Абрахам Меррит - Гори, ведьма, гори! (сборник)
– Как насчет завтра?
– Очень хорошо. Если сможешь.
– А почему это я не смогу?
– День кончился, Алан. Ты не избавишься от Дахут так легко. – Я попытался ответить, она меня остановила. – Ты не знаешь, как я тебя люблю. Пообещай… если я тебе понадоблюсь… приходи ко мне… в любое время… и в любой… форме.
Я схватил ее за руки.
– В любой форме? Что ты этим хочешь сказать?
Они потянула мою голову вниз, прижалась губами – свирепо, нежно и страстно в одно и то же время. Открыла дверь, на мгновение повернулась.
Закрыла дверь. Я сел в такси и поехал в клуб, ругая мадемуазель более всесторонне, чем я это делал со времен Иса – если я тогда это делал. Мак Канн еще не появился, но меня ждала телеграмма. Я прочел:
Завтра в полдень у причала Ларчмонт–клуба вас будет ждать яхта. Она называется «Бриттис». Там я вас встречу. Искренне надеюсь, вы придете готовый остаться навсегда.
Ну, вот. Я не пропустил ни названия яхты, ни насмешки в этом «остаться навсегда». Элен – реальность, а Дахут – тень. Но я понял, что тень тоже становится подлинной реальностью. С печалью в сердце, с мрачным предчувствием, с сожалением об Элен, с которой я, возможно, распрощался навсегда, с жгучей ненавистью к этой женщине, которая так полупрезрительно призывает меня, – со всем этим я понимал, что ничего не остается делать, как повиноваться.
14. ЗА СТЕНОЙ ДЕ КЕРАДЕЛЯ
Когда я паковал саквояж, появился Мак Канн. Он удивленно посмотрел на меня.
– Вы куда–то отправляетесь, док?
В неожиданном порыве откровения я протянул ему телеграмму мадемуазель. Он молча прочел ее, поднял голову.
– Только что пришло? А мне показалось, вы говорили доктору Беннету, что приглашение у вас уже есть.
– Это, – терпеливо пояснил я, – только подтверждение предварительной договоренности, устанавливает время, которое не было установлено раньше. Можете сами увидеть, если прочтете внимательнее. – Я начал паковать второй саквояж. Мак Канн перечел телеграмму, некоторое время молча смотрел на меня, потом сказал:
– За доком Беннетом ходила одна из этих теней, верно?
Я резко повернулся к нему.
– Почему вы так думаете?
Он продолжал, как будто не слышал меня:
– А потом ее не стало, когда вы были с ним.
– Мак Канн, – сказал я, – вы сошли с ума. Почему вы так думаете?
Он вздохнул и ответил:
– Когда вы с ним спорили о том, чтобы ехать к де Кераделю, я удивился. Но когда увидел телеграмму, больше не удивлялся. Получил ответ.
– Ну и хорошо, – сказал я и продолжал паковаться. – И каков же ответ?
– Вы что–то отдали за тень доктора Беннета.
Я посмотрел на него и рассмеялся.
– У вас отличные идеи, Мак Канн. Что же я мог отдать, и кому, и зачем?
Мак Канн снова вздохнул и показал пальцем имя мадемуазель.
– С ней, – потом показал слова «остаться навсегда» и сказал: – И вы отдали это за тень.
– Мак Канн, – сказал я и подошел к нему. – Он действительно считал, что его преследует тень. Но только потому, что он слишком много думал об этом странном деле. И у него такая же идея о том, почему он освободился от… наваждения, что и у вас. Я хочу, чтобы вы пообещали ничего не говорить ему о своих подозрениях. И особенно не говорить мисс Элен. И если кто–нибудь из них заговорит с вами об этом, постарайтесь их разубедить. И у меня есть основания просить об этом, поверьте. Обещаете?
Он спросил:
– Мисс Элен еще ничего об этом не знает?
– Нет, если ей не сказал доктор Беннет после нашего ухода, – ответил я. Я с беспокойством подумал об этом и проклял свою глупость: почему я его не предупредил?
Он немного подумал, потом сказал:
– Хорошо, док. Но боссу я должен буду рассказать.
Я рассмеялся и ответил:
– Хорошо, Мак Канн. К тому времени игра будет кончена. Останутся посмертные процедуры.
Он резко спросил:
– Что вы этим хотите сказать?
– Ничего, – ответил я. И продолжал паковаться. Правда в том, что я и сам не знал, что хотел сказать.
Он сказал:
– Вы там будете завтра к вечеру. Я с ребятами задолго до темноты остановлюсь у старого козла. Вероятно, до следующего дня мы не пойдем в тот дом, о котором я вам рассказывал. У вас есть план, как нам связываться?
– Я думал об этом. – Я перестал укладывать вещи и сел на кровать. – Не знаю, насколько тщательно за мной будут следить, будет ли у меня свобода передвижения. Ситуация… необычная и сложная. Очевидно, ни письмам, ни телеграммам я не могу довериться. Я могу приехать в деревню, но это не значит, что смогу связаться с вами, потому что, наверно, буду не один. Даже если вы будете там, весьма глупо было бы узнать вас и заговорить. А де Керадели не глупцы, Мак Канн, и они сразу поймут, в чем дело. Пока я не окажусь по другую сторону стены, могу предложить только одно.
– Вы так говорите, будто приговорены к пожизненному, – улыбнулся он.
– Нужно рассчитывать на худшее. Тогда не придется разочаровываться. Если поступит телеграмма – запишите, Мак Канн, – доктору Беннету: «Все в порядке. Не забудь переслать почту», как можно быстрее перебирайтесь через стену, как можно быстрее к дому – и огонь из всех калибров. Понятно, Мак Канн?
– Хорошо, – согласился он. – У меня тоже есть одна–две аналогичные мысли. Когда попадете туда, вам никто не помешает писать. Прекрасно. Пишите. Найдите возможность выбраться в «Беверли Хаус», я вам о нем рассказывал. Войдите. Кто бы с вами ни был, найдите возможность бросить письмо на пол или куда–нибудь. Никому не передавайте. После вашего ухода перевернут весь дом, но найдут. И я его получу.
– Дальше. У северного конца стены все время будут рыбачить парни. Если идти от дома, это слева. Там скала. Можете взобраться на нее и осмотреть окрестности. Вы ведь за стеной, и вам не помешают. Напишете другую записку, положите в маленькую бутылочку, побросаете в море камни и среди них бутылочку. А парни именно этого и будут ждать.
– Хорошо, – сказал я и налил ему. – Теперь только ждите телеграмму для Беннета и приводите своих мирмидонцев.
– Кого, кого? – переспросил Мак Канн.
– Ваших одаренных парней с пушками и лимонками.
– Хорошее название. Парням оно понравится. Ну–ка скажите еще раз.
Я сказал и добавил:
– И не забудьте сказать об этом доктору Беннету.
– Значит вы с ним до отъезда разговаривать не будете?
– Нет. И с мисс Элен тоже.
Он немного подумал, потом спросил:
– Вы вооружены, док?
Я показал ему свой 32 калибр. Он покачал головой.
– Вот этот лучше, док.
