Рута Шейл - Двоедушник
Это Ника внутри нее дрожала и требовала слова. Арсеника сама не отказалась бы поменяться ролями именно сейчас. Но увы.
Она и так делала все возможное, чтобы помочь своей первой душе.
Вид парня, ничком лежавшего на кровати, вполне ожидаемо ничем внутри нее не откликнулся. Идель деликатно отвернулась. Арсеника лихорадочно соображала, что делать дальше.
Она присела рядом. Один за другим разжала его пальцы, вложила свою ладонь ему в руку – само получилось. И тихо произнесла то единственно важное, что, по ее мнению, ему следовало знать:
– Если ты не поможешь, Ника здесь погибнет. Тебе есть ради чего возвращаться. В этом есть смысл.
Говорят, что даже находящиеся в коме люди могут слышать обращенную к ним речь. Насколько далеко Игни ушел в чужую жизнь? Достаточно ли этих слов? Или нужно кричать, чтобы заставить себя услышать?
Арсеника не знала. Она еще немного посидела с ним, раз уж Идель не торопила с расставанием. Поразглядывала комнату – оказывается, были здесь и такие помещения, размером с чулан. Затем попыталась убрать руку. Но Игни не отпустил.
Он ее держал.
Арсеника быстро оглянулась на своего конвоира – Идель скромно топталась возле двери спиной к ним – и склонилась над Игни.
– Ты, что, меня слышишь? – прошептала она.
Он ответил тем, что на мгновение крепко сжал ее пальцы.
– Мы не одни, – еще тише сказала Арсеника.
Игни потянул ее на себя, вынудив податься вперед так, что она с ним оказалась лицом к лицу. И встретила ясный взгляд серых, как небо изнанки, глаз.
– Можешь следовать за мной? – спросил он одними губами.
Она не сразу сообразила, что он имеет в виду Полупуть. А когда догадалась, энергично закивала.
– Тогда погнали отсюда.
Скотобойня
Она не была Никой в той же мере, в какой сам он не был Антоном Князевым. То есть вообще ни разу.
Только казалась ею.
Довольно, кстати, успешно – он, может быть, так и не догадался бы, не заговори она о себе в третьем лице.
И Полупутем рассекает довольно лихо.
– Что ты делаешь? – поинтересовалась Арсеника, в то время как он сбрасывал на пол все, что попадалось под руку, и открывал все ящики подряд.
Многочисленные разговоры о Порядке становились пустыми словами, когда дело касалось личных вещей конвоиров. Каптерка, куда вывел их Полупуть, выглядела так, словно внутри что-то взорвалось. Одежда вперемешку с оружием. Какое-то пыльное тряпье, как попало набросанное на несколько письменных столов и кресло. Пара зеркал. Манекены. Под ногами в изобилии валялись те самые металлические шайбы, при помощи которых Гил ловко связывал «сны изнанки» по рукам и ногам. Ржавые и блестящие, овальные и круглые – видимо, Черскому пришлось поэкспериментировать, прежде чем найти оптимальные вес и форму. Не привыкший разбрасываться такими полезными вещами, Игни поднял несколько более-менее похожих на оригинал и рассовал их по карманам джинсов. Вдруг пригодятся.
Карабин лежал на верстаке, полуприкрытый черной тюлевой юбкой. Оставалось найти патроны, которые никак не желали обнаруживаться.
– Если объяснишь, что ищешь, я смогу тебе помочь, – не дождавшись ответа, сказала Арсеника.
Идея хорошая. Сам бы не догадался.
– Картонная коробка. Размером примерно… – Он показал на пальцах. – Внутри должны быть…
Договорить не успел – в каптерке появился истинный хозяин карабина. Возник у входа, руководствуясь негласным правилом – если хочешь попасть в помещение через Полупуть, то лучше ориентироваться на дверь. На случай, если желаемая точка пространства уже окажется занятой телом кого-то более расторопного.
Застигнутая врасплох, Арсеника застыла на расстоянии вытянутой руки от Игни. Сам он лишь немного приподнял ствол «Сайги», чтобы тот глядел прямо в грудь Гилу.
– Копать-хоронить… – На лице конвоира отразилась напряженная работа мысли. – Ландер, ты че творишь?
– Патроны давай.
Все еще соображая, Гил подошел к вешалке и принялся шарить в карманах всех курток подряд. Наконец отыскал картонную коробку и бросил ее Игни со словами:
– Не дури. Куда ты здесь денешься?
Видно, все еще считал его товарищем по службе. Предупреждал по-дружески. Потом сделал шаг вперед, развел руки в стороны, давая понять, что безоружен.
– Лучше не надо. Не убью, – сказал Игни, припомнив его же слова. – Но помучаешься.
– Что будем делать? – подала голос Арсеника.
Забавно. Он собирался задать ей тот же вопрос.
– Копать, – брякнул Игни, не спуская глаз с недавнего соратника. – И хоронить.
На лице Гила расцвела усмешка. Он все еще стоял с приподнятыми руками, когда у него за спиной плавно возникли другие. Тонкие, обтянутые черными кожаными рукавами. И в каждой по пистолету, направленному на Игни и на Арсенику.
Интуиция вторых душ подсказала ему, что будет дальше.
– Следуй за мной, – быстро проговорила Арсеника.
Еле успел. Шагнул вслепую. Предплечье обожгло, как если бы его стеганули кнутом.
Досадуя, что приходится отвлекаться на ерунду, Игни зажал рану ладонью. Пальцам стало липко.
Как только он вышел из Полупути, на него налетел маленький ураган: спутанные волосы, локти, колени и визг. Пришлось немного отступить, чтобы не упасть под таким натиском. Только уткнувшись носом ему в ключицу, Ника затихла. Буря стихла, оставив после себя звенящую тишину.
И их двоих.
А чуть поодаль, в нелепом полосатом переднике, со сковородкой в руках стояла ничего не понимающая Шанна. Беззвучно открывала и закрывала рот, хлопала ресницами и выглядела при этом глупее некуда.
* * *– Да, я тоже по-прежнему нуждаюсь в еде. С превеликим, кстати, удовольствием лопаю. – Отвернувшись от керосинки, на которой исходила паром чугунная сковорода, Шанна поставила на стол квадратную белую тарелку. – Ты ешь, не бойся. Продукты бабушка с лицевой стороны приносит. Вполне… натуральные.
Выглядело содержимое тарелки как адское рагу, мешанина из всего хоть сколько-нибудь съедобного. Но Ника не отказалась. Наоборот – энергично заработала вилкой.
В отличие от нее, Шанна не спешила. Больше говорила, чем ела, и сопровождала свои слова движением руки с ножом, словно дирижировала.
Третьим в их компании за столом был Ариман. Этот просто сидел, откинувшись на спинку стула, со скрещенными на груди руками.
Остальные, включая Игни, разбрелись по комнате – это не было полноценной кухней. Скорее, первое попавшееся помещение, приспособленное под нее с помощью керосиновой плитки и трех сдвинутых вместе металлических столов. Вид их наводил на мысль о промышленной разделке мясных туш. Все три имеющихся стула были заняты, поэтому не участвующим в трапезе конвоирам приходилось подпирать стены. Всем, кроме Эша – тот оккупировал подоконник.
