Анастасия Бароссо - Притяжение страха
Ветерок из удовольствия превратился в блаженство. Юлия вдохнула соленый морской запах с каким-то еще необычным терпким ароматом.
Приятной полноты испанец, сидящий слева на циновке, вкусно курил сигару… Рот не успел наполниться слюной, а рука уже рылась в сумке в поисках зажигалки. Ветер, не такой уж и легкий, тушил пламя, и вода с волос капала на кремень — прикурить удалось вовсе не сразу. А когда удалось, неожиданно горький дым обжег горло. Слишком крепкие сигареты купила в аэропорту, в спешке не найдя привычных «лайт». Юлия глубоко затянулась, закрыла глаза… а когда открыла — увидела их.
То есть сначала она увидела его. Ее — только потом.
Впереди, на расстоянии нескольких метров под натянутым брезентовым тентом загорали парень и девушка. Парня-то она и увидела. Она просто не могла не заметить такого! Явно либо манекенщик, либо актер, либо холеный наследник какой-нибудь богатой фамилии… Или тут таких много? Похоже, кроме Юлии, на него особенно никто не пялился… Как бы там ни было, он был невероятно смазлив. Просто нереально.
Он сидел, опершись на ладонь вытянутой руки. Одна нога согнута в колене, и на этом колене покоится другая рука. Кофейно-золотистый загар, ровный, как на рекламных картинках, нахально-белые плавки. Даже издалека различима прекрасная форма кистей и стоп. Вытянутый силуэт, ни грамма жира, шея как у Святого Себастьяна, что привозили недавно в Пушкинский. И, разумеется, влажные черные кудри касаются прямых распрекрасных плеч. Достойный объект для женщины-вамп! Вот таких, не зазорно влюблять в себя. Сводить с ума, отнимать сердце и… обламывать. Жестоко и равнодушно. Так, чтобы мало не казалось.
Юлия невольно стала курить с большим удовольствием. Она обожала красоту. То есть обожала тешить свои органы чувств и зрение в том числе. Довершал, эту превосходную картину, профиль… не греческий конечно, а, наверное — испанский? Короче, обалденный.
Юлия только собралась получше рассмотреть глаза и губы. Но юноша — а ему было не больше двадцати-двадцати трех лет, отвернулся.
Тогда она и заметила девушку. Он склонился к ней, изящно изогнувшись, и лежащая рядом темноволосая нимфа приподняла голову, чтобы слиться с ним в страстном бесстыжем поцелуе… тьфу. Юлия нервно воткнула окурок в горячий песок. «А чего ты хотела? Теперь любуйся на чужое счастье — времени у тебя вагон!» Она закрыла, снова готовые к слезам глаза и уронила голову на руки.
Необходимо, срочно вспомнить то новое, необычное ощущение, зародившееся в самолете. Что-то было спасительное, даже успокаивающее в этом: «…стать сукой… больше никакой любви… и никаких, не дай бог, признаний!» Чтоб, как минимум, не мучиться больше от таких вот зрелищ.
Но любопытство оказалось сильнее зависти. Как всегда.
Она ожидала увидеть продолжение эротической сцены или еще, что-то подобное. Вышло по-другому. Пока она, лежала в позе кающейся Марии Магдалины, предаваясь отчаянию, к парню и девушке приблизился еще кто-то, вероятно, знакомый. Теперь их было трое…
«Новый» мужчина сидел по-турецки у их ног, спиной к Юлии — она и видела только его спину. Тоже прекрасно загорелую, и ровную, и спортивную. Но совсем не такую идеальную, как у первого парня — портил все дело затылок. Юлия, как завзятый эстет, не любила такие затылки — очень короткая стрижка, почти «ежик». Да и цвет волос совсем не «вороново крыло», как у того, другого, а что-то среднее — не то русые с проседью, не то темно-пепельные. И не особенно длинная шея — просто нормальная, в общем — ничего интересного. Интересно было другое.
Парень с девушкой — оба такие привлекательные — а девушка тоже было очень хороша — стройная, гибкая, с густой черной гривой до талии и тонким профилем, такие оба явно влюбленные друг в друга… Так вот, оба они с каким-то неестественно жадным интересом смотрели на мужчину. Тот темпераментно жестикулировал — он явно рассказывал им нечто интересное. И, наверное, он был превосходным рассказчиком. Потому что Юлия впервые в жизни видела, чтобы взрослые люди слушали кого-то так упоенно и самозабвенно — ну точно детсадовцы Дедушку Мороза!
Девушка тоже села, и оба они подобрались к нему ближе — Юлии явственно вспомнились бандерлоги во время танца Каа из мультика про Маугли… подобрались и уперлись в дядьку глазами, совершенно, казалось бы, забыв, друг о друге. Иногда они смеялись втроем, негромко и мелодично, но чаще — эти двое серьезно смотрели в лицо странного собеседника, временами проникновенно кивали и пытались вставлять в разговор фразы — причем видно было очевидное соперничество, что они вели за его внимание! Они ловили каждое его слово, каждый взгляд… На мгновение, Юлии, даже показалось, что, посмотри он, на кого-то из них чуть дольше, чем на другого, и эти красавцы подерутся, как голодные кошки!
Все это выглядело настолько непонятно и интригующе, что Юлия даже забыла прикурить очередную сигарету. Так и застыла с зажигалкой в руке… «Что же это..», — она не знала, удивляться или возмущаться поведению девицы. — «У нее рядом, прямо вот, под боком лежит такое… а она треплется с каким-то кренделем…» Но самое дикое, было в другом. Черноволосый — Себастьян! Он вел себя, точно так же… можно было подумать, что они оба просто влюблены в этого стриженого… Тут Юлию осенила догадка. «А может, он, этот Себастьян — голубой? Ну, в смысле — «би», как их Стасик?» И с чего она взяла, что эти двое любят друг друга? Может — просто трахаются, как все нормальные люди. Это ведь только она, все никак не может отвыкнуть от дурацкого устаревшего понятия… И вообще, кто их поймет, этих иностранцев… Тут скептическим мыслям Юлии суждено было прерваться.
Неожиданно, без всякого предварительного намека на свое намерение, сидевший мужчина поднялся на ноги. «Спортсмен!» — решила Юлия, пронаблюдав этот плавный… прыжок? Или взлет? Но все равно не уразумела, как можно из позы по-турецки, не опираясь на руки, оказаться мгновенно на ногах. Тем не менее, это было так. А еще через мгновение, небрежно махнув рукой девушке и юноше в знак прощания, он обернулся к Юлии.
И тогда она все поняла. В тот же миг. В ту долю секунды, что осмелилась смотреть ему в лицо. Самое ужасное — он тоже понял. Тоже мгновенно и безоговорочно, он все понял про нее. Про эту несчастную бледно-серую кретинку с растрепанными волосами, осветленными пергидролью, что недопустимо неприлично уставилась на нормальных, хорошо воспитанных людей — так вылупилась, что чуть рот не открыла. А он почувствовал своей спортивной спиной, этот идиотский взгляд.
Задержав на Юлии насмешливо-удивленные глаза, он нарочито медленно склонил голову в галантном приветствии.
