Энн Райс - Меррик
Что касается моего личного отношения к юноше-призраку, то я его боялся. Я ведь ограбил священное для него место – безжалостно, повинуясь собственному эгоизму. Болезнь уничтожила во мне желание разгадать тайну пещеры, но я все равно боялся возвращения призрака.
Если быть честным, мне еще раз довелось его увидеть.
Произошло это много лет спустя. В ту самую ночь на Барбадосе, когда Лестат пришел ко мне, решив против моей воли превратить меня в вампира.
Как вам хорошо известно, в ту пору я уже не был старцем. Все это случилось после той жуткой истории с Похитителем Тел. Я чувствовал себя непобедимым в моем новом молодом теле и даже не думал просить у Лестата вечную жизнь. Когда стало ясно, что он намерен применить силу, я начал сопротивляться.
В какой-то момент отчаянной, но бесполезной борьбы с могущественным вампиром я воззвал к Богу, к ангелам, ко всем, кто мог мне помочь. Я воззвал к своему божеству, Ошала, на древнем португальском языке кандомбле.
Не знаю, услышал ли мои молитвы Ошала, но комната неожиданно наполнилась маленькими призраками, ни один из которых не сумел ни напугать Лестата, ни помешать ему. И когда я уже был близок к смерти, лишившись почти всей крови, передо мной промелькнул смуглый призрак из пещеры.
По мере того как я проигрывал битву не только за то, чтобы остаться смертным, но и за само право на существование, мне показалось, будто юноша протягивает мне руку. Лицо его выражало боль.
Фигура была полупрозрачной, но тем не менее вполне реальной. Я разглядел браслеты на руках, длинные пурпурные одежды. Я увидел слезы на его щеках.
Видение длилось всего лишь мгновение. Мир материальных и призрачных вещей вспыхнул и погас.
Я впал в ступор. Ничего не помню до того момента, как кровь Лестата хлынула мне в рот. К тому времени я видел только Лестата и понимал, что для моей души начинается новое испытание, которое уведет меня за пределы даже самых страшных снов.
Больше я ни разу не видел призрака из пещеры.
Но позвольте вернуться к рассказу о Меррик. Мне осталось поведать совсем немного.
Я выздоравливал в Обители Нового Орлеана. Спустя неделю после возвращения из больницы я надел свой обычный твидовый костюм и спустился к завтраку вместе с другими служителями ордена.
Позже мы с Меррик прогулялись в саду, где цвели роскошные камелии с темными листьями, выдержавшие даже легкий морозец. Никогда не забуду их розовые, красные и белые бутоны. Повсюду росли гигантские зеленые папоротники и фиолетовые орхидеи. Луизиана зимой прекрасна. Зеленая, полная жизни, она в то же время выглядит словно бы застывшей, отстраненной.
– Я спрятала маску в хранилище, в запечатанном ящике, надписанном моим именем, – сказала мне Меррик. – Предлагаю оставить ее там.
– Согласен, – ответил я. – Но ты должна пообещать: если когда-нибудь передумаешь насчет маски, то поставишь меня в известность, прежде чем предпринять даже простейший шаг.
– Не желаю больше видеть Медовую Каплю! – едва слышно произнесла Меррик. – Я уже тебе говорила. Она хочет воспользоваться мной, а я не позволю. Мне было всего десять лет, когда ее убили. Я устала, очень устала ее оплакивать. Можешь не беспокоиться. Я не дотронусь больше до маски, верь мне.
До сих пор Меррик никогда не нарушала своих клятв.
Закончив подробное описание нашей экспедиции с намерением отослать его в один из университетов, мы навсегда спрятали маску вместе с идолами и ножом, которым Меррик воспользовалась для колдовства, вместе с архивом Мэтью и остатками карты дядюшки Вервэна. Все это оказалось запертым в хранилище Оук-Хейвен. Доступ к вещам был позволен только Меррик и мне.
Весной мне в Лондон позвонил из Америки Эрон и рассказал, что в районе города Лафейетт, штат Луизиана, обнаружены обломки автомобиля Холодной Сандры.
Видимо, Меррик привела людей в ту часть болот, где когда-то затонула машина. Останки трупов позволили утверждать, что во время затопления в машине находились две женщины. На черепах обеих имелись глубокие раны, возможно послужившие причиной смерти. Но никто не мог с точностью сказать, были ли жертвы мертвы или живы в тот момент, когда утонули.
Холодную Сандру опознали по остаткам пластиковой сумки, внутри которой нашли несколько предметов и среди них – золотые карманные часы в маленьком кожаном чехольчике. Меррик тут же признала часы, а надпись на них только подтвердила ее слова. «Моему дорогому сыну Вервэну от отца, Алексиаса Андре Мэйфейра, 1910».
Что касается останков второй женщины – предположительно Медовой Капли на Солнце, – то единственное, что эксперты смогли определить более или менее достоверно, это что они принадлежат шестнадцатилетней девушке. Больше ничего узнать не удалось.
Я немедленно собрал вещи. Сообщил по телефону Меррик, что уже в пути.
– Не приезжай, Дэвид, – спокойно сказала она. – Все кончено. Они обе похоронены в семейном склепе на кладбище Сент-Луис. Больше ничего сделать нельзя. Я вернусь к своей работе в Каире, как только ты позволишь.
– Дорогая, ты можешь ехать хоть сейчас, но непременно загляни в Лондон.
– Я и не думала уехать, не повидав тебя, – сказала она и уже, видимо, хотела положить трубку, но я ее остановил.
– Меррик, золотые карманные часы теперь твои. Пусть тебе их почистят, отремонтируют. Храни их у себя. Теперь никто не будет на них претендовать.
На другом конце провода повисла тяжелая тишина.
– Я же говорила тебе, Дэвид. Дядюшка Вервэн вечно твердил, что эти часы мне не нужны, – ответила она. – Он заявил, что они тикают для Холодной Сандры и Медовой Капли. Не для меня.
Ее слова меня несколько испугали.
– Чти их память, Меррик, и чти свое желание, – настаивал я, – но жизнь и ее богатства принадлежат живым.
Спустя неделю мы вместе обедали. Она выглядела такой же свежей и привлекательной, как всегда, каштановые волосы были убраны под кожаный берет, который начал мне нравиться.
– Я не пользовалась маской, чтобы обнаружить тела, – поспешила объясниться Меррик. – Хочу, чтобы ты знал. Я отправилась в Лафейетт и руководствовалась интуицией и молитвами. Пришлось исследовать драгой несколько мест, прежде чем нам повезло. Можно даже сказать, что найти тела помогла Большая Нанэнн. Она знала, как я хочу их разыскать. Что касается Медовой Капли, то я до сих пор ощущаю ее присутствие. Иногда мне ее становится жалко, иногда я просто теряю силы...
– Ты говоришь о призраке, – вмешался я, – а призрак не всегда тот человек, которого ты знала или любила.
После этого она говорила только о своей работе в Египте, радуясь возможности снова туда вернуться. За это время с помощью аэрофотосъемки в пустыне обнаружили несколько руин, и Меррик успела договориться о встрече, которая позволит ей увидеть никому до сих пор не известное захоронение.
