Александр Варго - Приют
Дина молча прошла к клетке. В руках ее была миска с едой, и он все понял без слов. Униженно пригибаясь к полу, он отполз назад. Она открыла дверь и поставила миску на пол. Ярик накинулся на еду. Дина тем временем повесила ключ от замка на гвоздь, вбитый над выключателем света. Затем она достала из принесенной корзины бутылку водки и два стакана. Наполнила один из них.
– У моей мамы сегодня день рождения, – произнесла она слегка заплетающимся голосом, и Ярик увидел, что она пьяна. – Я хочу, чтобы ты выпил. – Она протянула Ярику сквозь решетку стакан. – Ей стало хуже, – грустно сказала Дина, глядя куда-то в стену. – Как я ни стараюсь, ей все хуже…
Ярик выпил. Горло обожгло, и он закашлялся.
– Что, слишком крепко для твоего нежного горлышка? – улыбнулась Дина, но глаза ее были безжизненны. – Ничего, это пройдет.
Она плеснула себе в стакан водки и отпила половину. Некоторое время они сидели молча.
– Дина… – отважился нарушить молчание Ярик.
– Да?
– Выпусти меня.
Дина прыснула от смеха, чуть не уронив бутыль.
– Эта водка осталась от тех двоих, что плавали на лодке, – сказала она, и в голосе ее прозвучали нотки гордости. – Один из них, помладше, все время скулил…
– Ты слышишь? – повысил голос Ярик. Он обхватил прутья решетки руками. – Я же подыхаю здесь, ты что, не понимаешь?!
Дина вновь налила водки и протянула стакан Ярику. Лицо ее приняло умиротворенное выражение.
– Давай… выпей за мою мать… Бабулю… Видел бы ее лет сорок назад, – мечтательно сказала Дина. – Когда мы жили в городе и шли по улице, не было случая, чтобы какой-нибудь мужик не обернулся ей вслед… Пей!
Ярик сделал глоток и вдруг увидел черное пятно в углу клетки, и оно двигалось. Снова Крейсер! Отставив в сторону стакан, он взял в руки паука. Лицо Дины переменилось.
– Отдай его мне, – хрипло сказала она, вставая.
Ярик прижал тарантула к груди, как самое дорогое на свете существо.
– Хрен тебе, – буркнул он.
– Отдай! – взвизгнула девушка, швырнув стакан в Ярика. Юноша зажмурил глаза, но, к счастью, стакан разбился о решетку, обдав его россыпью осколков. Ярика неожиданно обуяла злость.
– Если ты попробуешь войти сюда, – тихо заговорил он, – я перегрызу тебе горло.
Всего лишь на мгновение Дина замерла, но Ярик успел заметить, что на ее лице появилось что-то отдаленно напоминающее растерянность. Всего лишь на мгновение, но Ярик испытал ни с чем не сравнимую радость. Эта сука испугалась!
– Сегодня праздник. И я не собираюсь его портить из-за паршивого паука, – сказала Дина. Она разгладила платье, зачем-то поскребла ногтем коленку и подняла глаза на Ярика. Черные и глубокие глаза, пугающие своей бесконечной пустотой. В ее руках оказалась пилочка, и она занялась полировкой ногтей.
– Знаешь, ведь этот паук укусил моего Олежу. Помнишь, он прибежал весь в слезах?
Ярик помнил. Пока еще помнил.
– Он выскочил неожиданно, скорее всего, из кармана куртки Митрича, – продолжала Дина. – Мой сын был очень напуган… А ты, я вижу, не боишься пауков?
Ярик молчал.
– Хочешь знать, где твой брат? – Дина критически осмотрела по очереди пальцы на правой руке и, посчитав, что с ними все в порядке, занялась левой рукой. Ярик молча смотрел на сидящую девушку, продолжая держать паука у самой груди. Тот тоже замер, будто поняв, что речь идет о его хозяине.
– Знаешь, когда уже все было закончено, он все время звал тебя. – В густой тишине голос Дины прозвучал жутко, и Ярик почувствовал, как по коже пробежал мороз. В полном молчании она закончила полировать ногти, кокетливо ойкнув, когда неосторожно задела заусеницу, и снова схватила бутылку.
– Вижу, ты не веришь мне. Выпей, так как тебе нужно приготовиться к… – Дина на секунду задумалась, словно подбирая подходящее слово, – к сюрпризу! Она тихо засмеялась. – Пей!
Ярик взял из ее рук стакан, руки его так тряслись, что он пролил половину. Как робот, поднес стакан ко рту. Запах алкоголя вызывал тошноту. Когда он выпил, Дина забрала у него стакан и направилась к дверце, ведущей в нижнее помещение. Через минуту она исчезла в черном зеве.
– Ну что, Крейсер? – дрогнувшим голосом спросил Ярик. – Как думаешь, что она хочет показать нам?
Паук вопросительно смотрел на юношу, затем неожиданно засеменил из клетки. Взгляд Ярика упал на бутылку, которую Дина оставила возле клетки. Если бы он смог дотянуться до нее… Не бог весть какое оружие, но все же…
Однако все было напрасно – не хватало всего каких-то десяти-пятнадцати сантиметров. Пока он пытался достать бутылку, на лестнице послышались шаги. Он отпрянул назад.
– Вот и мы. – Дина, пошатываясь, подошла к клетке. Правую руку она держала за спиной. – А ну-ка, закрой глаза! – потребовала она. Ярик послушно сомкнул веки. – Открывай!
Голос Дины звучал почти радостно, как у человека, сообщающего приятную новость, и Ярика на секунду посетила мысль, что сейчас он увидит своего брата, веселого и бесшабашного, который хлопнет его по плечу и крикнет: «Ну, мать твою, Ярик, ты и облажался!..»
Открыв глаза, он сначала даже не понял, что за предмет держит в руках девушка. Что-то, сильно смахивающее на старую тыкву… Затем он попятился, словно перед ним была гремучая змея.
В руках Дины был человеческий череп.
– Привет, братишка! – пьяно пропищала она, дергая нижнюю челюсть, как у куклы. Клац-клац. – Вижу, ты немного похудел за последнее время… Это не беда, слушайся тетю Дину, и все будет хорошо…
Клац-клац-клац.
Ярик закричал, он уперся спиной в клетку, но продолжал дергаться, больно ударяясь спиной о решетку.
– Не плачь, – с трудом ворочая языком, сказала Дина. Спотыкаясь, она подошла к бутылке и отхлебнула прямо из горлышка. – Твой брат был сильным. Несмотря на то что в последнее время Митрич увлекся Богом, он успел потрепать Олежу. Но мой сын оказался ловчее.
Ярик как загипнотизированный смотрел на то, что осталось от его брата, а Дина продолжала:
– Олежа выколол ему глаза. Не зря же он тренируется… И все равно, слепой, твой брат был очень опасен. Только сейчас я думаю и благодарю Бога, что твой Митрич был без бритвы… Иначе моему сыну пришлось бы туго. Еще две стрелы Олежа всадил ему в живот…
– Замолчи, – язык отказывался повиноваться Ярику.
– …но он все еще жил. Только кричал от боли и все звал тебя. Ладно. – Дина плотоядно подмигнула Ярику. – Жаль, я не курю. Может, из черепа твоего брата получилась бы отличная пепельница…
Она открыла клетку.
– Мне кажется, вам есть о чем поговорить… Ну, иди к брату, – ласково сказала она и положила череп у входа. После этого захлопнула дверь. – Полагаю, вы успели соскучиться… Спасибо, тетя Дина, – противным голосом пропищала она, изображая Митрича и, икнув, сказала: – Спокойной… ночи. Любимый.
Но Ярик не слышал ее слов. Он забился в угол и рыдал, закрыв лицо провонявшей мочой простыней, страшась снова увидеть этот ужасный предмет, но сознание снова и снова воскрешало в его воображении образ грязно-желтого черепа с остатками волос и скалящейся ухмылкой.
Так он просидел всю ночь.
81
Этот день будет решающим. Шмель знал это и радовался как ребенок – ведь он так долго шел к своей цели. Точнее, не шел, а полз (во всяком случае, последние два километра). По дороге он случайно влез в осиное гнездо. Разъяренные вторжением осы роем кинулись на изможденного человека, пронзая его тело сотнями огненных жал.
Ошалев от нечеловеческой боли, Шмель закрыл лицо руками и, хрипя, пополз вперед, не разбирая дороги, теряя последние силы. Скатился в какой-то овраг и ударился головой о корень. Наконец осы отстали от него, и он принялся зализывать раны. Укусов было не счесть – в лоб, в щеки, в шею и в запястья. Голова в один миг разбухла, как котел, лицо заплыло, укусы горели огнем. Скрипя зубами, он пополз дальше. На отдых нет времени. Пошел дождь, и он лег на спину, с жадностью ловя ртом падающие ледяные капли. Немного утолив жажду, он продолжил путь.
Он полз, раздирая в кровь ладони, не выпуская, однако, пистолета. Изредка останавливался, проверял патроны, поскольку его неотступно преследовала назойливая мысль, что все заряды он истратил на этих проклятых шакалов. Но нет, два замечательных, поблескивающих малыша уютно устроились в магазине и ждали своего часа. Шмель успокоенно вздыхал и двигался дальше.
«Скоро вы мне понадобитесь, – говорил он себе. – Потерпите, уже скоро».
Иногда ему начинало казаться, что он видит чьи-то незнакомые лица в чаще. Однажды ему даже почудилось, что это Шевцовы, и он чуть не выстрелил, но оказалось, это всего лишь испуганная птица. То справа, то слева раздавались странные голоса. Невидимые обладатели этих голосов о чем-то спрашивали его. Сначала Шмель огрызался на глупые вопросы, потом перестал обращать на них внимание.
«Бомти-бомти-бомти-бом… С каждым шагом ближе дом… и когда к нему придешь… счастье там свое найдешь…» – шептал Шмель. Он хрипло засмеялся. Вот уж и впрямь не ожидал он, что именно здесь он откроет в себе способности сочинять стихи…
