Татьяна Корсакова - Печать василиска
Воздуха почти не осталось, если зажмуриться и сделать вдох...
А Гришаев что-то рассказывал про водовороты...
Рука упирается в упругую, ненадежную преграду из воды. Шаг, еще один...
Все, нет никакого скоростного лифта, и если со всей силы оттолкнуться, взмыть вверх...
Не выходит. Нет больше ни сил, ни воздуха. В легких пожар, и, чтобы загасить его, достаточно сделать вдох...
Умирать страшно и обидно, особенно когда свобода уже почти рядом. Из-за этого коварного «почти» обидно вдвойне. Запрокинуть голову, открыть глаза, напоследок посмотреть на едва различимое из-за воды солнце. А потом можно умирать...
Вдох... легким больно, а в голове звон. Боль – это ненадолго, надо чуть-чуть потерпеть...
Что-то черное перед глазами, черное и живое. Хватает за руку, тянет.
Ну, здравствуй, Василиск...
* * *...Вот не хотел он браться за этот заказ! Но уж больно настырная ему попалась клиентка. Еще не старая, красивая, холеная, очевидно, богатая и со связями, коль смогла предоставить рекомендации и оплатить его очень недешевые услуги.
Да бог с ней, с клиенткой, заказ смущал Гришаева намного сильнее. Ему, специалисту экстра-класса, профессионалу, отводилась роль няньки при какой-то соплячке. Соплячка приходилась заказчице родственницей: не то дочкой, не то племянницей – Гришаев не стал уточнять, – и соплячке этой, видите ли, угрожала опасность. На резонный вопрос, какая именно опасность, клиентка ответить не удосужилась. Вместо этого выложила на стол перед Гришаевым адрес, по которому ему надлежало явится через неделю, и банковский чек. Сумма в чеке была проставлена солидная, раза в два больше той, которую он обычно требовал за свои услуги.
Не то чтобы Гришаев позарился на легкие деньги, бывали заказы, за которые он не брался ни при каких условиях, просто время выдалось какое-то затишное. Почти два месяца безделья выводили из душевного равновесия. А душевное равновесие в его работе – это едва ли не самое главное. Ну, после профессионализма, разумеется.
Прежде чем выдвигаться в дорогу, Гришаев навел кое-какие справки. Местечко, в котором ему предстояло коротать дни в ожидании подопечной, было не то чтобы странным, скорее уж захолустным. Старое поместье с диковинным названием Полозовы ворота, перестроенное под частный отель, с выжившим из ума хозяином, который ведет образ жизни затворника, но при этом мало того что организует в собственном поместье курорт, так еще и вывешивает об этом объявление в Интернете.
То, что поместье открыто для посторонней публики, многократно облегчало поставленную перед ним задачу. Оставалось придумать легенду. К легенде Гришаев подошел основательно, впрочем, как и ко всему, за что брался. Посидел в архивах, порылся в старых книгах и узнал о Полозовых воротах и его хозяевах много интересного. Вот, пожалуй, тогда, на предварительном этапе, задание его и зацепило, потому что картина вырисовывалась уж больно любопытная. Собственно говоря, архивы и подсказали Гришаеву план действий.
Почерпнутых сведений хватило, чтобы представиться этнографом. Оставалось лишь придумать соответствующий имидж. С имиджем возникли некоторые затруднения, потому что Гришаев в глаза не видел ни одного этнографа, и представление о том, как именно они должны выглядеть, имел весьма смутное. Пришлось проявить фантазию.
Гардеробчик он закупал частью на барахолке, частью в магазине «Секонд-хенд». Соответствующие имиджу очочки нашлись в ближайшей к дому оптике. Но особо порадовала Гришаева жилеточка с карманами. В карманах можно было спрятать много полезного: от мобильника до пистолета. А панамку, сшитую еще во времена развитого коммунизма, он прикупил исключительно из теплых ностальгических чувств, у деда некогда была точно такая же.
Поместье не разочаровало, скорее даже порадовало открывающимися перспективами. Места вокруг были тихие, сонные, насквозь пропитанные старинными легендами об озерном змее. В змея Гришаев не верил, но собственного удовольствия ради принялся пичкать рассказами о русалках, василисках и утопленницах всех желающих. В конце концов, на то он и этнограф.
Желающие послушать его байки нашлись тут же. Двое балбесов, которые представились экологами, но от экологии были так же далеки, как он сам от устного народного творчества, слушали его с вниманием прилежных учеников. Особенно их интересовала та часть легенды, в которой упоминалось о затонувшей церкви и пропавших во время Великой Отечественной немцах. Гришаеву понадобилось всего пару секунд, чтобы вскрыть их комнату и обнаружить спрятанное под одной из кроватей аквалангистское снаряжение. Все ясно, ребята – черные копатели, повелись на байки о потерянных кладах и сейчас обшаривают дно озера. Безобидны они или нет, это второй вопрос, надо будет понаблюдать.
Следующим человеком, привлекшим его внимание, был банковский служащий Оленин. С одной стороны, парень производил впечатление самое благоприятное, но было в нем что-то такое... настораживающее. Что делать экстремалу, привыкшему зажигать на крутых курортах, в этой глуши? Отдыхать от суетности жизни, как он заявляет? Бред! Рано ему еще отдыхать, да и не тот типаж...
Экономка тоже выглядела подозрительно. Дамочка вся из себя интеллигентная, рафинированная и вдруг, ни с того ни с сего, застряла на двадцать лет в российской глубинке в роли не то приживалки, не то сиделки при выжившем из ума старике.
Впрочем, про выжившего из ума – это он погорячился. Старик хоть и выглядел древней развалиной, но в здравомыслии и ясности ума ему никак нельзя было отказать. Не покидало Гришаева стойкое ощущение, что старик очень непрост. И при видимом своем радушии к постояльцам он относился весьма настороженно, с тщательно скрываемым раздражением.
Домработницу из числа подозреваемых Гришаев исключил сразу. Обычная деревенская баба, ничего, кроме Полозовых озер, в своей жизни не видевшая.
Оставался еще товарищ Федор, слабоумный, но на первый взгляд совершенно безобидный. За парнем он тоже присматривал, но не так внимательно, как за остальными.
Подопечная появилась в поместье через неделю. К тому времени Гришаев успел уже обжиться, освоиться и составить кое-какое представление о хозяине и постояльцах. Девчонка была красива той идеальной красотой, которая Гришаеву никогда не нравилась. Ладная фигурка, длинные ноги, натуральный блонд, смазливая мордашка – одним словом, ожившая кукла Барби. Мозги, скорее всего, тоже как у Барби. А как же иначе при таком-то типаже? Похоже, проблем с подопечной не избежать.
Он как в воду глядел, когда предсказывал проблемы. Неприятности начались в первую же ночь, сразу после званого ужина в честь новообретенной внучки. На ужине Гришаев расстарался, рассказал все страшилки, какие только знал о здешних местах. Преследовал он при этом одну конкретную цель, хотел, чтобы девчонка испугалась как следует и поменьше шастала по окрестностям. Выступление удалось, отчасти благодаря его ораторскому мастерству, отчасти из-за того, что рассказ удачно совпал с природными катаклизмами в виде небывалой грозы. А тут еще колокольный звон, который гости, с подачи господина Иванова, тут же приписали Гришаеву. Со звоном еще предстояло разобраться, но в остальном все вышло как нельзя кстати. По глазам подопечной было видно, что она впечатлена и напугана.
