за ней вполне могла располагаться кладовка с туалетной бумагой и моющими средствами.
– Постойте, господин Келин.
С противоположного конца коридора к нам направлялся немного шаркающей походкой Гриппенрайтер, мой начальник.
– Я вас искал, но со связью творится что-то ужасное. Теперь я могу с вами согласиться, количество дефектов не укладывается в допустимые вероятности…
В этот момент я поднял свою винтовку, и его мозги почти целиком оказались на переборке.
Не знаю как, но я ощутил, что внутри Гриппенрайтера, милого лысого толстячка, есть еще что-то или кто-то, от него как будто исходит второй взгляд…
По счастью, не ошибся; у лежащего тела разошлась грудина, и из грудной клетки пошла выдавливаться слизь, пронизанная нитями и разорванными кровеносными сосудами.
– Даже для меня это было неожиданностью, я тебя такой сноровке не учила, – похвалила Шайна. Глядя на мертвого Гриппенрайтера, она даже не поморщилась, настоящий биолог.
В лаборатории Шайна стала доставать пробы из сумки и колдовать со своими секвенаторами.
Вот самый главный из них, похож на посудомоечную машину «желтой» сборки.
– ДНК-чипы позволяют почти мгновенно распознать структуру образца, – похвастала Шайна. – Дорогая, кстати, штучка.
