Данил Корецкий - По понятиям Лютого
Вернувшись в порт, они остановились в одной из харчевен, более-менее приличной на вид. Хозяин, усатый проворный галл, быстро накрыл стол: поджаренная на углях рыба, олений окорок, густо приправленные специями цыплята и кувшин местного вина.
Модус попробовал вино, скривился.
– Правду говорят: нарбоннское вино – редкая кислятина! Наверное, и вправду, только бритты, наши сородичи, могут пить такое.
Он выплеснул вино из кубка на пол и велел хозяину принести кувшин фалернского. Подвыпившие моряки за соседним столом с явной неприязнью стали коситься на них, один даже что-то выкрикнул на незнакомом наречии, но друзья не стали обращать на них внимания.
– Ничего не поделаешь, когда вернемся на родину, нам тоже придется это пить, – сказал Квентин.
– Ни за что. Не может быть, чтобы во всей Британии не нашлось приличного напитка. Те же римские начальники наверняка же не брагу хлебают, верно? А то, что есть у них, будет и у меня – как-никак я теперь богатый человек!
Квентин оторвал зубами кусок окорока, запил вином.
– По мне так и нарбоннское сойдет, – сказал он.
– Э-э, нет. Раньше бы сошло, раньше я бы даже счастлив был, ведь мы в своем Девоне вина вообще почти не видели. Но стоит попробовать что-то по-настоящему хорошее, и вернуться к старым привычкам уже не получится.
– А куда деваться? Хлеб у нас Британии – ржаной и ячменный, оливкового масла нет, из фруктов – только яблоки, сливы и кислый виноград!..
– Ерунда. Куплю! – уверенно сказал Модус. – А что нельзя будет купить – вон, отправлю корабль, мне все привезут!
– А как быть с погодой? Тоже купишь? – Квентин рассмеялся. – Помнишь ледяной ветер на побережье, который сдувает крыши с хижин? А ноябрьские дожди, слякоть, болотная лихорадка? Мы с тобой в Ершалаиме восемь лет не видели снега, ходили в одних легких рубахах, мы просто забыли все это…
– Ты что, думаешь, я так разнежился за это время, что мне и родной край будет не мил?
– Нет, о каких нежностях речь? Мы были там рабами, и этим все сказано. Просто я все чаще думаю о том, как мы будем жить, вернувшись домой…
Модус мрачно взглянул на него.
– Нормально будем жить. Только я опять хочу тебя попросить: поменьше там болтай про Ершалаим и всё такое… Про эти восемь лет. Ты понял? Я не хочу, чтобы какой-нибудь прыщ из местной знати показывал на меня пальцем и говорил: вот, Модус, сын Виллема Думнонского, бывший раб! И уж тем более забудь про этого мерзавца Кастула!
– Да я…
– Нет. Скажи, ты хорошо меня понял? – повторил Модус.
– Хорошо, – сказал Квентин.
– Вот и ладно.
В этот момент к ним, покачиваясь, подошли два моряка из-за соседнего столика.
– Эй, вы, парочка римских прислужников! Вам что, не нравится доброе нарбоннское вино? – произнес рябой верзила на дикой смеси латыни и галльского языка.
Но друзья поняли смысл сказанного.
– Нравится, не нравится – это наше дело. Идите своей дорогой, парни, – сказал Модус.
– Э-э, нет, не так просто! – не успокаивался моряк. – Какие-то надушенные чужестранцы топчут нашу землю и выливают под ноги наше вино! Мои сородичи корячились, гнули спину, чтобы вырастить этот виноград, каждую лозу поливали своим потом, а он, гад, – под ноги! Морду воротит, римский хлыщ! А ну, встань, я сказал!
Моряк тяжело навалился на стол, пытаясь схватить Модуса за ворот плаща. Модус отпрянул назад, оттолкнул его. Моряк не удержался на ногах и свалился на пол. Из-за соседнего стола послышались возмущенные крики, товарищи бросились на помощь.
– Наших бьют!!!
Спустя минуту харчевня превратилась в поле боя. Моряков оказалось семеро, это были дюжие парни, настоящие морские волки, которые, впрочем, при удобном случае легко превращались в пиратов и убийц. Но они никогда не ходили в атаку с Карадогом Косматым, не держали круговую оборону под Эксетером и даже представления не имели о том, как ведется настоящий рукопашный бой. Квентин могучим ударом свалил рябого детину, который пытался обойти их сзади, толкнул скамью, сшибив еще двоих, вскочил на стол, двинул ногой по одной небритой роже, другой и третьей. Модус тоже не отставал, руки его работали, как крылья мельницы, раздавая оплеухи направо и налево.
– Ого! А я думал, что все позабыл! Совсем неплохо получается! – отметил он, разбивая кувшин с остатками фалернского о чью-то голову. – Мне даже нравится!
– Это тебе не кости на стол метать, дружище! – ответил Квентин. – Развлечение для настоящих мужчин!!
Расчистив небольшой плацдарм, они вдвоем ухватили за ножки длинную скамью и, используя ее в качестве тарана, начали наступление. Разметали по полу несколько человек, прижали к стене самого буйного, который начал ссору.
– Рви их в клочья, братва! На ножи! – заорал тот.
Рябой выхватил припрятанный в рукаве обоюдоострый кинжал и сделал выпад, целясь Модусу в шею. Квентин перехватил руку, вывернул ее и насадил нападавшего на его же клинок. Тот отпрянул, упал и стал с воем кататься по полу, оставляя за собой кровавый след.
– Именем императора! Всем оставаться на своих местах! – перекрывая крики и стоны, прозвучал чей-то громкий властный голос.
В харчевню, очевидно, на шум драки заглянул римский патруль – два солдата в красных плащах, шлемах и с копьями в руках.
– Эй, ты, брось нож! Тебе говорю! Ни с места! Или через час будешь болтаться в петле!
Квентин посмотрел на окровавленный клинок, который остался в его руке. Тут же в голове пронеслось: беглый раб, беглый раб… Беглому рабу пощады не будет!
Выставив копья, легионеры бросились к ним.
– Проклятье! – прорычал Квентин.
Левой рукой он схватил окорок со стола, швырнул в ближайшего солдата, поднырнул под копье и всадил нож ему в бок, который, как он знал, не был защищен входящим в легкое снаряжение кожаным нагрудником. Легионер упал на колени. Квентин выхватил копье из ослабевших рук, древком выбил оружие у его напарника, толкнул того в очаг и бросился к выходу.
– Скорее! Бежим!
Модус кинулся следом. Они выбежали на улицу. Возница вместе с повозкой, конечно, исчез, как только началась заваруха. Делать нечего, пришлось убегать на своих двоих. Пробираясь по задворкам, Модус и Квентин добрались до самого порта, но вдоль всей береговой линии уже горели факелы и дежурили возбужденные легионеры. Двое, как гончие псы, кинулись наперерез.
– Ну-ка, вы двое! Идите сюда! Кто такие?
– Мы купцы, только что прибыли из Массилии, мы мирные путешественники, хотели пополнить запасы провианта… А в чем дело?
Декурион со шрамом на грубом лице поднял факел, чтобы лучше рассмотреть задержанных.
