Елена Арсеньева - Большая книга ужасов. Самые страшные каникулы (сборник)
Однако ждать ночи нельзя. Что же делать?!
На счастье, солнце на миг зашло за облако, и в сарае стало полутемно.
Птица немедленно скользнула в отверстие в стене.
Впереди простирался подземный коридор. Пожалуй, человеку он показался бы не шире кротовой норы, но призраки и муатье чувствовали себя в нем совершенно свободно.
А также люди, которые находились во власти муатье…
Птице почудилось, что вслед за ней еще кто-то проник в подземный ход, но, оглянувшись, она никого не увидела.
В несколько взмахов крыльев птица догнала детей и, стараясь не попадаться на глаза муатье (те могут видеть призраков!), скользнула к девочке.
Спряталась под ее одежду, прильнула к телу и замерла.
* * *Юля вдруг почувствовала что-то теплое на груди, у самого сердца. И оцепенение, которое сковывало ее, начало отступать.
Вернулось сознание. Вернулась память.
Алекс… его странные разговоры на разные голоса, дети — те самые!..
Юля никогда в жизни не испытывала такого ужаса, как в тот миг, когда снова увидела их понурые печи, опущенные головы, их заплетающуюся походку.
Потом дети вроде бы взяли ее за руки. И как будто все самое страшное, самое печальное, самое невыносимое, что происходило в жизни — с ней, с другими людьми, даже незнакомыми! — взяло ее за руки и куда-то повело… куда-то туда, где нет света, нет радости, а может быть, и жизни нет.
Но теперь стало чуть легче. Может, это был сон?! Один из тех страшных снов, которые Юлечка по прозвищу Пугало когда-то обожала, но видеть которые ей больше не хочется!
Юля повела глазами — и снова увидела рядом тех ужасных детей, которые вели ее за руки.
Попыталась вырваться:
— Куда вы меня тащите? Отпустите!
Но они шли быстро, целеустремленно, все крепче сжимая Юлины руки. Даже странно, что дети — ее ровесники или даже младше! — могли обладать такой силой. И до чего же мерзли ее пальцы от их хватки!
— Отпустите! — всхлипнула Юля.
Напрасно.
Но тут что-то теплое ворохнулось на груди, и Юле снова стало чуть легче.
Как будто кто-то шепнул так тихо, что было слышно одной только Юле: «Держись! Я с тобой!»
Она молча кивнула, сама не зная кому. Ей страшно, ей невыносимо страшно, ей страшно так, что ноги заплетаются, но она постарается держаться!
И она сама изо всех сил стиснула руки мальчика и девочки.
Дети вдруг замедлили шаги…
Кажется, они удивлены? Или им тоже страшно? Может быть, именно поэтому они так крепко сжимают Юлины ладони?
Вдруг стало жалко их — несчастных, запуганных…
Но заминка длилась лишь секунду.
Злобный окрик: «Пошевеливайтесь!» донесся из глубины коридора, и дети вновь заспешили.
Юля чувствовала, что угадала: им тоже страшно. Так же, как ей! Но они не могут противиться кому-то, кто сильнее их, кто зовет их.
Скоро Юля тоже его увидит.
Кто он? Какой он?..
Теперь все трое почти бежали, спотыкаясь на неровном земляном полу, и вот низкий свод коридора начал постепенно подниматься. Стало светлей, и Юля очутилась в комнате с низким потолком, покрытым осклизлой плесенью. Такая же плесень покрывала и пол.
Посреди комнаты стоял тяжелый широкий стол, на нем громоздилось несколько коробок и лежали две пластмассовые лягушки — одна тошнотворно-желтая, другая ядовито-зеленая.
Юля узнала суфляжи для мыльных пузырей, купленные Алексом.
Тусклый, словно бы призрачный свет озарял середину комнаты, а углы скрывала густая тень. Казалось, что-то ужасное, отвратительное и беспощадное затаилось там — и только и ждет, чтобы наброситься на вошедших.
Юля затравленно огляделась, тяжело дыша.
И увидела, что из одного из темных углов к ней медленно, прихрамывая, идет какой-то человек.
Он приблизился, и Юля невольно вскрикнула.
Это был не человек!
Это был жандарм Флажоле. Тот самый, которого Алекс купил в Троншуа!
На Флажоле все тот же двухцветный, красный с зеленым, потертый и кое-где порванный мундир с белым плоеным воротником. Черная шляпа-двууголка с отломанной кокардой все так же плотно натянута на деревянную, потрескавшуюся от времени голову. Не изменилось и круглое лицо с облупленной краской, отчего один глаз выглядит подслеповатым. Рот покривился, щеки полыхали неестественно-красным пятнистым румянцем.
Но теперь Флажоле был ростом со взрослого высокого мужчину!
Он по-прежнему оставался наполовину босым, с ботфортом на одной ноге, но вместо коротких, до колена, кюлот на нем были серые выцветшие галифе.
Юля узнала их. Это были галифе, купленные Алексом! Галифе какого-то гитлеровца!
Флажоле погладил их своей ужасной рукой, напоминавшей грязную тряпичную рукавичку, и издал короткий лающий смешок, причем Юле на миг почудилось, что на его деревянной физиономии проступил кровавый оскал убитого барсука.
«Это барсук! Это он принял облик Флажоле!» — догадалась Юля.
— Когда-то и я носил такие галифе, — сообщил Флажоле. — Не представляешь, как приятно снова их надеть! Жаль, Алексу не удалось купить мне сапоги и мундир. Ну ничего, я его и сам раздобуду. И ты поможешь мне в этом… и не только в этом.
Он вынул из кармана галифе два маленьких флакончика — красивых, темного стекла, с пробками, залитыми потрескавшимся сургучом, — и показал Юле.
Такие же флаконы, как те, которые дети украли на вид-гренье!
Значит, они сделали это по приказу Флажоле…
— Посмотри на них, — приказал тот, кивнув на детей и устремив на Юлю взгляд своих нарисованных глаз. — Видишь, какие они уродливые, бедняжки? А почему? Потому что у меня не было их образа, когда я вернул их сломанных кукол к жизни.
Юля только моргнула. Какой-то бред сумасшедшего.
Или это она сошла с ума?!
— Думаешь, спятила? — грубо спросил Флажоле. — Вовсе нет! Конечно, случалось, люди сходили с ума, познакомившись с моей колдовской силой. Но у молодых крепкие нервы. Не волнуйся, ты в здравом уме. Я тебе сейчас кое-что покажу. Но только сначала скажи, где их образ.
— Какой образ? — еле слышно выдохнула Юля.
— Запечатленный образ! — нетерпеливо крикнул Флажоле. — Не понимаешь? Тупица! Запечатленный образ — это фотография!
— Фотография? — растерянно переспросила Юля.
— Вот именно, — ухмыльнулся Флажоле. — Где фотография, которая пропала из рамочки в вашей комнате?
Юля поняла: он говорит о фотографии этих детей, которая стояла на камине в спальне девочек.
— Я не знаю! Я не брала! — пискнула Юля.
— А кто взял?
— Не знаю! Она просто исчезла… сама…
Конечно, фотография сама исчезла: ее не брала Юля, ее не брали Лиза и Таня, и мсье Верьер ее не брал, и тетя Марина! Кто-то чужой, наверное, проник в дом, пока все они были на вид-гренье!
