Елена Кипарисова - Там, где рушатся замки
— Ты не веришь в ее смерть, — скорее подтвердила свои догадки, чем спросила мама, садясь на диван рядом со мной.
— Верю, — соврал я, увиливая от ее взгляда. Бессмысленно, она и так знала мою ложь.
— Не слушай отца. Я знаю, что она была совсем не такой, как он пытается представить. Мы часто проводили время вместе, и в ней не было фальши. Когда ты пострадал, Тео день и ночь провела у твоей кровати. Это не было притворство.
Я вспомнил тот миг, когда, очнувшись, увидел ее у своей кровати. Эти заплаканные глаза и немного грустная улыбка стоили целого мира. Ее слова были навсегда высечены в моем сердце. Я отдал бы многое, чтобы прожить эти минуты вновь.
— Она могла уцелеть. Ни один из стражей не сказал, что видел ее там.
— Милый, я знаю как тебе больно. Кровные узы сможет разбить только время. Поверь, я тоже по ней скучаю, но сидеть взаперти это не выход.
Да, в этом она была права. Я просто не мог больше жить воспоминаниями. Постель уже начала терять ее аромат, как и вся комната, хоть я и не открывал окна. Она ускользала от меня, и мне хотелось пуститься за нею, пусть это будет и край света.
— Помочь тебе разобрать ее вещи? — спросила после паузы мама.
— Нет, — резко бросил я, словно очнувшись ото сна. — Я всё сделаю сам.
Сама мысль, что кто-то прикоснется к ее вещам, вызывала у меня отвращение. Никто не имел права вторгаться в наш мир.
— Хорошо. И я… я хотела тебе передать вот это, — в мои руки лег тонкий белый конверт. — Сначала хотела выкинуть, но не смогла, потому что для тебя это очень важно. Если что, ты знаешь, где меня найти.
— Мам, — тихо спросил я, заставив ее обернуться. — Ведь это моя вина? Ее смерть. Я подвел ее к черте и столкнул в пропасть?
— Она уже ходила по краю и просто не смогла удержаться, — ответила она. — Такое бывает. Ей не было места ни среди нас, ни среди охотников. Теона выбрала свой собственный путь и оставалась предана ему до конца. Я знаю, что она любила тебя.
Я повертел конверт в руках, но он был девственно чист. Внутри лежала фотография, сделанная в день выпускного. Я и Тео спускались по лестнице, крепко держась за руки и улыбаясь друг другу.
Воспоминания были подобны острым шипам, вонзившимся под кожу. Чего я ждал? Забвения? Можно было стереть метки с моей руки, выбросить все вещи, на которых сохранился ее запах, но ничего бы не изменилось. Нужно было что-то большее, чтобы убить ее образ в моем сердце.
Следующей ночью после трагедии я вернулся на пустырь, изучая каждый миллиметр пепелища, но так и не найдя ее следов. Только груды песка и пыли, присыпавшие котлован.
Я принес цветы. Невозможно было поверить, что где-то там покоиться моя спутница, но белые орхидеи украсили эту могилу, выделяясь даже сквозь вуаль ночи. Красивое, но слишком зловещее зрелище. Стоя там я задавался вопросом: кем она была в последние минуты? Охотницей, какой ее считал мой отец? Верной спутницей, что хотел видеть в ней я? Или просто беспокойным подростком, каким ее знали родители? Но еще один вопрос не давал мне покоя: простила ли она меня за содеянное, или в ее сердце цвела лишь ненависть ко мне?
В моих мыслях она любила меня. Иногда я даже представлял нашу встречу. То, что я сказал бы ей, за что попросил бы прощение, каким бы был ее ответ. Там она всегда меня прощала. Только я сам мог знать, как долго сожалел о своем прошлом. Эти смерти преследовали меня, не давая ни минуты покоя. Алисия Майклс. Ангел, отдавший свою душу, чтобы подарить мне право на жизнь. Тео была на нее похожа, правда виделась мне ярче, свободней. Думал ли я, что смогу исправить ошибки прошлого, заслужив ее любовь? Я верил, что могу начать жизнь заново, забыв, что она давно погрязла в костях.
Больше всего я ненавидел себя за Оливию и то десятилетие, что провел в плену своей демонической сущности. Аромат крови и темного порока казались спасением от вечной пустоты внутри сердца. Всё было бы иначе, если Теона нашла меня раньше. Даже самый пропащий грешник надеется на спасение. И у меня оно было пусть и не долго. Я жил в аду, и эта шутка судьбы спустила меня еще ниже в его самое сердце.
Мне нечего было ждать. Как безумный я стал метаться по комнате, убирая ее вещи со своего пути. Пора было действовать. Двести лет моя жизнь не двигалась с места, но теперь я страстно желал выбраться из этого замкнутого круга. Только мне было это под силу.
Чтобы не случилось с этим миром завтра, я не хотел этого знать. Слишком долго Договор контролировал мое существование. Я был благодарен охотникам. Всё это позволило мне увидеть сквозь сумрак. Там, за пеленой ночи существовала жизнь, о которой я раньше и не догадывался. Теона показала мне ее, а потом забрала с собой.
Ее слова звучали в моей голове, пока я совсем не лишился рассудка. Я всегда буду только рядом с тобой. Можно? Это мне следовало задать этот вопрос. Слишком поздно я понял, что ее нужно держать крепче, не отпуская от себя ни на шаг. Мне придется всё исправить.
Через час комната была пуста. Больше ничто не напоминало мне о Теоне. Мгновенно моя жизнь вернулась к мрачному пустому склепу. Удивительно, что ее безделушки вдыхали жизнь в эти стены, так же, как и она вдыхала жизнь в меня.
Мать заходила лишь на минуту, чтобы убедиться в порядке ли я. И мне кажется, ее обрадовало то, что она увидела. Вот только вещи обычно не такие, какими кажутся на первый взгляд. Я не собирался возвращаться во тьму.
Гитара послушно звучала в полумраке комнаты. Это меня успокаивало и настраивало на нужный лад. Мысли становились ясными, и я мог видеть будущее.
Сами собой звуки сложились в готическую балладу HIM. Песня Gone with the Sin вполне точно отражала то, что бушевало в моей душе. Всё в этой мелодии напоминало мне мою Тео.
Ее шепот у моего уха, нежные прикосновение на моей коже. Сердце забилось чаще, когда я представил ее тело в своих объятиях. Нежная улыбка, приводящая меня на грань. Без этого невозможно было жить, а существование меня больше устраивало.
I love your skin oh so white,
I love your touch cold as ice
And I love every single tear you cry,
I just love the way you're losing your life…
Песня резко оборвалась на припеве. Что бы они ни говорили, но она никогда не была грешницей. Она просто ушла.
Вампирское сердце требовало мести каждому, кто причинил моей спутнице боль. Смотреть, как они корчатся в предсмертных муках, моля о пощаде. Вот только самую непереносимую боль принес ей именно я. Моя ложь стала для нее последней каплей. А это станет моим последним днем.
Чистый листок бумаги вскоре украсили черные узоры — слова, соединявшиеся в предложения. Я не мог уйти ничего не сказав матери. Она имела право знать то, что заставило меня бросить всё. Тем более только она одна могла убедить отца больше не искать меня.
