Дэннис Крик - Судьба вампира
— Не пытайся его защитить, безумец! Он пришел за моей дочерью, а, значит, и за мной тоже. Но я не отдам ему Анну!
— Я даже не знал, что у меня есть дочь! — воскликнул писатель, тщетно пытаясь сбросить с себя чудовище.
— Ложь! — с ее губ стекала слюна, когти намертво вцепились в полы капюшона. — Ты всегда это знал! Однажды ты уже приезжал за ней!
Тэо посмотрел на писателя. Тот лишь пожал плечами. — Я никогда раньше не был в Менкаре… Взгляд мудреца вернулся к Магде.
— Но тогда у меня получилось спрятать Анну. Теперь же ты решил, что все забылось? Решил, что волен делать все, что тебе заблагорассудится… Опять начал свое темное дело, вернувшись сюда…
— Он думает, что она принадлежит только ему! Он охотился за тобой, Анна! Все это время он охотился за тобой!
— Анна — не твоя дочь, Магда.
— Анна всегда была мне родной дочерью. Всегда! Он не воспитывал ее и ничего не делал ради нее. Почему я должна отдать свою дочь ему?
— Думаю, она сама решит, с кем ей лучше, — Тэо повернулся к девушке. — Кого ты выбираешь, дочь? — закричала Магда.
От человека у нее были только руки и голова. Остальные части тела — волчьи. Волчья шерсть охватывала плечи и спину, местами заходя на лицо. Но пугал не столько ее чудовищный облик, сколько глаза, в которых не было ничего человеческого.
Девушка попятилась назад, закрыв лицо руками. Казалось, она до сих пор не верила в происходящее и то, что творилось здесь и сейчас, было для нее иллюзией.
— Анна, скажи ей, — Тэо коснулся ее плеча.
— Она ничего не решает!
Вдруг девушка шагнула вперед и, раскрыв лицо, указала рукой на писателя.
— Что?! — взревело чудовище. — Что ты делаешь, дочь? Я твоя мать! Ты не ведаешь, что творишь… Кого ты выбираешь?!
— Убей ее, Виктор. Это она укусила тебя, — сказал Тэо голосом судьи, выносящего смертельный приговор.
Волчица зашипела, предчувствуя беду, уперлась задними лапами в пригорок. Человеческие руки потянулись к горлу своей жертвы.
В этот момент писатель обрушил на нее ореховую трость с железным набалдашником. Ее тупой конец вошел во впалую грудь вампира, с хлюпающим звуком пропоров межреберное пространство, и вышел из спины между лопатками.
Магда вскочила с жертвы и встала на задние лапы.
— У тебя не хватит сил, писатель! — полулицо-полуморду исказил звериный оскал. — Все они оставлены там… на берегу озера, — оскал превратился в смех. Мерзкий, заливистый смех ведьмы. С силой вырвав из груди окровавленную трость и отбросив ее в сторону, она повернулась к человеку.
Настало время тебе отправиться в ад, — и, спеша немедленно привести свои слова в исполнение, она бросилась на своего врага.
Но в этот день удача способствовала Виктору Мурсии. Его рука нащупала мокрый клинок, и вместе с ним к нему пришло вдохновение убийства.
— Виктор? — крикнул ему Тэо. — Сосредоточь всю силу на лезвии ножа! Отдай ему всю свою энергию!
Он пятился назад. Она шла на него. Они прошли так несколько метров, но у рощи тополей Виктор вдруг поскользнулся и упал. Зверь тут же налетел на него. У писателя получилось задеть ножом его руку. Разрезав ее вдоль локтевого сустава, он успел воспользоваться одномоментным замешательством Магды и перехватил инициативу.
Собрав остатки воли, он сделал одно сверхусилие и перевернул ее на спину. В следующий момент он уже сидел на ней верхом, прислонив холодный клинок к ее горлу.
— Тебе все равно никогда не быть с ней… — сорвалось с окровавленных губ.
Писатель повернулся к Тэо. Тот кивнул, обозначая последнее и единственно верное решение.
— Подумай… быть может, убивая меня, ты убиваешь сам себя?
— Уже подумал, — одним движением Виктор Мурсия вонзил атам в сердце Магды Фабиански. Она издала предсмертный вздох и поникла у него на груди. Из каверны ее горла донесся сдавленный хрип.
— Волку — волчья смерть, — сказал Тэо, смотря на то, как жизнь покидает тело вампира. Оно стремительно превращалось в человеческое. С лап опадала черная шерсть, сами лапы становились ногами, спина испрямлялась, и вскоре туловище зверя стало туловищем человека.
Из-за спины орнана вышла девушка в бирюзовом платье. Взгляды отца и дочери встретились.
Они стояли около минуты, застыв в неподвижности и смотря друг на друга, словно две статуи, которые могут видеть, но не могут прикоснуться. И никто из них не проронил ни слова до тех пор, пока Виктор не раскрыл объятия (прижать бы к сердцу, поскорее к сердцу!). И Анна подалась вперед, роняя голову ему на грудь.
Следующее, что он почувствовал после того, как обнял свою дочь, было прикосновение теплоты. Он посмотрел в ее глаза. Это были и его глаза тоже.
Менкар/Сезон крови. Свадьба короля
Четверо смельчаков, стоящих на берегу озера в Лунной Бухте, были поглощены беседой. Один из них, высокий мускулистый воин, одетый в кожаный плащ-пончо, внимательно слушал смуглолицего парня с повязкой на лбу и одобрительно кивал.
— Если вы видели Изота, это значит, что и отрубание головы их не убивает. Что же тогда?
— Вот это, — Галба повернулся к поэту, — Люций, покажи.
Поэт достал из-за пазухи серебряный клинок.
— Нож из серебра? — Сатон поднял к свету дорогой предмет и увидел, как в солнечных лучах благородный металл переливается искристым блеском. — Больше похоже на сувенир, чем на оружие.
— Самое что ни на есть оружие, — Люций покосился на свою руку. С того момента, как он перевязал кисть, прошло уже много времени, но марлевая повязка так и не высохла от крови.
— Но это всего лишь один клинок, — Сатон пожал плечамии и вернул оружие поэту. — Им мы не сможем воружить всех желающих. А единственный в городе кузнец не сможет нам помочь. Рафаэль Забинна стал вампиром.
— Достаточно будет этого атама.
— Хм…
— Да, Сатон, нам нужно убить только одного вампира. Его зовут Даниэль. В нем главная движущая сила всего их выводка. Убьем его — иссякнут силы у остальных. И вот тогда мы сможем уничтожить их поодиночке.
Сатон повернулся к Галбе.
— Скажи мне, писарь, почему я должен верить вампиру?
— А разве у тебя есть выбор? Если будешь долго размышлять, верить или нет, нас уже не будет.
— Ну, допустим, ты прав. Но как мы проникнем в театр, минуя стражу?
— Сегодня ночью у нас это получилось. Получится и в следующий раз.
— Верится с трудом. Может, просто перебить всех нечистей на подходе к театру?
— Умно, ничего не скажешь!
— По крайней мере, это смело.
— Здесь смелостью не возьмешь. Нужна хитрость.
