Сьюзан Хаббард - Исчезнувшая
В итоге мне не пришлось подслушивать, чтобы узнать историю. Дашай сама рассказала мне несколько дней спустя.
Беннет с самого начала не хотел ехать на Ямайку, сказала она. Дашай не была дома несколько лет — она уехала вскоре после того, как ее родители погибли в автокатастрофе, — и похороны бабушки не казались ее любимому подходящим поводом для знакомства с ее семьей. Но Дашай его уболтала. (Беннета легко было уговорить — он был из тех мужчин, что движутся по жизни, словно в танце, легко смеются и вызывают у женщин желание кокетничать.)
С первого же вечера все пошло не так. Для начала семейство Дашай понятия не имело, что принимает у себя вампиров. Дашай выросла обычной смертной, но после отъезда была «вампирована» (ее собственное словечко) в Майами — городе, популярном у более жестокой разновидности вампиров. (Беннет тоже был «иным», но как это произошло — совсем другая история.)
В любом случае семейство Дашай проявляло настойчивую подозрительность, и хуже всего была ее тетушка. Она хотела знать, что это за кроваво-красные хлопья, которыми Дашай и Беннет посыпают свою еду, и почему это Дашай «неправильно пахнет» — разумеется, вампиры ведь не пахнут.
Тетушка всегда винила Дашай за то, что после гибели родителей та покинула Ямайку, не дожидаясь, пока их души по-настоящему упокоятся. Когда человек умирает, считается, что его дух, даппи, несколько дней скитается. Существуют особые ритуалы, чтобы наверняка упокоить даппи.
Однажды ночью тетушка увидела Дашай с ее кузеном Кэльвином под шерстяным деревом. Дашай держала Кэльвина за подбородок, пристально глядя ему в глаза. Тетушка вбила себе в голову, что Дашай — ведьма и налагает на ее сына заклятие. Поэтому тетушка отправилась в холмы над Монтего-бей к колдуну — это нечто вроде шамана, связывающего духовный мир с земным. Колдун выслушал, как тетушка поносит свою племянницу-ведьму, и посмеялся над ней.
Домой тетушка вернулась в ярости. Она собрала семью и заявила:
— Он сказал мне, мол, что ты за женщина, если печешься о ведьмах, когда под твоей крышей спят вампиры?
Дашай потеряла дар речи. И Беннета не было рядом, чтобы защитить ее. Позже она гадала, может, он тоже видел Дашай и Кэльвина вместе в тот вечер. И понял все неправильно.
— Виноваты даппи, а страдают люди, — повторила Дашай поговорку. — Когда случались неприятности, тетушка всегда винила либо духов, либо меня.
Дашай выбежала из дома на поиски Беннета, но не смогла его отыскать.
— Любовь моей жизни, — проговорила она негромко, — просто взяла и исчезла. Вот так. — Она дохнула на ладонь, словно сдувая воображаемую пушинку. И снова заплакала.
Еще несколько августовских дней я провела, помогая Леону. Мы перебрались на крышу, где приколачивали полосы дранки, потом спустились обратно, чтобы прибить ограничительные полосы вокруг дверных и оконных проемов.
Однажды я подняла глаза от работы и увидела Дашай лицом к лицу с Леоном, причем ее глаза находились в нескольких дюймах от его носа. Я замерла, не зная, что делать.
— Она выясняет, все ли с ним в порядке, — раздался у меня за спиной мамин голос. — Она полагает, что умеет определять состояние по глазам.
Леон явно выдержал экзамен. Дашай что-то сказала ему и резко ушла. Он остался стоять, озадаченно глядя ей вслед.
— Эта ваша подруга — очень странная дама, — сказал он мне позже. — Она сказала, что проверяла мою «саса». Что это значит?
Я не могла ему помочь. Он надеялся, что это означает «сексапильность». В тот вечер за ужином я передала его слова Дашай. Но она не засмеялась.
— В нем сидит одна, маленькая, прямо возле печени, — сказала она почти шепотом. — Беспокоиться ему не о чем, пока. Я сказала ему, что, если он будет меньше пить, тварь оставит его.
— Маленькая что?
— Маленькая саса, — сказала Дашай. Она произнесла это слово с придыханием на гласных.
— Как в «Хомосасса»? — У меня гласные получались не такие мягкие.
Дашай кивнула.
— Произносится несколько иначе, но звук тот же и, думаю, означает то же самое. Хотя некоторые расскажут тебе, что место получило название в честь перечных плантаций!
Мама вздохнула и вышла из-за стола.
— Саса — это духовная сила, — объяснила Дашай. — Она есть у людей. И у животных тоже. Если ты, скажем, убиваешь собаку, то саса животного входит в тебя, налагает заклятие, мстит.
— Ты умеешь видеть эту саса?
— Да, я могу определить, присутствует ли она в человеке.
Мама поставила на стол тарелку с ризотто и молча уселась на свое место.
— Как она выглядит? — Мне важно было знать.
— У него на краю правой радужки такой как бы огонек, словно пятнышко мерцающего света. — Дашай передала мне миску с салатом. — Этот участок роговицы связан с печенью.
Мае молча ела, но я чувствовала ее скепсис.
— Любой может видеть саса? — спросила я.
— Нет. Во-первых, надо быть четаглокой. — Дашай закашлялась. — Это ямайское слово. Четырехглазкой, по-вашему. Это означает способность видеть призраков и духов и все такое.
— Я видела призрака. — Слова сорвались с языка, и я тут же пожалела, что не могу взять их обратно. Они вызвали в памяти образ моей лучшей подруги Кэтлин, убитой год назад.
Ужин мы закончили в молчании. После, когда мама убирала со стола, Дашай подошла ко мне.
— Я могу попробовать научить тебя, если хочешь. Научить видеть саса.
— Может, как-нибудь потом. — При всем моем любопытстве, я не чувствовала себя готовой увидеть новых призраков. Тот, что я уже повидала, до сих пор преследовал меня.
— По-прежнему суешь нос не в свое дело?
Наутро из дверного проема гостиной на меня злобно таращилась Мэри Эллис Рут, папина лаборантка.
Я уронила письмо, которое вынула из стопки отцовской почты. Как и все прочие, оно было адресовано Артуру Гордону Пиму, чье имя он принял по переезде во Флориду. Рафаэль Монтеро «умер» в Саратога-Спрингс.
— Вы-то что здесь делаете?
Рут выглядела иначе. Те же жирные черные волосы, стянутые в пучок на затылке, то же жучиное тело, втиснутое в засаленного вида черное платье. Но три длинные волосины, торчавшие из бородавки на подбородке, словно посаженные не на место вибриссы, — исчезли. Неужели она их выщипала?
— Он просил меня забрать его почту. — Голос у нее остался таким же скрипучим. — И как раз вовремя, я вижу.
Это было очень в ее духе: обвинить меня в шпионаже, когда она сама вошла в наш дом без приглашения. Но я и не пыталась защищаться. В конце концов, меня поймали с поличным. А история нашей с Рут взаимной враждебности насчитывала годы. Я никогда не понимала, за что она меня так не любит. Полагаю, она ненавидела все и вся, отвлекавшее папу от работы.
