Джон Карр - Бесноватые
– Вы что-то хотели сказать, молодой человек?
– Да, сударыня.
– Могу я спросить, что именно?
– Я хотел сказать, сударыня, что ваш «дорогой брат» крупно рискует, если только осмелится тронуть мисс Ролстон.
– Что вы говорите? – произнесла миссис Крессвелл, на которую эта угроза не произвела никакого впечатления. – А вы знакомы с моим братом, мистер Уинн? Или с его близким другом майором Скелли?
– Не имею этой сомнительной чести.
– А также, я полагаю, не владеете искусством фехтования?
– Нет, сударыня. И вообще не имею склонности к героическому.
– Ну что ж, похвально. Нечасто встретишь такого благоразумного охотника за приданым. Ну ладно, где эта страдалица? В какой комнате она прячется?
– Не могу вам этого сказать.
– То есть не хотите? Тогда, боюсь, мне самой придется привести ее. Или вы собираетесь воспрепятствовать мне?
– Ни в коем случае, сударыня. Но вы только что упомянули сочинение покойного мистера Генри Филдинга. Вы знали его?
Миссис Крессвелл взглянула на молодого человека. На ней было платье кремового бархата с розовой накидкой, кружевами, идущими по рукаву, от локтя и почти до самого запястья, и лифом с очень низким прямоугольным вырезом, в котором вдруг поднялся и потом вновь опустился рубиновый кулон.
– Я понимаю толк в литературе и не стыжусь иногда пролить слезу над особенно трогательным местом. Но его сочинения – грубые и отвратительные, совсем не такие, как у мистера Ричардсона[12]. Его удивительно трогательная, такая волнующая «Кларисса»…
– Я имел в виду не ваши литературные склонности, сударыня. Знали ли вы мистера Филдинга в другом его качестве? И знакомы ли вы с его сводным братом и преемником, слепым судьей с Боу-стрит? И с теми, кого за глаза называют «людьми мистера Филдинга»?[13]
– С этим слепым наглецом? Да, во всяком случае, встречалась. Могу я пойти вниз или еще нет?
– Сделайте одолжение, сударыня, – вниз или к дьяволу.
– Вы об этом пожалеете, – сказала миссис Крессвелл.
Дверь открылась и вновь захлопнулась за ней. Взметнулось и заколебалось пламя свечей. Порыв ветра промчался над Чаринг-Кросс, влетел на Стрэнд и понесся по улицам, состояние которых некий знаток Лондона определил как «абсолютно дикое и варварское». Не исключено, что в доме в этот момент было не лучше.
– Сэр… – начал Джеффри.
– Признайся, мальчик, – перебил его Мортимер Ролстон, – ты никогда не думал увидеть меня таким. Не думал, что я могу так низко пасть.
На протяжении всей речи миссис Крессвелл он ни разу не приподнялся со своего места, и глаза его все время были устремлены в пол. Сейчас он с трудом выбрался из-за стола и искоса смотрел на Джеффри. Парик на нем сбился на сторону. Один белый чулок, а именно левый, спустился из-под пряжки, застегивающей под коленом штанину, и сполз на огромную туфлю. Так он и стоял, глядя через плечо на пламя камина, с отблесками света на красном лице, – как толстый надувшийся школьник.
– По-твоему, я без ума от этой женщины? Черт меня побери, ну и без ума! По-твоему, я ничего не могу с этим поделать? Черт меня побери, ну и не могу! Не я первый.
– Не первый и не последний, если уж на то пошло.
– Ты тоже без ума от Пег. Думаешь, я не знаю? Только ты умеешь это скрывать. А я нет. Я простой бесхитростный мужик.
– Сэр, вы кто угодно, но только не простой и не бесхитростный мужик.
– Что? – заинтересовался сэр Мортимер, к которому вдруг вернулся его обычный цвет лица, а вместе с ним и обычная несдержанность. – Ты что, догадался?
– Кое о чем.
– О чем же именно? Знаешь, например, почему я именно тебя отправил на эти идиотские розыски вместо того, чтобы обратиться к дюжине моих людей в Париже, которые уже десять раз могли доставить Пег сюда?
Джеффри так и стоял, перебросив плащ через руку. Ему пришло в голову послать проклятие небесам или швырнуть этот плащ на пол, как это, наверное, сделал бы сэр Мортимер. Но он только оглянулся.
– У вас дюжина своих людей в Париже? Вы прямо как сэр Фрэнсис Уолсингем[14].
– Кто такой сэр Фрэнсис Уолсингем?
– Он уже умер. Я когда-то читал, что он нанял целый легион шпионов для доброй королевы Бесс.
– А, науки, науки! – пробурчал сэр Мортимер. – Я, знаешь, уважаю книжную ученость; только многовато ее развелось, а здравого смысла осталось маловато. Я вложил деньги в ювелирное дело Хуксона с Леденхолл-стрит вовсе не для шпионажа. Мы уже целый год воюем с «мусью». Но банкиры не воюют, они богатеют. Ты это запомни, слышишь? Меня бы выгнали из дома, в одной рубашке выгнали бы… эти люди из общества, узнай они, что я вкладываю деньги в торговлю. И все же вот тебе мой ответ.
– Ответ на что? Почему вы послали меня в Париж?
– Да, черт возьми! Потому что кто-то должен жениться на Пег! И я решил, что это будешь ты! Кому же еще? Я с самого начала так задумал и решил дать тебе возможность показать, на что ты годишься, доказать, что ты вовсе не робкий слюнтяй, каким вечно прикидываешься.
Он перехватил взгляд Джеффри.
– Ну, не возмущайся. Ты мне нравишься. Раз ты все равно втюрился в Пег, а она в тебя – еще больше, так что дурного в этой моей затее?
– Дурного в ней ничего. Но есть в ней одна ошибка. Ошибка, сэр, заключается в том, что я не собираюсь жениться на Пег.
– Как?! – вскричал сэр Мортимер, приходя в ярость. – Не собираешься жениться?
– Не собираюсь.
Сэр Мортимер весь подался вперед, плечи его приподнялись и в свете свечи, падавшем из-за спины, казались еще массивнее.
– Это оттого, что она уже не девица, да? Мне не доказать, что ты первый с ней валялся: потаскушка скорее плюнет мне в глаза, нежели хоть слово скажет против тебя; да я и не стану ничего доказывать, пусть чертовы законники доказывают. Да и такая уж важная штука – невинность – для девушки с таким приданым? Тоже мне, добродетель!
– Штука не такая уж важная. Мне эта женская добродетель представляется товаром чересчур дорогим и слишком непонятным, чтобы держать его в такой чести. Восхищаться женщиной только за то, что она ни разу не вспомнила про свой пол, все равно что восхищаться мужчиной, который ни разу не вспомнил про свои мозги.
– Верно рассуждаешь. Не произноси этого вслух – понял? – а то куча попов тут же на тебя набросится с воплями. Но рассуждаешь верно. Что же тебя заботит в таком случае?
Сэр Мортимер пристально взглянул на Джеффри.
– Не золотишко, надеюсь? А то ты у нас гордый, еще откажешься от ее денежек. Это сейчас, когда всякий юноша из хорошей семьи только и думает, как бы поправить семейные дела удачной женитьбой, – и правильно делает! Так не из-за денег?
