Дзиньштейн - Ещё один человек
А во вторых… во-вторых, все же… Все же есть чем гордится. Есть.
А я, – упрямый.
Я, сука, не сдаюсь. Правда, последние годы я все больше пытался халявить и расслабляться… но когда прижимает – я все же умею стиснуть зубы и держаться. И если я упрусь – хрен меня что сдвинет. Хоть убивай.
Вот и теперь – я этим тварям не дам себя убить… хоть убей. Гыыы…
И еще – я последние дни не жалею себя. Ну ни капельки – выкладываясь процентов на девяносто, не меньше. А вот те, кто сдался, кто отработал на меньше процентов – им или очень, очень повезло, гораздо больше чем мне… или их уже нет. Но первого «или» у меня нет, а второе – фиг.
Ну и еще я все же не дурак. Умом и сообразительностью не блещу, но… извечная тяга к халяве, что ли, сделала свое дело – я стараюсь вывернуться, и не только непривычно напрягая тело и дух, но и привычно напрягая… «соображалку».
В общем – не хуже многих, а значит… Значит, шансы есть!
Я «из прынцыпа» выживу, вам всем назло, суки дохлые. Заебетесь меня убивать. Я выживу, обустроюсь, и потом…
Мысль повисла в воздухе. Решимость закончилась, как горючее в самолете. Что «потом»? Ладно, представим, выжил я (что значит представим: Выживу – хорохорилось что-то внутри) – а что «потом»? Для чего все это – и как жить дальше?
Печка во всю прогрелась, от стенки шло приятное тепло… Дальше? Ну, дальше… всплыла фраза из какой-то книжки «А об этом я подумаю завтра…»
Вот именно… завтра…
Трубу я, естессно, не закрыл, и прогорев – печка к утру выстыла. Но, тем не менее – если сравнить с вечером – в комнате было тепло и по-особому сухо. Чувствовалось «шо топыли». Так, сегодня полюбому – привезти поддоны, и много. А все со вчерашнего болит… но, странное дело – болело как-то уже… привычно, что ли? А может, понимаю – что нет никакой возможности обращать на боль внимание, жалеть себя… нельзя, никак нельзя. Если пожалею себя – то расслаблюсь. Расслаблюсь – и не сделаю то, что надо сделать. Не сделаю – и сдохну. Причем вполне вероятно – нехорошо так сдохну. А мне того не надо.
Быстро готовлю завтрак – чай, печенье, а главное блюдо – запаренный кипятком геркулес, номер три. Самый мелкий. Я его даже не варю, а просто заливаю кипятком и настаиваю три минуты, попутно кроша туда венгерский шпиг в перце. Получается горячее, сытное и острое блюдо. То, что мне сейчас и надо.
Животины получили свою долю – их вискасы-хренискасы занимают целый угол. Рыбки тоже накормлены, они уже признают меня, весело здороваясь, виляя хвостиками.
Итак, первым делом после завтрака – дрова. Печка жрет немало, до тепла долго… надо подумать, где раздобыть дров. Прикинуть, рассчитать… Выезжая, встретил неприятный сюрприз – недалеко от ворот топтался мертвяк. Здрасьте… Впрочем, он походу замерз еще поболее, чем я вчера – ночью нехило так подморозило. Он буквально еле шевелился – и не был удостоен пули, но лишь тесака. Однако, то, что он вообще пришел – не радует…
Привез две ГАЗели поддонов, только к концу второй погрузки узрев, что там не только готовые поддоны, но и материал для них – доски и брус на чурки. Забросил поверх с десяток брусьев, изрядно употев – но они больно уж хорошо пойдут, бензопилой их нарубать…
Расфигачив пилой с десяток поддонов и пару брусьев, передохнул с чайком – и стал собираться за льдом для погреба. Конечно, еще бы неплохо раздобыть где какого пенопласта или иной теплоизоляции… но это можно и позже. А лед – сейчас.
На Выборгском стояла мертвая пробка. Именно мертвая, во всех смыслах. Под жэдэ мостом то ли очень плотно набились… или вообще мост взорван? Не разобрать, но там как вода у плотины, машины растеклись по обочинам к насыпи, двери почти всех открыты – дальше шли пешком… Но ведь за мостом не поле и лес, а поселок Парголово… впрочем,, там все же проще. И все равно – не хотел бы я оказаться там, в толпе беженцев, с вещами, безоружным, возможно с детьми или стариками…
Вспомнилось, как в детстве мама рассказывала и показывала мне, что и почему изображено на картине «Последний день Помпеи»… мне эта картина тогда казалась очень страшной, да. А тут совсем не похоже… и гораздо страшнее.
Хотел было проехать к озеру у церкви… Но, во-первых – Газель не танк, пробивать пробку не выйдет, а во-вторых… во вторых – по склону холмика, на котором стоит храм, по дорожке к нему – стояла плотная вереница… тел. И вокруг церкви было черно от них.
Попробовал сунуться к станции Шувалово – там пробка была пробита чем-то тяжелым, машины раскиданы по сторонам узкого прохода. Но у самой станции… да, тоже пытались эвакуироваться. Свернул к Среднему озеру – сшибая упырей, покатил от станции – о, тут пустынно.
То есть – упырей нет. А люди – есть. За высокими заборами элитных коттеджей. Тут и свет, и печи топятся, и музыку слышно. И выстрелы – похоже, отсюда ночью слышал. А мне это не нравится. И до того к «прохожим» тутошние домовладельцы добротой не лучились, а уж теперь… а если там не владельцы, а кто другой – то и подавно.
Докатился до озера – ага, лед есть, хорошо… а дальше началась веселуха. Хорошо хоть имелась «моржовья» прорубь – он нее и напилил, потом таскал-грузил, промок и продрог весь. Под финиш от ближайших домов выкатился джип, остановился поодаль, из него вышли двое с ружьями. Я уже подумал про лисицу, но они обозрели меня чуть ли не в бинокль, постояли, потом сели и уехали. Ну и славно – я тоже полетел домой.
По пути удостоился встречи с хищником – тот побежал рядом, пока я снизил скорость на повороте, и попытался запрыгнуть – но не рассчитал, грохнулся об дверь, промяв и разодрав когтями жесть, отлетел и покатился, и я благополучно удрал, а преследовать меня он не пожелал. Может, сломал себе чего? Хорошо бы…
Дома, затащив лед в подвал, переоделся в сухое, поставил чай. Посмотрел на ворох одежды – надо бы озаботиться стиркой. Вот только делать это вручную… нет, я умею, и даже почти не лень.
Но генераторы у меня есть, горючее есть… а лишнего времени – нет. Правда, пока и стиральной машины нет – но это не самая большая проблема. Правда, придется поискать старого типа, не автомат – для автомата надо воду под давлением, а я буду заливать с ведерка. Кстати, накануне… всего этого – на помойку прямо напротив парадного выкатили такую… «Сибирь» что ли называется? С двумя люками сверху. У бабки была такая, ее потом отвезли на дачу, и там она много лет стояла прямо на улице под навесом, и летом в ней исправно стирали-отжимали… что мне и надо. Лишь бы была рабочая – впрочем, такие часто выкидывают рабочими, просто потому что не нужна.
