Виктор Точинов - Царь Живых
Она не лгала. Все так и будет.
Спасибо, Адель… За правду. Счастье бывает страшным. Но… Ладно. Никто и не планировал жить вечно, в конце концов. Битва так Битва. Лучше уж так – под трубу, чем в темном подвале… Или под капельницей.
– Иди, Страж… Иди и призови меня – оттуда. От Врат.
Голос ее был полон Любви. И он пошел – не оглядываясь.
Лучше не оглядываться, когда впереди такой конец Пути. А позади – любящая и любимая женщина. Страж пошел к “Марии Целесте”. По серо-стальной воде Кулома, Словно посуху.
Гедонье. Сейчас.
Страшное место.
Все вокруг мертво, и мертво давно, – и вместе с тем нет. Бывает и так.
Маленький мальчик идет среди останков деревни. На Севере дерево сохраняется долго, особенно лиственница – условия для гниения неподходящие. Сохраняется – если не вмешается огонь.
Гедонье выжигали, старательно и целенаправленно. Но кое-что уцелело. Мальчик, он же , идет неторопливо… Он что-то ищет.
И скоро найдет.
Глава 12
Кулом. Корабль-призрак.
Все повторяется.
Корабль мертвых несется вверх по реке.
Призрак стоит у штурвала – зыбкий, полупрозрачный.
Призраки в каюте – три Призрака.
Ивана Призраки не замечают.
Они о чем-то горячо спорят, призрачные губы шевелятся. Ни звука не вылетает из них. Сквозь призрачных пассажиров видна обстановка каюты – колеблющаяся, нереальная. Но такая, какой была когда-то. Если смотреть не сквозь них, напрямую, – сырость, осклизлая плесень, разложение, тлен…
Страж в каюте. Он не боится Призрака-брата, но… Он сидит в каюте, на краешке полусгнившего дивана. За иллюминатором мелькают берега – быстро, гораздо быстрее, чем пять лет назад. И Призраки движутся быстрее живых.
Иван замечает странную вещь – порой призрачные слова и призрачные жесты обращены к пустому вроде месту… И он понимает – один из пассажиров “Маши-Целки” еще жив. Пока жив.
За иллюминатором мелькают неприветливые, суровые берега.
Корабль мертвых несется вверх по реке.
“Мария Целеста”.
Гедонье.
Остановился.
Это была воронка. Очень большая воронка, вмятина в земле.
Внизу, в центре, были Врата. Он остановился на краю.
Андрюша.
Кулом. Береговой откос.
Пять лет назад здесь пристал катер. “Маша-Целка”.
Теперь – все повторяется. Иван выпрыгивает на песок. Дальше пути его и Призраков расходятся.
Рядом – моторка грязного мужчины. В ней – труп в последней стадии разложения. Страж не обращает внимания, бежит по откосу вверх.
Песок не осыпается под ногами.
Гедонье.
Крохотную фигурку на краю огромной воронки он видит издалека.
Воронка поросла густой и зеленой травой, для мерзлоты – редкость.
Врата Страж видит чуть позже.
Гедонье.
У них одинаковые глаза – у Царя Живых и Стража. Серые. Как сталь клинка. Как вода Кулома. Взгляды скрещиваются. Кажется – слышен звон столкнувшегося булата. И – далекий зов трубы.
Рука.
Узкая и сильная ладонь у него на плече.
Адель.
Он не один.
Впереди самое страшное – но он не один.
Врата не потрясали воображение. Спасибо Голливуду и его порталам, и телепортам, и звездным вратам, и внепро-странственным проходам, и подпространственным туннелям, и надпространственным калиткам, и гиперпространственным форточкам. И лично Стивену Спилбергу – есть и за океаном порядочные люди.
В общем, Врата как Врата.
Двухмерные и мерцательно-переливающиеся. Довольно большие – даже водитель-первогодок на бэтээре легко въедет. Только такое впечатление – БТР за этими воротами не сильно поможет. И БМП, и алюминиево-смешная БМД, и средний танк, и даже танк тяжелый – не помогут.
Звуки из-за ворот доносились вроде даже и не слишком угрожающие. Деловито-уверенные. Словно непредставимых размеров Звери жили там своей звериной жизнью – без надрыва, без яростного рычания и дикого воя. Но совсем не хотелось оказаться вовне – среди источников этих звуков. Еще меньше хотелось пустить Зверей внутрь, сюда…
А перед воротами был алтарь. Простой куб из матово-черного камня. На алтаре лежал . Он не двигался – безвестные создатели снабдили алтарь невидимыми, но эффективными путами. Но говорить Царь мог.
И говорил.
Страшны были слова его…
Голос Царя гремит и сотрясает все вокруг. Четырехлетний ребенок не может издавать такие звуки – но издает.
– Ты пытаешься оспорить Предреченное, глупый Страж? Кто ты? – вопрошу я тебя, и не сможешь ты ответить. Ибо не знаешь имя свое! Ты носишь имя, будто ты жив, но ты мертв! Ты – мертвый сын давно мертвых отцов! И не тебе спорить с Предреченным! Выйдут Звери, и будет им дано вести войну со святыми и победить их! И люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть бежит их! И приидет царствие мое! Я, отворил Врата, и никто не сможет затворить их!
Оружие Стражей чуть подрагивает на левой ладони. Царь продолжает вещать. И слова его – не просто слова. Алтарь начинает дергаться и раскачиваться. Невидимые путы готовы лопнуть. Звуки из-за ворот становятся громче. Равнодушие из них уходит – слышится торжество. Но, может, это лишь кажется…
Адель бледна и напряжена. Руки ее выполняют пассы – быстрые, перетекающие из одного в другой, неразличимые глазом.
Царь Живых смолкает. И закрывает глаза.
Алтарь перестает раскачиваться. Из-за ворот рычание – разочарованное.
Адель отирает холодный пот со лба. Видно, насколько нелегко ей дались последние минуты.
– Убей его, Страж. – В голосе усталость, ничего больше. Иван медлит. Потому что не может понять – лгал Царь или нет. Дар молчит. Молчит, словно и нет его. Так же было с гадалкой. С мадам Клементиной.
Врата колеблются. Незваное и страшное готово прорвать тонкую мерцающую завесу.
Надо решать.
И он решает.
Рука поднимается.
Левая рука.
И – одновременно с этим подъемом – оружие Стражей удлиняется. Превращается в сверкающий меч, направленный острием вниз.
Меч срывается и падает.
Неотвратимо.
Безжалостно.
Ничто и никто не может остановить руку Стража, когда в ней оружие его.
Меч летит вниз.
В сердце Царя.
Глава 13
Гедонье. Пять лет назад.
Адель застонала. Застонала от боли. Не будь это так больно – даже для нее, – она бы по достоинству оценила старую выдумку Гедеона-Гавриила. Старец, казалось, предусмотрел все – в том числе и возможность того, что перенести оружие Стражей – запасное оружие Стражей – или даже стать его хранителем придется кому-либо, не способному ни увидеть, ни взять в руки Меч Господень.
Футляром, контейнером, сейфом для Меча служила Книга Гедеона. Но – несъемным футляром. Семь печатей запечатывали Книгу – и никто на земле не мог открыть ее. Никто на земле, и под землей, и на небе, и под небом – не мог… Снаружи, сверху – голоса. Крик Сидельникова – в катакомбы под Гедоньем доморощенный доктор Джонс не полез. Печати жгли руку небесным огнем, Адель застонала от боли.
