Виктор Точинов - Стая
— Я нашла его! — сказала она, не тратя время на приветствия. И почему-то шепотом.
— Кого — его? — не понял Граев.
— Вашего Максима! Узнала по той фотографии! Что мне делать?
— Где он?
— Идет по Карла Маркса, от ресторана «Русь» в сторону собора, я следом, незаметно.
Граев не помнил всех названий, что видел на плане города, но Карла Маркса знал хорошо — главная улица, местный Невский, или Крещатик, или Тверская… Далековато… Макс может засечь дилетантскую слежку и выкинуть какой-нибудь фортель.
— Догоните его. Скажите: «Я от Танцора». А потом…
Он сделал паузу. Если те, кому пришлось не по нраву расследование Крапивина, все-таки не купились на его инсценировку с больницей, и установили наблюдение за квартирой… Тогда собираться здесь, у капитана, нельзя, — под колпаком могут оказаться все четверо.
— Потом передайте ему трубку, — закончил Граев.
Макс поприветствовал его будничным тоном, словно они виделись каждый день. Или по меньшей мере регулярно перезванивались.
— Привет, Танцор! А у меня тут проблемы. Нужна твоя помощь.
— Слушай внимательно. Сейчас вы с женщиной сделаете так…
Крапивин подозрительно поглядывал на выдающего инструкции Граева. Похоже, решил, что объявился еще один потенциальный спаситель Лары Поляковой — и, соответственно, претендент на призовые деньги.
— С тобой пойду, — сказал он решительно, когда телефонный разговор завершился.
И повысил голос:
— Маня, бинты давай!
Шпион Яван Яфимович — I
Звали его, конечно, Иваном Ефимовичем. Но свое имя-отчество произносил он именно так: Яван Яфимович.
Познакомились они с Граевым (с пятнадцатилетним тогда пареньком) в конце семидесятых в маленькой деревушке Переволок, находившейся на самой границе России и Эстонии, на русском берегу пограничной реки Нарвы. Само собой, граница та являлась во времена Союза чисто формальной — линия на карте, не более.
Граев в детстве и юности несколько лет подряд проводил в Переволоке август месяц. Отец, страстный охотник и рыболов, снимал там половину дома — и на время своего отпуска брал с собой сына. Родители Граева жили врозь, так уж сложилось.
Яван Яфимович был тогда уже весьма пожилым и весьма общительным человеком с круглым добрым лицом, переходящим в округлую же лысину. Остатки седых волос на затылке сбривал. Ходил тяжело, опираясь на резную самодельную палку. Говорил с неким странным акцентом, заменяя звуком «я» некоторые другие гласные. Больше ничего приметного во внешности и манерах этого пенсионера не имелось.
Шпионское свое прошлое Яван Яфимович не афишировал, но особо и не скрывал. Иногда, выпив рюмку-другую (а больших количеств он и не употреблял) с Граевым-старшим, рассказывал, наряду с другими многочисленными историями, какой-нибудь эпизод из нелегких своих шпионских будней. За несколько лет знакомства сложилась из этих эпизодов достаточно связная история…
* * *Родился Яван Яфимович, тогда еще просто Ваня, в тех самых местах, в междуречье рек Нарвы (Наровы, как ее называли местные жители) и Плюссы.
Узкая эта полоска земли по договору 1921 года отошла к буржуазной Эстонии, так что был будущий шпион эстонским подданным. Летом 1940 года Эстония приказала долго жить, а ее население (Яван Яфимович в том числе) с энтузиазмом влилось в братскую семью советских народов. Не испытывавших энтузиазма грузили в вагоны с решетками на окнах и отправляли на далекие северо-восточные окраины — вливаться в братскую семью советских зеков.
Но Ваня, батрачивший до воссоединения на хуторе у зажиточного эстонца, особых трудностей за год советской жизни не испытал. Наоборот, вступил в комсомол и весело раскулачивал своего бывшего хозяина и его коллег-эксплуататоров. Упомянутое междуречье, кстати, приверстали к РСФСР, проведя границу с уже социалистической Эстонской республикой по Нарове.
А потом началась война…
Незадолго до ее начала Явана Яфимовича призвали в армию. И, как комсомольского активиста, к тому же не понаслышке знакомого с реалиями жизни в эксплуататорском обществе, — определили двадцатишестилетнего парня в разведывательно-диверсионную школу. Полтора месяца из малограмотного (три класса сельской школы) батрака готовили матерого шпиона. Стрелять из винтовки и пистолета Ваня кое-как выучился, азы взрывного дела тоже с грехом пополам начал осваивать… Один раз даже спрыгнул с парашютом, зажмурив глаза и тихонечко, чтоб не услышал инструктор, шепча молитву. Но работа с рацией и шифровальным блокнотом никак ему не давалась. Впрочем, времени оставалось достаточно, курс молодого шпиона рассчитан был на полтора года.
Однако двадцать второе июня сорок первого года спутало все планы и сроки…
Подготовку быстренько, в три недели, завершили — чему научились, с тем и шпионствуйте. Даже выпускных экзаменов не проводили, экзаменом должно было стать первое задание. И Яван Яфимович очутился за линией фронта. Прыгать с парашютом не довелось, да и линии фронта как таковой не было. Просто группа шпионов-недоучек затаилась в сосновом лесу, а на следующий день была уже на занятой врагом территории…
Их ведь так сотнями тогда забрасывали, этих толком не обученных парнишек. И хорошо, если один из сотни успевал перед смертью или пленом хоть что-нибудь из задания выполнить. Остальные гибли, уверенные, что гибнут за Родину, а не за чью-то преступную глупость, уничтожившую в предвоенные годы большинство кадровых диверсантов и разведчиков…
Но с Яваном Яфимычем готовившие его специалисты просчитались. Выросший совершенно в другой стране, и получивший лишенное советской романтики воспитание, он не видел ничего привлекательного в геройской гибели за социалистическую отчизну. Раскулачивать, конечно, было интересно и весело, но лезть на верную гибель — нет уж, извините.
И вот тут в воспоминаниях экс-шпиона наблюдался некий пробел… В его группе было еще четыре человека, но где и как он с ними расстался — Граев так никогда и не узнал. Возможно, расставание получилось не самым мирным…
В любом случае, в окрестностях родной деревни Ваня появился спустя какое-то время в одиночестве, влача увесистый вещмешок — в нем лежали рация и несколько толовых шашек с детонаторами и бикфордовыми шнурами.
Выданный паек Ваня прикончил, а громоздкую винтовку утопил в болоте, оставив на случай огневого контакта пистолет ТТ.
Гарнизона или полицаев в деревне не оказалось, новую власть представлял староста, — односельчанин, хорошо знакомый Ивану.
