Лариса Капицына - Дело №346
– Зачем?
– Покажи ей фото Федотова. Может, она вспомнит его. Чем черт не шутит!
По сравнению с институтом красоты, «Улыбка-Голливуд» была просто сельским клубом.
Мешков припарковался неподалеку, вышел из машины и стал удивленно разглядывать мраморные колонны и выбитую в камне надпись в греческом стиле «Артемида». Конечно, в таком помещении, клиент не должен напрягаться ни одной секунды, двери разъехались сами, впуская его в мир будущего.
Мешков допускал вмешательство пластических хирургов в дела природы только в двух случаях. Во первых, когда человек, мужчина или женщина, не важно, становились жертвами несчастного случая. Тогда работа врачей считалась желательной и даже необходимой. Во втором случае, более пикантном, Мешков считал вмешательство не необходимым, но желательном. Если женщине не повезло с носом. Неприятно видеть как на миленьком личике возвышается массивное сооружение, которое делает женщину непривлекательной и даже отталкивающей. Почему бы не исправить такой явный промах, природы или высших сил, это уж как кому будет угодно?
Вся остальная канитель вокруг своей внешности вызывала у него стойкую неприязнь. Какой-то самообман.
Симпатичная медсестра в коротком халатике, предупредила Мешкова:
– К сожалению, сейчас у доктора консультация. Но через десять минут Лев Николаевич освободится и примет вас. – и она указала рукой на мягкое кресло.
«Вот так. Лев Николаевич! Будьте любезны.» И Мешков сразу представил себе длинную седую бороду, крупный нос, белую холщевую рубаху и лапти. «Ну что вы, матушка! С такой маленькой грудью век в девках просидите. А вот я вам закачаю такие шары, что у соседских помещиков глаза на лоб полезут.
Отбою от женихов не будет!». Усаживаясь в мягкое кресло, Мешков усмехнулся.
Напротив сидела дама неопределенного возраста, с белыми волосами, на которую Мешков поглядывал с некоторым испугом. Если это современные эталоны женской красоты – то он предпочитает быть одиноким. Неужели этот кошмар своими руками сотворил тезка великого писателя? Дама листала журнал, бросала на него быстрые взгляды, выпятив пухлые, раздутые губы, и у него мелькнула мысль, что кто-то хорошенько приложился к этим губам, прежде чем она явилась сюда. Он не мог сказать сколько ей лет, но она показалась ему ужасно старой, хотя на ее лице не было ни одной морщинки и кожа, без единого изъяна была натянута на костяк лица как на барабан. Он даже сомневался женщина ли она. Впрочем за этот факт говорило то, что из ее кофточки леопардовой расцветки выпирала огромная грудь, тоже очевидно плод человеческих рук.
– Не смущайтесь, – вдруг сказала она и посмотрела ему в глаза.
– Что?
– Вы ужасно смущаетесь, а ведь в этом нет ничего особенного. Мужчины тоже должны следить за собой.
– А! – Мешков махнул рукой. – Я здесь по-другому вопросу.
Дама не отставала.
– Вот видите? – она склонила набок голову и посмотрела на Мешкова мудрым понимающим взглядом.
– Вижу что?
– Делаете вид, что оказались здесь случайно, а стало быть, смущаетесь. А что плохого в том, что мужчина хочет выглядеть моложе? – она раздвинула вывернутые губы, засунула между ними палец и перелистнула страницу. – Разве это плохо?
– Что?
– Ну, что мужчина хочет выглядеть молодо?
– Не знаю. – Ему не хотелось говорить с ней. Ему хотелось, чтобы она заткнулась и перестала смотреть на него со снисходительной всепонимающей улыбкой.
– А я знаю, – уверенно сказала «жертва красоты». – Здесь нет ничего плохого. А то знаете, познакомишься с мужчиной, а у него лицо как печеное яблоко, морщины, залысины, нет зубов. Нет-нет да и подумаешь: «А стоит ли?». Тратишь такие деньги на красоту! – Мешков представил себе бедолагу, которому она преподносит себя как подарок, представил как она тянется к его лицу своими вывернутыми, как у рыбы губами, и от всей души посочувствовал ему. Пухлые губы вдруг раздвинулись в улыбке, мутноватые глаза прищурились одобрительно. – А вы – молодец!
– Правда? – Мешков застенчиво улыбнулся в ответ.
– Ну, конечно. Только не нужно смущаться. – она даже потянулась к нему и похлопала его снисходительно по руке, покрыв его ладонь своей лапкой с длинными красными ногтями.
– Знаете, – неожиданно сказал Мешков, продолжая улыбаться. – А ведь вы меня раскусили.
– Вот-вот! – дама радостно засмеялась, и кожа на скулах натянулась до предела. – У меня наметаный глаз. Я сразу поняла зачем вы здесь. Здесь чудесный коллектив, внимательные врачи, мы здесь совершенно не смущаемся. Вы насчет пластики?
– Можно и так сказать. – Мешков придвинулся к ней поближе, чуть понизил голос. Дама с готовностью, не выпуская из рук журнал, подалась к нему. – Я не насчет лица. С этим все в порядке. Хочу увеличить… ну, вы понимаете… – Мешков выразительно опустил глаза вниз. – Не доволен размерами…
Женщина покраснела, на секунду ожившее, взволнованное лицо пошло пятнами, возмущенно захлопнула журнал.
– Ну знаете! – она выпрямилась, отодвинулась от Мешкова и гневно зашуршала страницами.
– Я думал, мы здесь не смущаемся, – вздохнул Мешков.
Из кабинета вышла тщедушная блондинка с заплаканными глазами и счастливо вздохнула. Она прижимала к груди сумку, и наверняка, была недовольна размерами груди или ее отсутствием. И судя по облегченным вздохам, Лев Николаевич пообещал ей исправить этот досадный промах природы. Ее провожала медсестра и придерживая за локоть, ободряюще улыбалась.
Из-за двери послышался голос:
– Лара! Кто там у меня?
Медсестра оглянулась на дверь и ответила:
– Из полиции.
– Что? – голос удивился. – Что ты сказала?
И желая прояснить ситуацию, доктор вышел из кабинета и уставился на помощницу, веселыми глазами.
– Это что, розыгрыш такой?
Он был кто угодно, только не Лев. Ничего общего с великим классиком. Это был добродушный, маленький толстяк в белом халате и круглых очочках. Из всей растительности на его голове был только окружавший лысину темный бордюрчик волос. Разговаривал он быстро, почти скороговоркой, и его глаза за стеклами очков лукаво улыбались.
Мешков поднялся ему навстречу, выставил раскрытое удостоверение. Улыбка сошла с полного лица, но глаза за круглыми стеклами очков продолжали улыбаться. Доктор радушно указал рукой на дверь.
– Прошу.
– Эй! – громко возмутилась дама. – Сейчас мое время.
– Извините, Милана Григорьевна, – обрнулся врач. – Это не займет много времени. Полистайте пока журнальчик. Лара! Сделай Милане Григорьевне чашечку кофе.
«Милана? Ну, это вряд ли…» – думал Мешков, проходя в кабинет Льва Николаевича. В то время, когда она была младенцем, а он был уверен, что ей лет сто, о таких именах в нашей стране слыхом не слыхивали.
