Максим Перфильев - Жажда Смерти
— Что ты делаешь? — спросил Лиус, наблюдая за процедурой. Он с Бариусом сидел возле костра и вдвоем они, кажется, начинали постепенно находить общий язык. Автомеханик и бывший сотрудник спецназа.
— Не видишь? — я переливаю воду из одной емкости, более крупной, в другую, более мелкую. — ответил Викториус.
— Я спрашиваю: зачем ты это делаешь?
— Так все-таки "что" или "зачем"? — усмехнулся пресвитер, закрыл сосудик, и выбросил флягу в кусты — в ней больше не было ни капли жидкости.
— У нас практически не осталась воды, а ты так просто выливаешь ее на землю, тратишь не понятно на что. — пояснил Лиус причину своего негодования и интереса.
— Это моя вода. — ответил Малочевский, улыбнувшись над комичностью своей же собственной фразы.
— Скоро наступит тот самый момент, когда вся наша вода станет общей, вся наша одежда, все наши вещи станут общими — только так мы сможем выжить в этом лесу.
Священник посмотрел на Квариона, снова усмехнулся и с видом человека, изображающего из себя того, кто, кажется, знает больше остальных, встал и направился в лес.
Бариус слегка дотронулся до коленки Лиуса и, когда тот повернулся, дернул головой так, как бы говоря: "Оставь его".
— Я тебе лучше одну историю расскажу. — произнес спецназовец.
— Ну давай. — согласился Лиус.
— Значит так, — начал Клавор, — жили-были три монаха в монастыре, и были они такими праведными, что настоятель разрешил им один раз предаться греху с условием, чтобы вечером они все рассказали.
Итак, первый монах вернулся в час ночи.
Настоятель спрашивает: "Что ты делал?"
"Мне стыдно признаться. — отвечает тот. — Я курил что попало: сигареты, марихуану, чай, кофе, даже черный перец".
"Ну, ничего, иди выпей святой воды и ложись спать. Твои грехи отпущены".
Второй монах, значит, пришел в 2 часа ночи.
"Что ты делал?" — спрашивает его настоятель.
"Я ужасно согрешил. — начинает краснеть монах. — Я трахался всеми способами с женщинами, мужчинами, детьми, собаками, даже с компакт-диском".
Настоятель офигел, конечно, подумал, но:
"Ладно. — говорит. — Пойди, выпей святой воды. Я отпускаю тебе грехи".
Третий же монах пришел в 3 часа ночи.
"Что же ты делал?" — спрашивает его настоятель.
"Я совершил ужасный грех. Я не могу в нем признаться". - отвечает ему монах.
"Но мы же договаривались!" — сердится настоятель.
Монах стоит на своем:
"Нет. — говорит он. — Я не могу это рассказать".
Настоятель говорит:
"Ну, как же так. Ты ведь обещал мне. Ты нарушаешь свое обещание — это великий грех".
"Ну, ладно. — сдается монах и опускает глаза. — Я, — говорит, — нассал в святую воду!"
Лиус заржал настолько сильно, насколько только может заржать уставший, голодный, и уже долгое время не высыпающийся человек. Казалось, если бы не все эти обстоятельства, то он покатился бы со смеху в прямом смысле этого слова. Он стал наклоняться к земле и затрясся всем телом, держась за живот, издавая соответствующий звук. Еще немного и он повалился бы в костер, если бы чуть хуже контролировал свои движения.
— А-а-а-а, хороший анекдот. — произнес он. — Это анекдот или реальная история? — Движения и манера общения Лиуса начинали напоминать повадки сильно выпившего человека. На самом же деле его просто начинало понемногу "плющить" от слабости и невыносимого желания сна.
— Не знаю. Мне это рассказали якобы, как историю. — ответил Клавор.
Судя по всему, автомеханик и бывший спецназовец смогли бы общаться друг с другом и не только при таких обстоятельствах, в которых вынуждены были сейчас находиться. Возможно, в обычной жизни они могли даже стать друзьями, чего нельзя было сказать по отношению к священнику. Между священником и этими двумя людьми была большая разница, которая представляла собой глубокую пропасть в свободном и непринужденном общении.
Лиус, наконец-то, перестал смеяться и неожиданно над чем-то задумался, хотя улыбка еще долго не сходила с его лица.
— Я вот хочу спросить тебя. — обратился он к Бариусу. — Вот сейчас — буквально в двух шагах от смерти, и при том, что ты сам ее выбрал, сам захотел ее приблизить к себе, ты сам отправился в эту экспедицию — вот сейчас ты боишься чего-нибудь?
— Да. — ответил спецназовец, немного ухмыляясь и прищуриваясь, как он обычно делал. — Я боюсь остаться один.
— Один? — переспросил Кварион.
— Да, один… в этом лесу… У меня такое чувство, что я начинаю сходить с ума. Как будто бы кто-то пытается завладеть моим разумом. Мне нужно общаться с людьми. Мне необходимо воспринимать информацию из окружающего мира и отвлекаться на нее. Если я останусь один — я чувствую — я перестану различать реальность, я полностью уйду в… Я сойду с ума. — немного растягивая слова, произнес спецназовец. На его лице выразилось отчаяние, страх и, в то же время, готовность драться. Вообще, его мимика была достаточно богатой и хорошо развитой, но чаще всего она изображала именно агрессию и усмешку.
Наступило молчание.
— Мне тоже становится страшно, чем больше я здесь нахожусь. Но, наверное, просто человек всегда боится чего-то неизведанного и необъяснимого. — произнес Лиус.
— Ты веришь, что это действительно демон? — спросил Клавор.
— Я даже не знаю. Может, это не демон. Может, это просто какое-нибудь животное.
— А все эти души в земле? То, что мы видели? А то, каким образом оно убило геолога, капитана, ученого?
Кварион пожал плечами.
— Оно знает священника. — быстро сказал спецназовец, как будто только что вспомнил об этом, и как будто бы это могло многое объяснить. — Оно разговаривало с ним.
— Да. — утвердительно покачал головой автомеханик. — Возможно… В любом случае я желаю поскорее от сюда убраться. Мне становится здесь сильно не по себе.
— Смерть начинает казаться уже не такой привлекательной? — заметил Бариус.
Наступило молчание.
Через некоторое время из леса вышел Викториус. Он казался еще более уставшим и измотанным чем тогда, когда уходил в него.
— Что ты там такое делал? — спросил его Лиус, вновь начав ухмыляться.
— Производил некие очень важные и значимые действия. — тоже ухмыляясь, ответил пресвитер.
— Какие это?
— Не обижайся, но это не твое дело.
Левый уголок губ автомеханика потянулся вверх в еще большей ухмылке.
— Зачем тебе нужна была эта вода? — спросил он.
— Тебя это не касается. — по возможности мягко постарался ответить Малочевский.
— Да неужели?
Кварион оглядел священника. Казалось, он искал повода, чтобы докопаться до него.
