Черные сказки (сборник) - Кожин Олег Игоревич

– Ввязались? – с усмешкой переспросил Дисмас. – Ты же сам говорил о том, чтобы найти собственный путь.

– В точку! Собственный, а не тот же, каким шли прежде. По старому пути не пройти – большие ноги нужны, человечьи. Нас по нему в ящике таскали. Христос – это старый путь. Мы его еще найти не успели, а уже гибнем один за другим.

– Ясно. Что предлагаешь?

– Забраться в первое попавшееся дупло и там ночь переждать. Утром, как люди по тропе начнут ходить, станем присматриваться и выбирать. Кто понравится, тому прыгнем в заплечный мешок или на шляпу и поедем куда глаза глядят. Мир посмотрим, найдем место безопасное, без зверья и с крышей над головой.

– А Христа бросим?

– Предоставим собственной судьбе.

– И Гестаса с Марией?

– Там ничем не помочь. Ты и без меня это прекрасно понимаешь.

– Нет. – Дисмас остановился. – Не понимаю. – Он поднял копье Лонгина, уткнул багровое острие в грудь собеседнику и сказал, давясь гневом: – Я пошел спасать. Не себя. Другого. Так положено. Отойди от меня, Сатана.

Тот, воздев примирительно руки, отступил на шаг:

– Вижу, тебя не переубедить. Что ж, больше не стану приставать с разговорами.

Слово свое Сатана сдержал. Они пошли дальше в полной тишине. Время от времени Дисмас оборачивался, каждый раз ожидая увидеть пустую тропу, – но нет, оба его спутника продолжали угрюмо ковылять позади, то и дело стряхивая со ступней прилипшие иголки и тревожно озираясь по сторонам. До самого рассвета никто больше не проронил ни слова.

А на рассвете, когда солнце еще не выползло из-за горизонта, но уже затопило лес влажным мутным светом, они вышли к деревне. Тропа, струясь между деревьями, сбегала в низину, где, надежно укрытые от ветров окружающими холмами, жались друг к другу домики под красными черепичными крышами. Дисмас, прежде путешествовавший лишь в сундуке, ни за что бы не смог с уверенностью сказать, та ли это деревня, в которой прошлым вечером Создатель давал представление. На счастье, раздумывать долго не пришлось – Сатана осторожно коснулся его плеча и указал в сторону от тропы, на старый деревянный домишко, прилепившийся к склону холма:

– Взгляни на ворота.

Домишко был окружен покосившейся, а местами провалившейся изгородью, но ворота, собранные из трех могучих бревен, стояли ровно и крепко. А на воротах висел на загнутом ржавом гвозде фонарь. Тот самый фонарь, который ночью держал в единственной руке убийца, рассматривая содержимое сундука. Дисмас узнал его с первого взгляда.

– Какой у нас план? – спросил Иуда. – Кто-то ведь должен остаться снаружи, на всякий случай, так?

Дисмас пожал плечами:

– Наверное. Было бы здорово отвлечь собаку, если она там есть. Справишься?

– Попробую. А ты?

– А я – разбойник. Вот и займусь своим делом – проберусь внутрь, найду Христа и украду его. А то всю жизнь на кресте за воровство провисел, хотя ни одной кражи до сих пор не совершил. Обидно.

Сатана оскалил в ухмылке желтые клыки:

– Отлично. Я с тобой.

На то, чтобы добраться до дома, ушло почти полчаса. Большую часть этого времени они перелезали через огромное поваленное дерево, а потом еще пришлось обходить муравейник и вытаскивать Иуду из промоины, которую он не сумел перепрыгнуть. У ворот остановились и прислушались. Из-за них не доносилось ни звука. Дисмас просунул голову в зазор между жердями изгороди, но не смог ничего рассмотреть, потому что двор густо зарос крапивой.

Только протиснувшись в щель между створками ворот, он понял, что опасения оказались напрасны: собачья цепь, прикованная к кольцу у крыльца, проржавела, а сквозь звенья пробивалась наглая, давно не тревоженная трава. Путь был свободен.

Короткими перебежками – от ворот к лежащей на боку кадке, от кадки к пыльному мешку, от мешка к плетеной корзине – марионетки пересекли двор и по бревенчатой стене, цепляясь за торчащие тут и там пучки пакли, взобрались к окну, ставень которого был приоткрыт. Один за другим они пролезли внутрь и замерли на подоконнике в растерянности.

Прямо под ними на широкой лавке спал убийца Спасителя. В той же одежде, в тех же дырявых сапогах. Даже запекшаяся кровь еще виднелась на пальцах его левой руки, отставленной в сторону и повисшей над полом. Обмотанная тряпьем культя правой покоилась на груди. Убийца дышал ровно и спокойно, и лицо его казалось мягким, как у ребенка, несмотря на клочковатую бороду и длинный острый нос.

Сатана чуть не подпрыгнул от восторга и принялся ожесточенно жестикулировать, указывая сперва на копье Лонгина, потом на шею спящего и живописно проводя пальцем по собственному горлу. Дисмас покачал головой и прошептал:

– Сначала отыщем Христа.

– Но ты же сам этого хотел! – послышался злой шепот в ответ. – Лучше шанса не представится.

– Сначала отыщем Христа.

Нахмурившись, Сатана схватился за древко копья. Дисмас вырвал оружие и погрозил ему кулаком, но дожидаться ответной реакции не стал, а просто прыгнул вниз. Он мягко приземлился меж широко расставленных колен убийцы, на цыпочках прошел до торца лавки и по рукаву брошенного там камзола спустился на пол. Иуда, постоянно жмурясь и втягивая голову в плечи, последовал его примеру. Сатана же, сложив руки на груди, остался стоять на подоконнике.

Дисмаса это не волновало. Вместе с Иудой отправился он дальше, благо что в домике было всего две комнаты. Во второй, возле печки, сложенной из закопченных кирпичей, спала девочка, отвернувшись к стене и укрывшись с головой шерстяным одеялом. На столике возле ее изголовья, среди свечных огарков и яблочных огрызков, стоял Христос. Увидев товарищей по труппе, он вынужден был зажать себе рот руками, чтобы сдержать возглас удивления. Когда шок миновал, Сын Божий спросил сердитым шепотом:

– Вы зачем явились? Кто позволил?

– Мы за тобой, – в тон ему ответил Дисмас. – Хотим помочь вернуться.

– Вернуться? Куда?

– К нам.

– В сундук? В своем ли ты уме? Создатель умер. Что я там делать буду, на полянке гнить? Нет, разбойник, истинно говорю тебе: отныне место мое здесь.

– Постой… – Дисмас никак не мог поверить в то, что услышал. – Они же… убили его. Они!

– Ну и что? – Христос устало махнул рукой. – Это несчастные люди. Мать умерла уже давно. Отец потерял руку из-за несправедливого обвинения в воровстве. Он больше не может работать и потому губит свою бессмертную душу, промышляя разбоем, чтобы прокормить дитя. Разве не видишь, как сильно нуждается во мне сей дом?

– Я… – Слова вдруг подвели Дисмаса, оставили один на один с разверзшейся под ногами пустотой. – Но ведь ты – один из нас…

– Уже нет. Уходите. Вам нельзя оставаться.

– Поздно… – пробормотал Иуда, с ужасом глядя в соседнюю комнату, где заскрипели протяжно и отчаянно половицы. – Радуйся, отче…

– Какого дьявола?.. – раздался над ними сонный голос.

Тяжелыми, слегка нетвердыми шагами убийца вышел из спальни. Он тер ладонью лоб и зевал. На левом плече его, уцепившись за одежду, висел Сатана с торжествующей ухмылкой во все свое багровое лицо. Дисмас, не успев толком испугаться, хотел закричать, хотел ринуться в бой, бросить вызов новому зверю, пустить в ход оружие – но удар носком сапога швырнул его через всю комнату, к входной двери, и сломал древко копья.

– Какого дьявола?! – заорал во всю глотку убийца. – Совсем рехнулась, сучье отродье?!

Он обращался к девочке. Та, разбуженная воплем, села на кровати, еще не понимая, что происходит, – и тут же получила пощечину, от которой голова ее едва не оторвалась. Ловким, отработанным движением убийца стянул с себя ремень, замахнулся, ударил с оттягом. Девочка, застонав сквозь зубы, скатилась на пол и забилась под кровать.

– Что я тебе сказал, мерзавка?! – продолжал кричать убийца, остервенело хлеща ремнем по кровати. – Нельзя тащить сюда этих кукол! Нельзя!

Он сбил со стола Христа и стал топтать его обеими ногами, самозабвенно, со звериным наслаждением. Подкованные подошвы расправились с Сыном Божиим куда быстрее Понтия Пилата. Иуду ждала та же участь. Он лишь хрустнул жалобно, раскалываясь пополам, от промежности до макушки.