Анжела О'Риордан - Блуждающая в темноте
Она увидела небольшую платформу земли по другую сторону от пропасти, железная дверь, к которой она подводила, выглядела в ее глазах символом спасения. Поверни ручку и окажись в своей комнате, под теплым уютным одеялом. Там, где нет скребущего звука за спиной, который звучал все громче и громче, оповещая о приближении чего-то непостижимого. Чего-то, вызывающего у древнего инстинкта самосохранения удушливые волны страха. И этот путь, от помоста до двери, соединяла деревянная балка, длиной в сто футов и шириной не больше одного. Лишь промасленный канат, протянутый над ней так, что можно было держаться за него обеими руками, мог бы предотвратить падение в бездну. Мог… Если бы только она смогла решиться на это. Перейти по узкому бревну, перекинутому через трещину в земле, которая, казалось, вела до самих ворот ада. Она вновь посмотрела себе под ноги, вниз, где свет лампы бессильно растворялся в темноте. Перебороть боязнь высоты и перебраться к двери не представлялось выполнимым. Кристина села на холодный камень, пытаясь отдышаться и привести мысли в порядок. Сердце бешено колотилось, предчувствуя беду.
Я останусь здесь, чтобы не произошло, подумала она, закрывая глаза и представляя себя в другом месте. Далеко отсюда. В туманном лондонском парке, возле столетних вязов под чугунными фонарями. Место, где Рони впервые ее поцеловал. С этим поцелуем, потом она неизбежно сравнивала все прежние, сравнила, и находила их лишенной десятой части тех ощущений, которые она получила в тот вечер. Тогда все казалось возможным. И теперь, в пугающе странном подземелье с запахом ржавого железа и земли, с обрывками человеческой кожи на острых металлических иглах, она почувствовала, как уменьшается, входит в границы ее контроля безумный страх. Мимолетное воспоминание придало сил, заставило иначе посмотреть на обреченное ожидание неминуемой трагедии. Она поставила лампу на пол, крепко схватилась за толстую веревку – она висела как раз на уровне вытянутых рук – и сделала первый шаг на балку. Отдалившись от помоста на несколько футов, она остановилась, сердце теперь не просто колотилось, оно выпрыгивало из груди. А сзади нарастало звяканье железа. Только теперь к нему добавился еще один сухой металлический звук – словно ломались сучья деревьев. На самом деле, это обламывались гвозди, усеивающие стены. Нечто, двигающееся по штольне вслед за ней, играючи переламывало толстые железные штыри.
Господи, когда же это закончится, думала Кристина, судорожно сжимая веревку и шаг за шагом одолевая кажущийся бесконечным путь к двери. Труднее всего было переставлять руги по заскорузлому канату, пальцы с трудом разжимались, не желая даже на одно мгновение потерять спасительную поверхность веревки. И еще, каждый раз, когда она глядела под ноги, чтобы идти дальше, ей приходилось видеть черную пустоту по обе стороны от балки. Чем дальше она удалялась от света лампы, тем труднее было рассмотреть среди наступающей темноты место, куда следовало поставить дрожащую ступню. В какой-то момент времени, она, в очередной раз передвинув ногу, с ужасом осознала, что провалилась в пустоту. Канат так сильно провис, что она ударилась об дерево внутренней стороной бедра. Это ощущение, то чувство, которое испытываешь, когда понимаешь, что спасительная балка под ногами исчезла, и ты висишь над бесконечной пропастью, окруженная мраком и хаосом страшных звуков. Это ощущение чуть было не заставило ее отпустить руки, раз и навсегда покончив с необходимостью что-то делать. Но желание выжить любой ценой все же оказалось сильнее. Полумертвая от пережитого страха, Кристина снова встала на холодное, чуть сырое дерево. До двери оставался жалкий десяток футов, однако ей показалось, что остаток пути она шла целую вечность. Ступив на землю, она долго стояла перед высокой железной дверью. По щекам текли слезы, и она не могла себя заставить отпустить канат. Руки словно примерзли к веревке, спасшей ей жизнь.
На двери был выбит символ в виде круга, поделенного на двенадцать равных частей. Похожий на часы. В одном из этих двенадцати участков находилась еще одна гравюра. Небольшое, в три дюйма высотой, изображение женщины, обнимающей ствол дерева. Отблески пламени лампы, висящей над дверью, отливались на ней темно-красными сполохами. Кристина дернула за ручку. Ничего не произошло. Дернула снова, сильнее, попытавшись провернуть ее в разные стороны. Дверь наглухо закрывала проход, куда бы он ни вел. Это оказалось для нее последним ударом, заставившим бессильно опуститься на холодный камень и разрыдаться, зажмуриваясь и закрывая уши руками. Все зря, и судорожный бег по штольне, и этот безумный поход над глубоким ущельем – все ради того, чтобы прийти к закрытой двери. Чертовой двери, вынуждающей ее оставаться на крошечном пятачке камня, когда из прохода начинало появляться нечто, все это время двигающееся вслед за ней.
Оставленная на помосте лампа тревожным огоньком горела на противоположной стороне пропасти. Позже Кристина подумала, что лучше бы она ее разбила, вылила горючую жидкость и бросила осколки на дно, чтобы темнота скрыла от нее страшное зрелище. Чтобы последующие ночи она смогла спать спокойно, не вздрагивая из-за воспоминаний об увиденном кошмаре. Но лампа продолжала освещать выход из штольни. Металл зазвенел совсем близко, потом раздался глухой удар, словно гигантское существо протиснулось через узкий каменный проход. И она его увидела, увидела образ, едва не лишивший ее рассудка. Огромное бесформенное тело вывалилось из шахты – тело исполинских размеров, лишь отдаленно напоминающее туловище человека. Через белесую складчатую кожу, через бугристые шишковатые мышцы и кости была пропущена сложнейшая система цепей: они пронзали, казалось, каждый дюйм живой плоти чудовища, свисали длинными ржавыми веревками и волочились за ним, издавая жуткое звяканье тысяч железных пазов. Непропорционально маленькая голова уродливым наростом торчала из необьятного тела. Голова ребенка-подростка, обтянутая отвратительной кожей, цвет которой напоминал брюхо морской рыбы. Невидящие глаза, подернутые мутной пленкой, шарили по всему пространству подземных сводов, и когда они останавливались на ней, Кристина готова была закричать от ужаса, но крик, парализуемый страхом, оставался где-то внутри. Монстр перевалился на самый край помоста, его мышцы вздулись, обнажив бледно-розовую плоть между переплетением цепей. Он широко открыл рот, усеянный двумя рядами мелких острых зубов – совсем как пасть у акулы, промелькнуло в ее голове – из его глотки вырвался пронзительный дикий вопль, от которого хотелось убежать, спрятаться и никогда больше не слышать этого звука, так похожего на крик ребенка. Многократно усиленный, с ржавыми нотками бесконечной тоски и ненависти. Так мог бы кричать заблудившийся в глубокой пещере малыш, понимающий в глубине души, что казавшийся таким всесильным мир взрослых не сможет его отыскать, не сможет спасти, и все что ему осталось – бродить в одиночестве по темным пустым коридорам в ожидании смерти. И Кристина тоже вскрикнула. Голова монстра в одно мгновение повернулась в ее сторону.
