Вера Крыжановская-Рочестер - Два сфинкса
Никогда еще красота Эриксо не блистала так ярко; но на классических чертах лица ее, казалось, застыло выражение отчаяния. Глаза ее были упорно опущены к земле.
Сердце Ричарда забилось. Очарование, какое производила на него Tea, снова овладело им, заставляя забыть Альмерис, и в сердце вспыхнула дикая ревность к Аменхотепу.
Даже не взглянув на него, Аменхотеп взял Эриксо за руку и подвел к треножнику. Затем он соединил ее руку со своей над треножником, на котором тотчас же вспыхнуло пламя.
Эриксо вскрикнула и откинулась назад. На ее пальце появилось кольцо, украшенное пурпурным камнем необыкновенного блеска.
– Я соединил тебя с собой огнем пространства! Берегись же нарушить закон, управляющий этой ужасной стихией, иначе ты будешь жестоко наказана! Что же касается тебя, – Аменхотеп повернулся и смерил Ричарда взглядом, – то, чтобы победить нечистое желание, какое внушало тебе добро твоего учителя, ступай к Альмерис, с которой ты связан магическим союзом брака. Если тебе удастся убедить ее вернуться к тебе – вы выйдете отсюда богатыми и независимыми, чтобы долгие годы наслаждаться совершенной любовью. Ступай же, употреби свою власть и не смей показываться мне на глаза, пока твоя попытка не увенчается успехом.
Под повелительным взглядом мага Ричард вздрогнул и как автомат направился в ту комнату, где стояла закрытая статуя. Там он с минуту колебался, а затем также машинально нажал пружинку, открывшую в цоколе дверь, и спустился по лестнице.
Подземелье было освещено, но Ричард, казалось, не замечал этого. Как автомат подошел он к ложу, бессильно опустился на него и тотчас же впал в сон, похожий на смерть.
Проснувшись, он с ужасом увидел, где находится. Как попал он сюда – он не помнил, но что–то такое болезненное творилось в его мозгу. С тяжелым вздохом Ричард снова упал на ложе и сжал голову обеими руками, пытаясь привести в порядок свои мысли. Он не сошел с ума и не спал, а между тем все кругом него было похоже на странный кошмар. Да, это был именно тот грот, где маг вызвал Альмерис, а потом превратил ее в пламя. Вон стоят шкафы с разноцветными амфорами, наполненными неизвестными жидкостями. Там стоит треножник с кубком, в который Альмерис должна была погрузиться, чтобы сделаться видимой и осязаемой. Ричард встал, подошел к треножнику и осмотрел удивительную жидкость. Затем сел снова на ложе. Ричард был грустен; он умирал от жажды и боялся до чего–либо дотронуться. Он был поглощен своими мыслями, как вдруг увидел на столе рядом с собой кубок вина и решил сделать несколько глотков: вино было прекрасное, какое он уже пивал у Аменхотепа. Он с наслаждением осушил половину кубка. Вдруг он вздрогнул: в глубине грота появился голубоватый, с золотистым отливом, огонек, который приближался к ложу и, наконец, остановился на краю кубка.
Ричард с любопытством смотрел на него и скоро разглядел посредине две темные точки, странно походившие на человеческие глаза.
– Альмерис, это ты? – тоскливо пробормотал Ричард.
Огонек задрожал, и затем, легкий, как веяние ветра, голос пробормотал:
– Да, это я! Я страшно страдаю!
– Зачем добровольно страдать? Ты можешь сделаться женщиной и быть счастливой.
– Я не могу сделаться женщиной, так как я только дух, который любит тебя, но только истинной, нематериальной любовью. То же, что «он» хочет нам дать – это не счастье, но падение и грех.
Неописуемое чувство овладело Ричардом.
Любовь, какую внушала ему Альмерис, казалось, с новой силой воскресла в нем, но в то же время к ней примешивалась неудержимая жажда свободы. Он не мог забыть слов мага, что если Альмерис сделается женщиной, то оба они покинут пирамиду.
Вскочив с ложа, Ричард протянул руки по направлению к огоньку.
– Что говоришь ты о грехе и о смерти, когда их больше не существует! – умолял он. – Аменхотеп вернул тебе жизненность и обещал нам счастье, любовь, независимость и свободу. Чего можешь ты еще желать? Перед своей смертью ты сказала мне: «О! как тяжело умирать, когда жизнь так прекрасна!» Теперь же, когда между мной и тобой стоит только этот треножник – ты бежишь от меня и платишь за мою любовь холодными словами и общими рассуждениями. Наконец, я имею права на тебя!
И увлекаемый своим чувством, Ричард бросился вперед и попытался схватить руками огонек, который колебался и отступил назад.
Резким движением Леербах опрокинул треножник с кубком, причем жидкость разлилась, далеко раскинув огненные брызги, попавшие и на блуждающий огонек, который теперь был неподвижен, а затем, – стал бледнеть, расширяться и принял образ Альмерис, во всей ее чистой и нежной красоте. Когда Ричард с радостным криком бросился к ней, она отступила назад, подняла руку, как бы желая остановить его, и грустным тоном сказала:
– Остановись и довольствуйся, повторяю, моей бессмертной любовью – чистым и святым огнем, который переживает смерть и не зависит от материи! Не давай ослеплять себя могущесвенным чарам недостойного, который, зная свет, пользуется тьмой для своих деяний. Наконец, наложи узду на свой эгоизм, которым ты можешь погубить весь мой труд очищения.
Ричард побледнел и опустил голову.
– Что будет с нами? – заметил он после минутного молчания. – Теперь ты живая женщина во плоти, надо же нам принять какое–нибудь решение.
Легкий шум заставил Ричарда обернуться и он с удивлением увидел Аменхотепа. Лицо мага выражало глубокое удовольствие.
– Честь и слава твоей ловкости, Рамери! – с двусмысленной улыбкой сказал он. – Раз вы пришли к соглашению – я тоже сдержу свое обещание.
Громкий крик радости вырвался из груди Ричарда. Наконец–то он покинет эту ужасную пирамиду, в которой можно с ума сойти, будет снова дышать чистым воздухом полей, увидит людей и свою родину и снова погрузится в обыденную жизнь с ее шумом и заботами, но также и с ее свободой и оживлением. Ричард стремился как можно скорей выйти из этой призрачной жизни среди этих людей, не имеющих возраста, вечно окруженных удушливыми ароматами и погруженных в этот противный, однообразный свет, не напоминавший ни живительных лучей солнца, ни нежного света луны.
– О! Благодарю, Аменхотеп! – вскричал он весь сияя. – Позволь нам скорей уйти; позволь мне отвезти жену к себе на родину, в жилище моих предков! Я глубоко благодарен тебе за твое гостеприимство, за чудеса, которые ты показал мне, и за драгоценный дар свободы, который ты мне делаешь.
Аменхотеп покачал головой.
– Ты просишь невозможного, Рамери! Ни один смертный, вошедший сюда живым, не выходил еще из этих стен. Вернуться в свет с воспоминанием о том, что ты видел здесь, запрещено нашими законами. Но так как ты до такой степени жаждешь свежего воздуха и солнечного света, я дам их тебе и, согласно с моим обещанием, окружу тебя всевозможной роскошью и дам тебе все блага земные. Идем!
