Маленький незнакомец - Уотерс Сара

— Окружная психушка? — испугалась Каролина.

— Всего на ночь, пока я все устрою. Есть пара частных клиник, которые, думаю, ее примут, но их надо уведомить хотя бы за день. Сейчас с нее нельзя спускать глаз, вот в чем сложность.

На лице Каролины, наконец-то осознавшей, насколько все серьезно, отразился ужас.

— Вы так говорите, будто она опасна.

— Полагаю, опасна для себя.

— Если б раньше вы дали ее увезти, ничего бы этого не случилось. А теперь вы хотите сбагрить ее в дурдом, словно уличную сумасшедшую!

— Мне жаль, Каролина, но я сам все видел и слышал. Неужели вы думаете, я оставлю все как есть и брошу ее в помрачении, лишь бы не задеть какую-то… сословную гордость?

Каролина спрятала лицо в ковшике рук, придавив пальцами уголки глаз. Секунду она молчала, а потом глубоко выдохнула, словно приняв какое-то решение, и уронила руки.

— Нет, так я не думаю, — сказала она. — Но я не позволю у всех на глазах везти ее в Хаттон. Она мне не простит. Можете забрать ее завтра, но без огласки. К тому времени я… свыкнусь.

Я слегка опешил, ибо столь определенной и решительной видел ее лишь до гибели Плута.

— Ладно, — сказал я. — Но тогда я останусь здесь на ночь.

— Это лишнее.

— Мне будет спокойнее. В восемь у меня дежурство, но в кои-то веки его можно пропустить. Скажу, возникла непредвиденная ситуация. Господи, ведь так оно и есть! — Я посмотрел на часы. — Проведу вечерний прием и вернусь.

— Лучше не надо, — покачала головой Каролина.

— Всю ночь ваша мать должна быть под наблюдением.

— Неужели я сама не справлюсь? Со мной ей ничто не грозит.

Я уже собрался ответить, но тут во мне звякнул некий тревожный колокольчик, и я вдруг вспомнил разговор с Сили. В душе опять встрепенулось гадкое подозрение. Это невозможно, нелепо… Однако невозможные нелепости здесь происходили. Может, в том вина Каролины? Что, если она безотчетно породила некое темное злое создание, которое успешно осаждает дом? Можно ли еще на ночь оставить миссис Айрес беззащитной?

Удивленная моим замешательством, Каролина ждала ответа. Ясные карие глаза ее затуманились подозрением.

— Хорошо, — сказал я, стряхнув наваждение. — Пусть она будет с вами. Об одном прошу: не оставляйте ее одну. И сразу звоните мне, если хоть что-нибудь случится.

Каролина обещала. На секунду я привлек ее к себе, а затем повел в комнату миссис Айрес. Сгустились сумерки, хозяйка и служанка сидели в тех же позах. Я щелкнул выключателем, но вспомнил о молчавшем генераторе; угольком из камина я зажег лампы и задернул шторы. В комнате сразу стало уютнее. Каролина подошла к миссис Айрес и поправила ей седую прядь.

— Доктор Фарадей сказал, ты нездорова, — смущенно проговорила она. — Тебе вправду неможется?

Миссис Айрес обернула к ней усталое лицо:

— Наверное, раз доктор говорит.

— Я побуду с тобой. Чем займемся? Хочешь, я тебе почитаю?

Усаживаясь в кресло, Каролина поймала мой взгляд и кивнула. Мы с Бетти сошли вниз; я спросил, не замечала ли она перемен в хозяйке, каких-нибудь новых порезов и царапин на ее теле.

Служанка помотала головой.

— Миссис Айрес опять хуже? — испуганно спросила она. — Что, снова начинается?

— Ничего не начинается. Я знаю твои мысли и прошу помалкивать. Не гоношись… — Жаргонное словечко само выскочило. — Ничего похожего на то, что было раньше. Просто будь к ней внимательна, не теряйся и делай, что скажут. И вот еще что… — Я взял ее за руку. — Приглядывай за мисс Каролиной, хорошо? Я на тебя полагаюсь. Звони мне, если что-то покажется неладным.

Бетти сжала губы и кивнула, будто повзрослев.

На улице похолодало, темневшее небо лишило снег ослепительного блеска; энергичная трусца по аллее помогла сохранить тепло, но в выстуженной машине меня зазнобило. Слава богу, мотор завелся с первой попытки, и я не скоро, но благополучно добрался в Лидкот. Меня жутко колотило, когда я вошел в дом и встал к печке, прислушиваясь к голосам за стенкой — пациенты собирались на вечерний прием. Дрожь в руках унялась лишь после того, как в умывальнике я подержал их под струей воды, горячей, как кипяток.

Возня с обычными зимними хворями помогла мне прийти в себя. Закончив прием, я тотчас набрал Хандредс-Холл; Каролина заверила, что у них все хорошо, ее чистый сильный голос еще больше меня успокоил.

Потом я сделал еще два звонка.

Сначала я позвонил отставной сиделке, которую знал по госпиталю в Регби; время от времени она принимала на постой моих частных пациентов. Более привычная к физическим немочам, нежели к душевным расстройствам, она была женщина сметливая и, выслушав мой сдержанный рассказ, отозвалась, что охотно приютит миссис Айрес на день-другой, дабы я успел подготовить ей надлежащий уход. Если не занесет дороги, завтра мы будем у нее, сказал я, после чего мы сговорились о цене.

Со вторым звонком я помешкал, ибо хотел просто обсудить ситуацию, а для этого, по справедливости, следовало бы обратиться к Грэму. Однако в результате я позвонил Сили. Он единственный знал все детали. Я почувствовал громадное облегчение, когда, памятуя о телефонистке, без имен, но достаточно ясно обрисовал положение дел и услышал, как посерьезнел мой обычно веселый коллега.

— Скверная новость, — сказал он. — Дело швах, как вы и предполагали.

— Вы не считаете, что я форсирую события?

— Отнюдь! Судя по вашему рассказу, надо поспешать.

— Вот только маловато фактов физического вреда.

— Да на кой они? Умственное расстройство весьма явно. Скажем прямо: кому охота предпринимать подобный шаг в отношении этаких людей, особенно когда имеются… всякие нюансы. Но какой выбор? Дать возможность галлюцинациям развиваться и крепнуть? Если хотите, завтра я съезжу с вами и поддержу вас.

— Нет-нет, я возьму Грэма. Я хотел просто удостовериться… Погодите, не вешайте трубку. Тут еще одно… Помните наш последний разговор?

Помолчав, Сили спросил:

— В смысле, треп насчет Майерса?

— Треп? Знаете… у меня ощущение опасности… Я…

Сили слушал и, не дождавшись окончания фразы, твердо сказал:

— Вы сделали все, что могли. Хватит дергать себя всяким вздором. Помните, что я говорил: здесь требуется внимание. Вот и все. В последнюю минуту наш пациент может заартачиться. Но вы даете ему то, чего в глубине души он сам страстно желает. Не берите в голову и хорошенько выспитесь.

На его месте я бы говорил в точности то же самое. Все еще не вполне убежденный, я пошел наверх, где плеснул себе выпить, выкурил сигарету и без всякого аппетита заглотнул ужин, после чего уныло потащился в Лемингтон.

На дежурстве я был рассеян, и, когда незадолго до полуночи отправился домой, меня все еще терзали сомнения. Словно под магнетическим воздействием мыслей о Каролине и ее матери, я ненароком пропустил поворот на Лидкот и очнулся, лишь поняв, что нахожусь в миле от Хандредс-Холла. Таинственная белизна заснеженного пейзажа только добавила тревоги. В черной машине я чувствовал себя приметным, как бельмо на глазу. Я уж было собрался ехать к Айресам, но сообразил: ничего хорошего в том, чтобы в этакую пору всполошить весь дом. Я развернулся и напоследок бросил взгляд через отбеленные поля, надеясь отыскать огонек или какой-нибудь невероятный знак того, что в Хандредс-Холле все хорошо.

Телефон зазвонил, когда я, невыспавшийся после дурно проведенной ночи, садился к завтраку. В раннем звонке ничего странного не было — с утра пациенты частенько просили добавить их в список визитов. Но уже взвинченный мыслями о предстоящем тяжелом дне, я замер, напряженно прислушиваясь к голосу домработницы, снявшей трубку. Почти сразу она возникла на пороге, озадаченная и встревоженная:

— Извините, доктор, кто-то хочет с вами поговорить, не пойму кто. Вроде бы звонят из Хандредс-Холла…

Бросив нож с вилкой, я ринулся на площадку.

— Каролина? — задыхаясь, проговорил я в трубку. — Это вы?

— Доктор?

Из-за снегопадов связь была плохая, но я расслышал, что по-детски писклявый голос, искаженный слезами и паникой, принадлежит не Каролине.