Тринадцатый Койот (ЛП) - Триана Кристофер

"Невозможно."

"Не испытывай меня, Пипкин".

Уэб снова повернулся к Верну. "Лучше делай, что он говорит".

Верн поджал губы и откинул голову назад, вглядываясь в звездную ночь. Облака рассеялись, и вселенная представляла собой ослепительный гобелен.

Гленн заметил Марс. Сила красной планеты излучалась через него мягкой волной.

Когда они достигли равнины, то сошли с коней и шагнули через заросли в безветрие. Сегодня не было ни костра, ни легиона Манад, кормящих волчьих детенышей, готовых торжественно встретить Койотов. Холод загнал этих экзотических существ в пещеры, которые они называли своим домом.

"Рад, что мы пришли сюда", - сказал Уэб, его волнение было заметно. "Я бы не отказался от хорошего подарка".

"И подлечиться", - сказал Гленн.

Они с Хайрамом направились к устью главной пещеры, а Уэб поднял Верна и перекинул его через спину с помощью веревочной стропы. Верн уперся подбородком в плечо Уэба, лицом вперед, отчего казалось, что у него две головы. Вход в пещеру светился желтовато-оранжевым светом, тени живых существ поднимались, предчувствуя их появление.

Та, которую звали Тииан, подошла к Глену с глазами, вновь полыхнувшими желанием. Она прикусила нижнюю губу и закрутила волосы в обеих руках, как школьница. Дочери Манад собрались вокруг Койотов, как рыбы-лоцманы вокруг акул. Они были одеты в звериные шкуры, а некоторые носили тиары из змеиных голов и гниющих человеческих пальцев. На шее Тииан висело ожерелье из проволоки, пропущенной через ряд яичек, вырванных у мужчин, которых заманили в мертвецкую песней сирены Манады. Она положила ладони на грудь Гленна, задыхаясь от вида его ран.

"Седьмой Первый", - сказала она, - "ты ранен".

Она накрыла губами одну рану и начала сосать, ее слюна стала мазью для его израненной плоти. Манады начали раздевать Койотов. Верна положили на пол пещеры, а Уэб стянул с него штаны, чтобы черноволосая Манада могла пососать второе отверстие, проделанное в его заднице. Молодая блондинка с коротким хвостом, торчащим из набедренной повязки, занялась починкой плеча Хайрама, и он закрыл глаза от эротической природы этого ухаживания.

Неся факел, Тииан провела Гленна через пещеру в более уединенное место, где волки-матери спали рядом со своими детенышами. Она уложила его на подстилку, ласкала его, ласкала его до полного возбуждения, а затем опустилась на Гленна и ввела его внутрь. Хотя природа манад такова, что они скачут на мужчинах, как на быках на родео, Тииан была нежна, используя свое тело, чтобы успокоить его и восстановить его плоть. Ее язык то и дело проникал в открытые порезы на его груди, а зубами она засасывала волосы на его груди. Гленн погладил ее соски и обильно отпил. Матерые волки смотрели на любовников горящими глазами.

Тииан вздрогнула, когда Гленн кончил в нее. Он решил, что это его долг. Сперма стекала по ее бедру, когда она стояла - бесплотная, сияющая черным светом.

Тииан заметила его озадаченное выражение лица.

"Твое семя реагирует на мои жидкости", - сказала она. "Мы можем создать инкуба".

" Ты можешь его создать. Теперь это твое проклятое семя".

Она повесила голову. "Конечно, Седьмой. Я не так выразилась".

Омоложенный, Гленн встал и потянулся. Шея немного болела, но рана полностью закрылась. Руку покалывало, как будто она спала, но в остальном она полностью функционировала. Даже головная боль прошла. Тииан предложил проводить его, но Гленн помнил дорогу и, поскольку страсти улеглись, больше не хотел общества менады.

Но тут ему пришла в голову одна мысль.

"Остается еще кое-что, что ты можешь сделать, чтобы служить мне", - сказал он ей.

"Все, что угодно, мой король".

Он схватил ее одной рукой за горло, и хотя в ее глазах промелькнул страх, она не сопротивлялась. Он начал сжимать руку, ладонь его почернела от растущих подушечек лап, пальцы утолстились, ногти проросли. Но Менад не сопротивлялась. По ее щеке скатилась слеза.

"Жертва", - только и сказал Гленн.

Он впился ногтями в ее шею, и кровь запеклась в уголках ее рта. Она закричала, но звук был приглушен, когда он сдавил ей гортань. Трахея лопнула. Когда ее шея была раздроблена, ее голова запрокинулась на одну сторону, и на нее снизошло спокойствие, когда он наклонился для последнего поцелуя, облизывая ее пухлые и окровавленные губы и слизывая кровь, которая теперь капала из каждого отверстия в ее голове.

Он бросил Тииан, и ее тело раскололось, ударившись о пол пещеры. Это было не так хорошо, как приносить в жертву невинного человека, но это послужило напоминанием сатанинским силам, которые предлагали ему власть. Он был предан злым силам так же, как и эта мертвая Менада. Он не остановится ни перед чем, чтобы служить Аду.

Все еще обнаженный, Гленн пробирался по пещере, пока скала не превратилась в мостовую из костей, сталактиты - из спрессованных клубков скелетов, связанных пенькой и конским волосом, сталагмиты - из спрессованных черепов, обмазанных глиной. Он снова прошел через обсидиановый бассейн и вышел в мертвый лес, с каждым шагом увязая в иле. Недоброжелательное карканье ворон раздавалось в платанах, и, глядя вверх, он почувствовал, что местность словно заключена в серый шар, как будто это было маленькое, унылое измерение. Возможно, так оно и было. Дойдя до саманного дома, он остановился у пентаграммы на крыльце и улыбнулся, увидев, что она светится тем же красным, что и его глаза, а затем оттянул сыромятную шкуру и шагнул во мрак.

Джессамин Бессмертная была источником света в этой хижине с одной комнатой. Ее лицо казалось еще более исхудавшим, чем когда он видел ее в последний раз, тело выглядело изможденным под платьем с загорелыми и сшитыми вместе лицами потерянных детей.

"Я знала, что ты вернешься", - сказала она.

Он отчаялся. "Я был так близок к этому".

"У тебя сердце Первого Койота, но не талисман, который искало это самое сердце".

"Может, и так. Но я нашел тело Джаспера".

Джессамин смотрела на него бледными глазами. Он провел рукой по голове, убирая волосы. Черная слизь из пруда стекала по лбу, а когда капля попала на губы, вкус у нее был как у рвоты. Джессамин прижала руки к груди и вдохнула, а когда выдохнула, облако паутины покинуло ее легкие и унеслось в потолок, как сигаретный дым. Гленн посмотрел вверх и увидел, что он весь покрыт этими паутинами и поймал в ловушку множество насекомых, ящериц и маленьких лягушек, которыми Джессамин собиралась полакомиться.

"Отведи меня к нему", - сказала она.

***

По команде Гленна Уэб отодвинул крышку гроба, но не мог оторвать глаз от призрачной женщины, стоявшей между ними. Что-то в ее облике заставило его мошонку напрячься, а волоски на израненной заднице встать дыбом. По крайней мере, его рана больше не жалила. Это значительно облегчило бы езду на жестком сиденье телеги.

Когда Джессамин подошла к трупу, она положила одну руку на грудину Джаспера и замерла, словно ожидая чего-то. Уэб не знал чего. Честно говоря, он и не хотел знать. Ему до смерти надоело все это колдовство. Как же ему хотелось ограбить банк и на вырученные деньги принять ванну, поесть, напиться вина и поспать в настоящей постели!

Когда он обнаружил Гленна и Хайрама у амбара, он был даже разочарован. Это означало, что ему снова придется ехать со стаей, хотя он уже подумывал о том, чтобы отправиться в одиночку. Ну, не в одиночку, если считать Верна Пипкина. Уэб не оставит его позади. Пока гробовщик был жив, он был хорошим собеседником на тропе со всеми своими маленькими фактами и лакомыми кусочками. Это не давало Уэбу тосковать, и он тоже узнавал что-то новое. Но теперь он вернулся к своей банде, вернулся к этому странному колдовству.

Светящаяся зеленой краской женщина посыпала чем-то голову трупа, и черные зерна падали в углубления, где когда-то были глаза и нос. При жизни у Джаспера был неплохой нос, но теперь там была лишь щепка с двумя отверстиями в виде капель. Когда в них попал черный песок, череп начал дребезжать.