Николай Берг - Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1)
Моей группке достается самое открытое место — мы идем по аллейке, что проложена по берегу Лебяжьей канавки. Все время на связи с остальными, посматриваем внимательно, но никого нет — только поодаль на Марсовом поле видим сидящих на граните бойцов.
— Мы у Кофейного павильона — все чисто пусто — квакает рация.
— Мы у Амура с Психеей — отзывается Саша, посмотрев на большой дощатый домик для скульптур.
— Это кому тут памятник? — спрашивает Тимур.
— Бабьей глупости — заявляет в ответ Ильяс.
— Ну, ты загнул! — вступаюсь я, обиженный такой грубой прозой жизни.
— Якши. А, по-твоему, чему памятник? — возражает снайпер.
— Любви.
— Продолжай, продолжай — поощряет меня примерный семьянин.
— Ну, Амур, бог любви женился на Психее, но попросил ее в качестве основного условия, чтобы она ни в коем случае его ночью не разглядывала. Она же не утерпела и как-то раз полюбовалась спящим мужем, взяв для этого светильник…
— Во-во! А ручонки у нее затряслись, и она дрыхнущего без задних ног муженька облила кипящим маслом из светильника, так? — душевно осведомляется Ильяс.
— Ну да, восхищенная его красотой она капнула маслом…
— Фигасе! Я ж памятник помню, она ему выходит аккурат на живот и яйцы плесканула! — огорчается за Амура Саша.
— Во-во! Именно! И он ее выпер, дуру этакую… Так чему памятник? — победоносно заканчивает спор Ильяс.
— Эй, искусствоеды! А ну живо догнали остальных! — рявкает искаженным, но узнаваемым голосом рация.
— Упс, то есть — ой! — подмигивает нам в комическом ужасе Ильяс, и мы торопливо шагаем по пустой аллее.
Пара лежащих мешками тел. Ни одной цели.
Встречаемся с нашими у бронетранспортера, стоящего почти у входа, там где Карпиев пруд. Парк чист, можно вообще-то и сворачиваться. У латников в Павловских казармах все штатно, сопротивление незначительное, не то, что в Морском госпитале, так что все уже к концу.
Ну, вот и замечательно. Славно прогулялись.
В общем, мы уже можем и уезжать. Нас придержали не то из-за того, что я как-никак врач, вдруг пригожусь, не то на всякий пожарный — мало ли морф набежит. Морф не набегает, раненых нету, как обычно продуманная операция течет спокойно и планомерно.
Узнаю, что еще вчера ОМОНовцы из 'мокрой роты' выставили несколько громкоговорителей — это уже становится привычным, как артподготовка перед наступлением, большая часть мертвяков оттянулась дальше к Невскому. Что странно — на Дворцовой как стояли, так и стоят, медом им там намазано, что ли? В голову неожиданно приходит мысль — если громкоговорители собрали к Невскому публику отсюда, то и с другой стороны то же самое будет — получается, что если столковаться с водоплавающими, то я мог бы заскочить к себе в старую квартиру, и забрать что возможно. Мама об этом постоянно говорит.
Между тем Енот опять начинает цеплять Ильяса — то ли по живости характера, то ли опять засиделся, то ли просто не нравится ему наш снайпер. На этот раз непоседливый зверь зашел с особо тонкой материей — на полном серьезе заливает какую-то мутную парахту курсантерам и Тимуру, да и пара радистов его слушает.
— Учебники все врут! — вещает Енот: В них издревле гнобили гордых славян, подтасовывая результаты отборочных битв за Царьград и полуфинала на Куликовом поле. На самом деле любому культурному человеку известно, что татар создал пресловутый московитский царь Петр Первый. Он с детства мечтал построить Ледяной дворец, насадить совдепы и создать, наконец, татар. Ну, нравилось ему такое певучее название.
Учитывая, что за большой срок ведения войны с Эстонской Колоссальной Империей…'.
— Так уж и Империей? — удивляется всерьез купившийся Рукокрыл.
— Империя, империя, даже две великих империи, Укров и Эстов, пожранные кровавым режимом… так вот, Петр Великий сильно поиздержался за войну, а его варварская рать понесла катастрофические потери — ведь только при стаскивании с кроватей стариков и больных в Нарве, промочили в реке ноги, и простудились несколько сотен тысяч русских, из которых умерло от воспаления легких больше миллиона! Историки врут, замалчивая число погибших, они пишут про какие — то маленькие армии и сражения с участием пятидесяти тысяч человек преподносят за событие… Так вот. Деспот, везде насаждавший совдепы, решил переселить в Казань, а это была небольшая деревня под Смоленском, где постоянно кого-нибудь безсудно варварски наказывали или казнили, отсюда и название деревни Наказань — Казнь — Казань, все население взятого им хитростью, с применением тайно привезенных из Голландии летательных машин, города Тарту. Почему его выбор пал на этот несчастный город? Многие историки объясняют именно созвучностью названия города Тарту — татарам. Но на самом деле — дело в другом — прознав, через тайных борцов за Свободу, желавших Европейских Ценностей всем, а не узурпировавшему их Петру, о новой технике, эсты срочно заказали в Германии специальные пушки — так называемые 'флаки' (фляги), из-за характерной формы, в отличие от мортир. И весь воздушный отряд Петра был уничтожен. Хотя и успел нанести непоправимый урон обороне крепости, завалив ее амбразуры русскими трупами. Осатанев, тиран велел искоренить память о сем позорном провале, и потому велел переплавить все захваченные пушки, а всех очевидцев сослать куда-нибудь в глубь дикой России.
— Вот сейчас — точно врешь — убежденно говорит Рукокрыл, но его останавливает приятель, вроде даже что-то записывающий в маленьком затрепанном блокнотике.
— Почему его выбор пал на этот несчастный город? — ехидничает радист.
— А многие историки объясняют именно созвучностью названия города Тарту — татарам — не моргнув глазом заявляет Енот. И тут же продолжает: 'Там он намеревался оттатарить это население, тем более, что под Казанью все время круглосуточно светит очень яркое солнце, отчего несчастные жители города Тарту, не имевшие крова над головой, вынуждены были все время щуриться. Эстонский император Анзип Плюгавый выразил решительный протест, поддержанный всей демократической общественностью того времени — фараоном Психотерапестом 27, царем Нумидии средней Бгавауононом, императором Южной Германии Фридрихом-Вильгельмом Вторым и его сыном — принцем Фридрихом-Вильгельмом тоже Вторым, а также всей прогрессивной американской общественностью, выразившей озабоченность созданием татар шаманскими плясками и гонками на бизонах. К сожалению, врожденная интеллигентность помешала всем перечисленным предпринять что-либо более конкретное по отношению к распоясавшемуся русскому скинхеду в парике. Он демонстративно чихал и сморкался на выражаемые ему протесты и продолжал отатаривать жителей города Тарту, попутно насаждая ненавистные всем интеллигентным европейцам совдепы (1706 год — в Летнем Саду, а в 1708 г — на Аптекарском острове, причем вызывающе используя для этого громаднейшую лопату).
