Дарья Беляева - Ночной зверёк
— К воде! — крикнула Мескете. Амти еще успела увидеть, как девушка затягивает Мелькарта к себе и подумала, то ли он видит, что видит Амти или же его преследует собственный страх. Мелькарт сопротивлялся, и она тянула его за собой, как женщины моря из далеких легенд. А потом Амти поняла, почему Мескете велела бежать к воде. Девушки выходили из зеркал, они шагали сквозь стекло, как Инкарни ходили в Государство. Они были не совсем слепы, казалось, глаза вплетенные, как украшения в их волосы, еще видят. И они были быстры. Амти бежала вперед, иногда едва успевая свернуть возле очередной девушки, а иногда обходя их едва слышно, даже не дыша, если они замирали неподвижно и будто бы не замечали ее. Эти девушки не ходили ногами по земле, они летели над ней.
Зеркала не исчезли, но в каждом из них теперь был Мелькарт. Он отражался, и иногда Амти видела его кричащим, но крик не был слышен, а иногда он улыбался или подмигивал.
Неселим, Амти увидела, подхватил палку, чтобы разбить зеркало, но Мескете крикнула:
— Не смей! Ты не совсем его выпустишь!
Амти бежала к воде, как птицы летят на юг, что-то внутри нее знало, куда нужно бежать, где вода. Что-то внутри нее знало, что в воде — спасение. И действительно, вскоре впереди показался прудик в цветущих кувшинках, как в парке аттракционов во Дворе. Амти упала, зацепившись за какой-то корень, на расстоянии всего пары шагов от воды. Кто-то схватил ее за край юбки, она обернулась и увидела одну из девушек. Красные цветы в ее волосах бились, как маленькие сердца, источая кровь. В зеркале за ней Мелькарт провел рукой себе по шее, видимо, намекая, что Амти конец. А потом по белым пальцам девушки стукнула тяжелая палка, и они на секунду разжались.
— Быстрее, Амти, — сказал Неселим, будто он был учителем какой-нибудь химии, а она опаздывала к нему на урок.
— Спасибо, — выдохнула Амти. — Но как же Мелькарт?
Неселим не ответил, и Амти ответа не ждала. Она рванула в воду, запахло цветущим прудом, промокшая одежда тянула вниз. Аркит, так говорили, дошел с Царицей до третьей ступени, и она забрала его, когда возвращалась. Он был жив и Мелькарт будет жив. По крайней мере, Амти на это надеялась.
Амти вошла в воду, но не знала, что делать дальше. Она почувствовала руку Мескете, ее жесткую хватку, заставившую погрузить голову в воду. Амти шла ко дну, она тонула и дышала водой.
Это не было страшно. Наоборот, Амти была рада отдохнуть. Время будто замерло, она была под гладью зеленой воды, а над ней проплывали мертвые рыбы с пустыми глазами. Амти была одна. Несмотря на то, что они шли вместе, каждый был один. Амти чувствовала только тяжесть воды, не чувствуя никого рядом. Она закрыла глаза и, казалось, задремала.
Очнулась Амти от аплодисментов. Одежда была совсем сухая, Амти открыла глаза, прижимая к себе дневник. На нее смотрели люди, они улыбались ей.
Она стояла на мраморном балкончике, откуда открывался вид на прекрасные фонтаны и чудесный парк. Вазы на мраморных постаментах были украшены изысканными каменными цветами. Все было похоже на дворец довоенного Государства, все было как любила Амти, когда зачитывалась книгами по истории. Люди в красивых, ярких платьях и дорогих, изящных костюмах смотрели на нее выжидающе. Кто-то сказал:
— Итак, знаменитая художница Амти приняла нас в своих апартаментах. Вы не против ответить на пару вопросов журналистов?
— Вы журналисты? — спросила Амти.
— Да, — ответила женщина в синем, как море, длинном платье, каких сейчас в Государстве больше не носили. Ее талию стягивал строгий корсет, придавая силуэту болезненную точеность. — Если вы хотите для начала задать вопросы журналистам.
И Амти подумала, а что если все предыдущее — лишь кошмарный сон, и вот она проснулась. В другом времени, в другой жизни. Было бы так здорово обитать в красивом месте, стоять на красивом балконе, отвечать на вопросы красивых людей. Амти улыбнулась.
— Да, — сказала она. — Я готова ответить на все ваши вопросы. Может быть, пройдем в зал? У меня же есть зал?
И зал был, воспоминания о нем приходили изнутри, будто Амти всю жизнь прожила в прекрасном дворце. Она прошла в зал, где слуги в чистым передниках наливали горячий, пахнущий ванилью, чай. Амти села во главу стола, вдохнула пар, поднимающийся из фарфоровой чашечки с резной ручкой. Цветы неизвестного вида, Амти видела, украшали белый фарфор.
— Это правда? — спросил кто-то. — Что на вашу знаменитую серию картин «Государство» ваш вдохновлял ваш муж?
— Муж? — спросила Амти, а потом обернулась. Он стоял наверху, на лестнице. Его лица не было видно, но голос, когда он заговорил, показался Амти смутно знакомым. На нем был изящный костюм, и он курил сигарету.
— Да, — сказал он. — Она вдохновлялась моим дневником. Он у нее в руках.
Амти поняла, что очень его любит, что любит его больше всех, что счастлива с ним, что по ночам он стягивает ее запястья веревками, и они развлекаются до рассвета. Последний факт показался ей самую чуточку тревожащим, и она обернулась к гостям. На тарелке перед ней появилось розовое пирожное с полупрозрачной вишенкой на верхушке из крема. Амти облизнулась.
— Но еще, — сказала она, пробуя серебряной ложечкой крем, оказавшийся таким вкусным. — Меня вдохновляли мои друзья.
— Друзья, это хорошо, — сказал детский голос. Маленькая девочка стояла рядом и протягивала ей медвежонка.
— Тетя Амти, — сказала она, и кого-то девочка ей смутно напомнила. Ну да, конечно, это Маарни. Амти улыбнулась ей. А потом каленым железом мозг обожгла мысль: где ее друзья?
Ее друзья, ее семья, их здесь нет, а должны быть. Значит, надо их искать. И картинка подернулась рябью, Амти обернулась влево и увидела Адрамаута. Вовсе он не был в ее идеальном доме. Адрамаут был в собственном доме, наверное, в том, о котором он так мечтал. Небогатый, деревенский дом, похожий на дом госпожи Шэа. Маарни сидела на его коленях, а Мескете рядом с ним. Мескете положила голову ему на плечо. Она собирала и разбирала автомат, положив ноги на стол, движения у нее были механические, привычные, она была беременна. Наверное, как-то так Адрамаут представлял себе счастье. Амти не сразу заметила, что не так. У малышки Маарни были в крови руки.
— Я люблю тебя, папа, — говорила она.
— Я тоже люблю тебя, ящерка. Мы, наконец, можем быть все вместе.
— У меня будет сестричка, — сказала Маарни. А потом сказала. — У меня не будет сестрички.
И Амти заметила, что у Мескете в животе открытая рана, но Мескете этого, казалось, не замечала. Она продолжала собирать автомат. И, в конце концов, приставила его дуло к голове Маарни, а Маарни облизнула красные от крови пальцы, положила руки Адрамауту на лицо, касаясь глаз.
