Стивен Кинг - Сияние
Все трое устроились в вестибюле. Джек раздул в камине ревущее пламя. Дэнни завернули в одеяла на том маленьком диванчике, где когда-то – миллион лет назад – сидели, пересмеиваясь, как девчонки, три монахини, ожидая, чтобы очередь у стойки администратора поредела. Мальчик потягивал из кружки горячий суп-лапшу. Венди сидела рядом и гладила его по голове. Джек расположился на полу и, по мере того, как Дэнни рассказывал, его лицо становилось все более застывшим и неподвижным. Он дважды вытаскивал из заднего кармана носовой платок, чтобы обтереть кажущиеся воспаленными губы.
– Тогда они погнались за мной, – закончил мальчик. Джек поднялся и стал возле окна, спиной к ним. Дэнни взглянул на маму.
– И гнались до самого крыльца. – Он изо всех сил пытался говорить спокойно – ведь, если он сохранит спокойствие, ему поверят. Мистеру Стэнджеру остаться спокойным не удалось. Он расплакался и не сумел остановиться, и ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ приехали забрать его – раз ты плачешь и не можешь остановиться, значит, у тебя ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ ЗАЕХАЛИ, а когда же ты вернешься? КТО ЗНАЕТ. Парка, стеганые штаны и облепленные снегом снегоступы Дэнни валялись прямо у дверей на коврике.
(Не заплачу, не дам себе плакать) Он подумал, что это ему по силам, но дрожь унять не мог. Глядя на огонь, мальчик ждал, что папа что-нибудь скажет. В темной каменной пещерке плясали высокие желтые языки пламени. С треском взорвалась сосновая шишка, в дымоход столбом полетели искры.
– Дэнни, поди-ка сюда.
Джек обернулся. Лицо по-прежнему было мертвенным, сжавшимся. Дэнни не хотелось смотреть в это лицо.
– Джек…
– Я просто хочу, чтобы мальчик на минутку подошел ко мне.
Дэнни сполз с дивана и подошел к папе.
– Молодец. Ну-ка, что ты видишь?
Дэнни еще не дошел до окна, но уже знал, что увидит. Обычная зона их прогулок, обозначенная путаницей следов сапог, санок, снегоступов. А за ней вниз по склону, к кустам живой изгороди и детской площадке, спускалось снежное поле, укрывающее всю территорию «Оверлука». Ровную белизну нарушали всего две цепочки следов: одна шла прямо от крыльца к детской площадке, вторая – обратно, длинная и извилистая.
– Только мои следы, папа. Но…
– Как насчет живой изгороди, Дэнни?
Губы мальчика задрожали. Он готов был расплакаться. Что, если он не сумеет перестать?
(Не заплачу, не заплачу, нет. НЕТ)
– Все засыпало снегом, – прошептал он. – Но, папа…
– Что? Не слышу!
– Джек, это же допрос с пристрастием! Ты что, не видишь, он расстроен, он…
– Заткнись! Ну, Дэнни?
– Они поцарапали меня, пап. Ногу…
– Должно быть, ты расцарапал ногу о наст.
Между ними очутилась бледная, рассерженная Венди.
– К чему ты пытаешься его принудить? – спросила она. – К признанию в убийстве? ЧТО С ТОБОЙ ТАКОЕ?
Тут отчужденность в глазах Джека сломалась.
– Я пытаюсь помочь ему уяснить разницу между реальностью и обычной галлюцинацией, вот и все.
Он присел на корточки рядом с Дэнни, так, что их глаза оказались на одном уровне, а потом крепко обхватил сына.
– Дэнни, на самом деле ничего не было. Идет? Было что-то вроде одного из тех трансов, в которые ты иногда впадаешь. Вот и все.
– Пап?
– Что, Дэн?
– Ногу я поцарапал не о наст. Там нет никакого наста. Снег пушистый-пушистый. Совсем не слипается. Даже снежки не сделаешь. Помнишь, мы хотели поиграть в снежки и не смогли?
Он ощутил, как отец весь напрягся.
– Ну, значит, о ступеньку крыльца.
Дэнни отпрянул. Он вдруг понял. Его осенило, мальчик в одно мгновение догадался обо всем сразу, как иногда бывает, как было с той женщиной, которой хотелось забраться в штаны к серому человеку. Он расширившимися глазами уставился на отца.
– Ты знаешь, что я говорю правду, – потрясенный, прошептал он.
– Дэнни, – лицо Джека напряглось.
– Ты знаешь, потому что видел…
Раскрытая ладонь Джека влепилась в лицо Дэнни со скучным, вовсе не драматичным шлепком, голова мальчика качнулась назад, на щеке клеймом выступил красный отпечаток ладони.
Венди издала стонущий звук.
Все на миг оцепенели, потом Джек схватил сына и сказал:
– Дэнни, извини. Ладно, док?
– Ты ударил его, ублюдок! – выкрикнула Венди. – Грязный ублюдок!
Она вцепилась в другую руку Дэнни. На миг мальчик оказался растянутым между взрослыми.
– ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕСТАНЬТЕ МЕНЯ ТЯНУТЬ! – закричал он, и в голосе звучало такое страдание, что его отпустили. Потом пришли слезы; поскуливая, малыш упал между окном и диваном, а родители беспомощно смотрели на него – так дети смотрят на игрушку, которую разломали в яростной драке, выясняя чья она. В камине, как ручная граната, взорвалась еще одна сосновая шишка, и все вздрогнули.
Венди дала Дэнни детского аспирина, а Джек уложил его в кроватку, под одеяла. Мальчик не протестовал. Он мигом уснул, сунув большой палец в рот.
– Не нравится мне это, – сказала она. – Это ухудшение.
Джек не ответил.
Венди кротко, без гнева, без улыбки взглянула на него. – Хочешь, чтоб я извинилась за то, что назвала тебя ублюдком? Ладно, извини. Прошу прощения. Все равно, бить его не надо было.
– Знаю, – пробормотал он. – Это я знаю. Что, черт возьми, на меня нашло?
– Ты обещал, что никогда больше его пальцем не тронешь.
Он с яростью взглянул на жену, но ярость тут же улеглась. Внезапно, с сожалением и ужасом, Венди поняла, каким Джек будет в старости. Раньше она ни разу не видела его таким.
(?каким?) «Потерпевшим поражение, – ответила она на свой вопрос. – У него побитый вид.»
Он сказал:
– Я всегда полагал, что умею держать свое слово.
Венди подошла и положила ладонь Джеку на руку.
– Ладно, проехали. А когда спасатель приедет проверить, как мы тут, скажем ему, что все хотим спуститься вниз. Идет?
– Идет, – сказал Джек и в этот момент (по крайней мере) имел в виду именно это. Также искренне он думал, глядя наутро после попойки в зеркало на свое бледное измученное лицо: «Брошу. Завяжу раз и навсегда». Но утро сменял день, а днем Джек чувствовал себя чуть получше. День же сменялся вечером. Как сказал кто-то из великих мыслителей двадцатого века, вечер – пора грехопадений.
Он обнаружил, что хочет, чтобы Венди спросила его насчет живой изгороди, спросила бы, что имел в виду Дэнни, когда выговорил: «Ты знаешь, потому что видел…» Сделай она так, Джек все бы ей рассказал. Все. Про кусты, про женщину в том номере. Даже про пожарный шланг, который как будто бы менял положение. Но на чем следовало остановить признания? Можно ли сказать ей, что выбросил магнето? Что, не сделай он этого, все они могли бы уже сейчас быть в Сайдвиндере?
Она сказала вот что:
– Хочешь чаю?
– Да. Чашка чая была бы очень кстати.
Венди направилась к двери и помедлила на пороге, растирая под свитером предплечья.
– Я виновата не меньше твоего, – сказала она. – Что мы-то делали, пока мальчик переживал этот… сон, или что это было?
– Перестань, – ответил Джек. – Все прошло.
– Нет, – ответила Венди и улыбнулась странной, беспокойной улыбкой. – Не прошло.
И вышла заваривать чай, оставив Джека сторожить сына.
36. ЛИФТ
Очнувшись от неглубокого беспокойного сна, в котором за ним по бесконечному снежному полю гнались огромные силуэты непонятных очертаний, Джек поначалу решил, что сон продолжается: во тьме раздавались невнятные механические шумы – звяканье, щелканье, гудение, дребезжание, треск и шорох.
Потом рядом с ним в постели приподнялась Венди, и он понял, что это не сон.
– Что это? – холодные, как из мрамора, пальцы жены охватили его запястье. Джек подавил страстное желание стряхнуть их – откуда, черт возьми, ему знать, что это такое? Часы со светящимся циферблатом сообщили с ночного столика: без пяти двенадцать.
Опять что-то загудело. Громкое, равномерное гудение, совсем незаметно меняющее тон. Оно прекратилось, последовал щелчок. Дребезжащее «бум!» Глухой удар. Гудение возобновилось.
Лифт.
Дэнни сел в постели.
– Пап? Папа? – голос был сонным и испуганным.
– Док, я тут, – сказал Джек. – Залезай-ка к нам. Мама тоже проснулась.
Зашелестели простыни – это Дэнни забрался на постель между ними.
– Это лифт, – прошептал он.
– Правильно, – подтвердил Джек. – Всего-навсего лифт.
– То есть как это ВСЕГО-НАВСЕГО? – потребовала ответа Венди. В голосе прозвучала леденящая нотка истерии. – Середина ночи. КТО В НЕМ КАТАЕТСЯ?
ЖЖЖЖЖЖЖЖ. Клик-клак. Теперь – над головой. Дребезжит, захлопываясь, дверца, открываются и закрываются двери на площадках. Потом опять гул мотора и тросов.
Дэнни тихонько заскулил.
Джек спустил ноги с кровати на пол.
– Может, короткое замыкание? Я проверю.
– Не смей выходить из комнаты!
– Не глупи, – сказал он, натягивая халат. – Это моя работа.
Венди тут же выскочила из кровати следом за ним. За собой она поволокла Дэнни.
– Мы тоже пойдем.
