Линкольн Чайлд - Огонь и сера
– Около сорока, если я правильно подсчитал.
– Вы знаете историю ее семьи? – Д'Агоста взглянул на фэбээровца.
– Я знаю историю одной интрижки, наполненной огнем и страстью, о каких пишут в книгах. Прабабушка Виолы Маскелин, известная викторианская красавица, вышла замуж за педантичного и бесчувственного герцога Камберлендского, который был на тридцать лет старше ее. Через несколько месяцев Тосканелли соблазнил молодую супругу герцога. Завязался роман, и в результате родилась девочка – бабушка нашей леди Виолы, – а бедная герцогиня умерла при родах.
– И что по этому поводу предпринял герцог?
– Герцог... Может, он и был бесчувственным, но человеком оказался достойным. После смерти жены он удочерил девочку на законных основаниях. Герцог, конечно, лишил падчерицу больших титулов, однако оставил за ней титул поменьше. А вместо основного имения завещал ей кое-какие земли в Корнуолле.
Палуба вздрогнула под ногами. Остров на глазах обретал плоть и вес. В молчании Пендергаст достал из кармана пробирку, в которой блеснули кусочки металла, извлеченные из тела Ванни.
– Мы так и не обсудили нашу находку.
– Угу, зато я успел подумать над ней.
– Я тоже. Кажется, пришло наконец время раскрыть карты?
– Вы первый.
– Ни за что. – Подняв палец, Пендергаст еле заметно улыбнулся. – Я тут старший и вправе приказывать.
– Значит, так, да? Используем служебное положение?
– Используем.
– Ладно... Ну, по-моему, эти капли металла выбросил некий прибор, сработавший не совсем правильно.
Пендергаст кивнул.
– Какой именно прибор?
– Некое загадочное устройство должно было поджарить Ванни. Оно же убило и остальных. Но когда прибор опробовали на Ванни, он не сработал, и беднягу пришлось застрелить.
– Браво.
– Теперь ваша версия.
– Все то же самое. Ванни стал одной из первых жертв, может даже, подопытным кроликом, на котором испытали высокотехнологичное орудие убийства. По всему выходит, что наш убийца – из плоти и крови.
Паром приближался к гавани, проплывая мимо размытых волнами вулканических скал. На набережной теснились ветхие дома, покрытые желтой и красной штукатуркой. Позади них возвышались крутые холмы. На берег с парома съехала единственная машина, затем сошла горстка пассажиров. Д'Агоста и Пендергаст едва ступили на твердую землю, а паром уже отчалил, спеша к следующей остановке – к острову Эльбе.
– Паром пойдет в обратный путь через четыре часа. – Пендергаст достал из кармана записку и тщательно изучил ее. – Леди Виола Маскелин, улица Сарацино, девятнадцать. Надеюсь, мы все же застанем la signora на месте.
Через несколько минут к остановке подъехал старый оранжевый автобус. На одинокой узенькой улице он с трудом развернулся и открыл двери. Д'Агоста с фэбээровцем погрузились, двери скрипнули, закрываясь, и автобус со скрежетом покатил вверх по ужасно крутому склону, который, казалось, вырастал прямо из пенящихся морских волн.
Через пять минут дорога закончилась – автобус прибыл в деревню, и напарники вышли. Слева они увидели старинную церковь, выкрашенную в персиковый цвет, а справа – табачную лавку. Мощенные булыжником улочки, слишком узкие, чтобы по ним могла проехать машина, изгибались под странными углами. Среди прочих строений сильно выделялись руины замка – их полностью захватили грушевые деревья, а за деревней выглядывала небольшая, поросшая низким кустарником горная гряда.
– Очаровательное местечко. – Пендергаст указал на мраморный диск, укрепленный в стене здания: «Улица Сарацино». – Нам сюда.
Они пошли по переулку между выбеленных стен домов, номера которых постепенно росли. Вскоре город закончился, и началась голая земля, разделенная каменными стенами на садики, где росли лимонные деревца и миниатюрные виноградники. В воздухе витал аромат цитрусовых. Тропинка сделала резкий поворот, и там, на краю скалы, – в совершенном одиночестве над бескрайней голубизной Средиземного моря – напарники увидели небольшой аккуратный домик, затененный побегами вечнозеленой бугенвиллеи.
Скользящим шагом Пендергаст прошел вниз, к открытому дворику, и постучал в дверь.
Ему не ответили.
– C'e nessuno? – позвал фэбээровец. – Есть тут кто-нибудь?
Ветер вздохнул в кустах розмарина, примешав к его благоуханию аромат моря.
Д'Агоста огляделся.
– Смотрите, – кивнул он в сторону сада с террасой. – Там кто-то копает.
За виноградником окапывала грядки маленькая фигурка в поношенной соломенной шляпе, старых парусиновых штанах и грубой рубахе, расстегнутой до середины. Заметив посетителей, человек выпрямился.
– Я бы уточнил: там копает женщина. – Пендергаст энергично зашагал в сторону хозяйки. Та ждала, опершись на черенок лопаты и глядя, как незваные гости аккуратно перешагивают через комья вскопанной земли.
Пендергаст с обычным полупоклоном предложил даме руку. Хозяйка приняла этот жест, но перед тем сняла шляпу, и на плечи ей упали густые темные блестящие волосы.
«Что-то Пендергаст напутал с возрастом», – отметил д'Агоста.
Женщина была прекрасна: высокого роста, стройная, со светящимися энергией ореховыми глазами. Она все еще не могла отдышаться, и ноздри ее раздувались.
Между тем Пендергаст, поклонившись, выпрямился да так и остался стоять, не отпуская руки хозяйки – молча, глядя ей прямо в глаза. То же самое происходило и с женщиной. В полной тишине д'Агоста подумал, не знаком ли напарник с их «намеченной жертвой», потому что со стороны все смотрелось именно так – словно они узнали друг друга.
– Я – Алоизий Пендергаст, – представился наконец фэбээровец.
– А я – Виола Маскелин, – ответила женщина с сильным и приятным английским акцентом.
Д'Агоста вдруг понял, что Пендергаст забыл представить его, что было совсем уж не в духе напарника.
– Я – сержант Винсент д'Агоста, полиция Саутгемптона.
Женщина посмотрела на него так, будто только что заметила, но когда она улыбнулась, улыбка ее лучилась теплом.
– Добро пожаловать на Капрайю, сержант.
Снова повисла неловкая пауза. С лица Пендергаста не сходило несвойственное ему удивление. Да что с ним такое?
– Ну что же, – улыбнулась леди Маскелин, – надо думать, вы пришли ко мне, мистер Пендергаст?
– Да, – поспешно ответил он. – Да, мы – к вам. По поводу...
Она оборвала фэбээровца, подняв палец.
– Виноградник под палящим солнцем – не самое подходящее место для разговоров. Может быть, пройдем ко мне в дом, на террасу, и я предложу вам прохладительного?
– Да, конечно.
Она вновь ослепительно улыбнулась, и на щеках появились ямочки.
Леди Маскелин повела гостей к террасе, окаймленной кустами розмарина и крохотными лимонными деревцами, в тени глицинии. Усадив Пендергаста с д'Агостой за столик на потертые деревянные стулья, хозяйка исчезла в доме. Чуть позже она вернулась, неся винную бутылку без этикетки, наполненную бледно-янтарной жидкостью, бокалы, бутылку оливкового масла и глиняное блюдо с толстыми кусками неровно нарезанного хлеба. Когда хозяйка обходила стол, наполняя бокалы белым вином, д'Агоста уловил исходящий от нее легкий аромат винограда, земли и моря.
Пендергаст отпил из бокала.
– Леди Маскелин, вы сами делаете вино?
– Да. Оливковое масло тоже. Работать на своей земле – огромное удовольствие.
– Complimenti. – Пендергаст отпил еще вина и обмакнул в масло кусочек хлеба. – Превосходно!
– Спасибо.
– Позвольте же сказать, леди Маскелин, ради чего мы приехали.
– Не надо, – тихо попросила она, глядя далеко в море.
На ярком свету ореховые глаза леди Маскелин сделались почти голубыми, на ее губы легла загадочная улыбка.
– Не стоит портить такой... такой особенный момент.
«Интересно, что еще за особенный момент?» – подумал д'Агоста. Издалека, со стороны обрыва, доносились шум волн и крики чаек.
– У вас просто очаровательная вилла, леди Маскелин.
– Вилла? Нет, – рассмеялась хозяйка. – Просто бунгало с видом на море. Таким я его и люблю. Здесь у меня книги, музыка, оливковые деревья... И море. Чего еще желать от жизни?
– Вы сказали: музыка. Играете на чем-нибудь?
– На скрипке, – не сразу ответила леди Маскелин.
«Ну вот, – подумал д'Агоста. – Сейчас Пендергаст покружит вокруг да около – и налетит как хищник».
– Вы живете здесь постоянно?
– О нет. Это было бы чересчур. Я, конечно, затворница, но не такая.
– И где вы бываете, когда не живете здесь?
– Мной владеет довольно депрессивное настроение. Осень – в Риме, декабрь – в Луксоре, в Зимнем дворце.
– В Египте? Зимой там, должно быть, занятно.
– Я руковожу раскопками в Долине царей.
– То есть вы – археолог?
– Египтолог и филолог. Мы не просто роем землю в поисках черепков и костей. Недавно мы раскопали могилу писца Девятнадцатой династии. Жрецы покрыли стены восхитительными надписями. Естественно, могилу успели разграбить до нас, но, по счастью, грабителей интересовали только золото и драгоценные камни. Свитки и надписи они не тронули. Самого писца мы нашли в саркофаге – и при нем было множество таинственных свитков, полных магических заклинаний. Нам предстоит развернуть их и расшифровать – они исключительно хрупкие.
