Дмитрий Черкасов - Благословенная тьма
Ликтор уселся за стол, побарабанил пальцами по скатерти. Ляпа отметил, что скатерть чистая, ни пятнышка – и как он сам управляется, без бабы?
– Это все домыслы, – сумрачно проговорил Ликтор после непродолжительных раздумий. – Бабьи сплетни…
– Что домыслы-то?
– Да то, о чем ты речь ведешь. Откуда тебе знать, что он ослеп? Что метался? Об этом-то он никак не мог тебе доложить.
Ляпа пожал плечами:
– А что мне еще думать? И люди то же самое подумали. В горнице разгром, посуда побита – конечно, метался, дверь искал, выход… Крышка погреба откинута. И он там внизу, и голова свернута.
– Не знаю, не знаю. Я ведь ученый, – возразил на это Ликтор. – Я во всем пытаюсь найти причинно-следственную связь. Понимаешь меня?
Ляпа помотал головой и взялся за бутыль.
– Какая-такая связь?
Ликтор терпеливо продолжил:
– Про бритву Оккама тоже, конечно, не слыхивал?
Вопрос был риторический, Ляпа не имел ни малейшего представления, о чем толкует его собеседник. Он не знал не только Оккама, но и с бритвой по причине скудной растительности на лице общался редко.
– Был такой Оккам, – объяснил Ликтор. – Он писал, что сущности не следует умножать без необходимости. Это ты понимаешь?
И Ляпа вновь замотал головой, на сей раз активнее. Но слушал охотно, ему было интересно. Он даже на миг позабыл о своих тревогах.
– Хорошо. Чтобы тебе было понятнее: не ищи злого умысла в том, что можно объяснить глупостью. Не примешивай чертей, когда можно найти объяснение попроще.
– Да как же проще? Куда проще-то?! Сглазила, убила…
– Ну да, для вас, местных, проще этого ничего не бывает…
– Так если бы один Агафон! Ведь каждый раз, как вернется… Скажешь, и Савельевну не она?
– С налету не скажу, но усомнюсь для порядка.
– Сомневайся, дело твое. Только Савельевна ее злословить затеяла.
– Старая была твоя Савельевна. Со дня на день могла помереть. Я ходил к ней, на ладан дышала.
Ляпа возмутился:
– На Савельевне пахать можно было! Она бы всех нас пережила… Злая была – это да… натура такая вредная.
– Вот и сгорела от злобы…
– Не сгорела бы, кабы не подпалили…
Ликтор удивленно посмотрел на него:
– Полинка же – дочь тебе! Зачем ты ее в ведьмы записываешь и слышать иного не желаешь?!
– Так если ж ведьма, то как еще? А у Савельевны перед тем еще как раз коза околела…
Повисло молчание.
Ликтор встал и прошелся по горнице.
– Чего же тебе от меня надобно?
– Найди ее! Ты можешь… И не только ее, а узнай, куда она ходит. Чтобы выжечь там все!.. Вот, я заплачу…
Ляпа полез за пазуху, достал вполне респектабельного вида городской бумажник.
– «Все» – это что же?
На сей счет у Ляпы были самые расплывчатые представления. Но он твердо стоял на своем.
– Небось, не одна она там. Какое-нибудь общество…
– Да какое общество?! Все деревенские вроде на месте, а больше вокруг на десятки верст никого нет.
– Мало ли… – туманно ответил Ляпа.
Хозяин хмыкнул:
– Ну а если придется и Полинку твою жечь? Тоже проплатишь?
Гость заморгал глазами.
– Полинку? Жечь?!..
– Так если ж порчу наводит…
Ляпа так и застыл с бумажником в руке. Видно было, что ничего подобного не приходило ему на ум.
– Ты это брось, Павел, – пробормотал он уже заплетающимся языком. – Она ведь не всегда такая была. Крохой она была, вот такой, – он показал ладонью, – отрада и сердцу услада… Ее не жечь, ее лечить надо…
– Я ведь не лекарь все-таки, думай, что городишь.
– Не лекарь, да многим помог.
– Я и не поп, чтобы беса гнать, если в ней бес сидит.
– Ты, главное, разберись, – умоляющим голосом возразил Ляпа. – Коли бес там – найдем попа… За бороду приведу…
– Ну что с тобой делать…
Ляпе показалось, что Ликтор произнес это с каким-то непонятным торжеством, но он отогнал от себя эту мысль. С чего бы Павлу торжествовать? Может быть, ему нравится просто, что к нему обратились, что власть возымел над людьми? Шут его знает…
Впервые за всю беседу Ляпа вдруг пожалел, что обратился к этому, как ни крути, чужаку, пришельцу. Возможно, еще не поздно дать задний ход…
Да, идея насчет сожжения Полинки-ведьмы нисколько не вдохновила родителя.
Он схватился за бутыль, быстро наполнил стопари в надежде, что владелец бутыли сделается покладистее.
– Знаешь, что? – заявил он отважно. – Бог с ней, с этой историей. Давай забудем. Я тебя ни о чем не просил. Вернется она, никуда не денется. А я присмотрю за ней, и если снова что неладное замечу – сразу ее в райцентр. Там и больница, и церковь…
– Э-э, нет, милый друг, – отозвался Ликтор. – Неладное, говоришь? А ну как это неладное меня самого коснется? Это теперь не только твое дело. Не боись, никто твою Полинку жечь не будет. Что у меня, понимания нет? Ступай домой и жди новостей. Я соберу кое-что и отправлюсь. Я и без тебя собирался в поход – я же не просто так здесь живу, я науку делаю.
Слово «наука» немного успокоило Ляпу.
В его представлении от науки еще никому не было худо. Правда, о расщеплении атома и карательной психиатрии, к примеру, он ничего не знал.
Самогон придал ему смелости, и он решил копнуть поглубже – сделать то, чего прежде никто не делал.
– Мы люди серые, – изрек он смиренно. – Наук не знаем совсем.
Ликтор усмехнулся:
– Ой ли? Может, и в школу не ходил?
– Ходил, конечно… Только когда это было! Все выветрилось давно… Ты у нас уже который год обитаешь – может, расскажешь чего? Или покажешь? Ну, я не знаю, – смешался Ляпа. – Намерил, может, чего каким-нибудь прибором. Давеча вот снова одна хреновина прилетала. Видели ее многие…
– НЛО, что ли?
– А кто ж его знает. По-вашему, по-научному, – оно самое.
– Давеча не видал, – заинтересованно сказал Ликтор. – Чем кончилось?
Ляпа-Растяпа довольно равнодушно пожал плечами.
– Да ничем… Все как обычно. Повисел в небесах вроде как треугольник, светился весь. Потом вот такой зигзаг сделал, – он начертил пальцем в воздухе острый угол, – сделал и только его и видели. А на лугу с утра трава примята. Кольцом, как всегда, не треугольником. И пахло, как после грозы.
– Шалят, – пробормотал Ликтор, думая о чем-то своем. – Игрища у них.
– Так покажешь?
– А? – очнулся тот. – Показать тебе? Ты же все равно не разберешься. Съезди в цирк, если зрелищ хочется.
– Ну хоть взгляну одним глазом…
– Ладно, изволь. Любопытство кошку сгубило, учти.
Ликтор скрылся в соседней комнате, вернулся через минуту с гнутым железным прутом.
– Вот тебе прибор, любуйся.
Ляпа разочарованно покосился на прут.
– Это что такое? Лоза?
– Лоза, угадал.
Ликтор зажал прут в огромной ладони, вытянул руку и замер. Прут торчал, нацеленный в Ляпу, как пистолет.
