Ганс Эверс - Пражский студент
Старик-слуга с белыми бакенбардами отворил Балдуину входную дверь, провел его по зеркальному паркету в приемную. Там студент остался ждать, неловко вертя в руках букетик фиалок.
Наконец, из стеклянной двери навстречу студенту вышли приветливо улыбающийся граф и его дочь.
— Добро пожаловать, господин студиозус, — проговорил старый господин, — и еще раз благодарю вас!
Графиня Маргит добавила:
— Папа так рад, что вы сдержали свое обещание, господин Балдуин, и пришли к нам! И я тоже рада!
И вновь он очутился в плену этих изумительных темно-синих глаз...
— Ваше маленькое приключение, к счастью, обошлось без скверных последствий, графиня, — проговорил Балдуин, смущенно держа букетик за спиной.
Возникла невольная пауза; Балдуин чувствовал, что стебли фиалок совсем согрелись в его руке. Тщетно подбирал он слова, с которыми мог бы протянуть свой нищий букетик. Со стыдом глянул он на свою висевшую через локоть потертую бекешу. «Мне ли входить в этот блистательный дом?» — горько подумал он... И только ему показалось, что он нашел фразу, с которой сможет вручить свой дар, и только он глубоко вдохнул, готовясь заговорить, — а графиня смотрела на него ожидающе, — как в вестибюле раздались быстрые шаги. Через боковую дверь появился барон Вальдис и сразу приблизился к графине, протягивая ей огромный букет алых и белых роз. «Мой бедный букетик, — подумал Балдуин, — тебе тут совсем не место...» И незаметно сунул фиалки в карман.
Вошли слуги, подали мороженое, шербет, миндальное молоко и мускатное вино. Но с той минуты, как барон возник в комнате, в ней воцарилась неприязнь. Видно, он неосознанно чувствовал в молодом студенте, которого вновь холодно смерил взглядом, соперника. Вдруг это нелепое явление несло ему, племяннику старого графа, какую-то угрозу, а вернее не ему, а чаемым от брака с наследницей его будущим майоратам, доходным имениям, замкам?
Балдуин стал раскланиваться. Он смущенно прощался, дав, по просьбе графа, обещание зайти в другое время. И, опустив голову, угрюмо сошел с террасы.
Перед порталом его ждал пудель, виляя хвостиком. Балдуин нежно погладил верного пса. Он бы не поверил, если бы ему сказали, что за высоким окном над его головой тихо поднялась занавеска и глаза цвета синей майской ночи пристально следили за ним...
Часть II
Факс, старый слуга корпорации, возвращаясь от чистильщика сапог, встретил возле дома девушку.
— А, привет, Лидушка, — крикнул он, — ты уже здесь, голубка? А господин Балдуин ушел?
Лидушка собрала цветы и вместе со слугой поднялась наверх.
— Да, — сказала она, — Балдуин пошел в какой-то, должно быть, богатый дом...
— Смотри-ка, а я бы скорее подумал, что он в это время уже в пивной!
— Это уж никак не диво! — откликнулась Лидушка и выбила из софы облачко пыли. — Какой тут беспорядок! Трубка с табаком — в сапоге, гусиные перья — в бокале для костей... Вместо ученых книг — одни пустые винные бутылки да рваные пачки из-под табака!
— Да, добрый господин Балдуин вовсе не из числа прилежных академистов, — сказал Факс, качая головой и тоже оглядывая комнату.— Carolinum он обходит, словно чумной барак! Его редко видят в лекционных залах. Это вообще чудо божие, что его до сих пор не исключили!
— Чем же он занимается целыми днями? — поинтересовалась Лидушка.
— А тем, что и все студенты любят делать, пока у них водятся деньги! Девчонок соблазнять, франтить, пить, курить, валяться в пивнушках, играть в карты да в кости! Да бегать в ближние деревни, чтобы кружиться на танцульках с тамошними доступными красотками!
— Ой, не говорите лучше!
— Об учебе никто от него и слова не слыхивал. Но тем больше говорят о диких и богопротивных скандалах на ночных улицах, о шуме, песнях и драках! И может быть, у него есть на совести парочка историй, о которых и говорить-то остерегаются!
— Так у него много врагов, у господина Балдуина?
— Если не считать полиции, педелей, монихеев и городских филистеров, то, наверное, врагов вообще нет. Все веселые братья его любят...
— Ой, да вот он идет! — воскликнула Лидушка, глянув в окно. — А лицо у него — будто ему сразу семь черных кошек дорогу перебежали! Скорее, старина, оставляйте сапоги и выкатывайтесь, если не хотите получить по голове этими же сапогами!
Лидушка повесила изношенный пиджак в шкаф, скорчила гримаску черепу и взяла свою корзинку, тоже намереваясь уйти. Но дверь уже распахнулась. Балдуин быстро вошел в комнату и густо покраснел.
— Что ты тут делаешь? — прорычал он. — Оставь меня, девчонка! Я никого видеть не хочу, слышишь?!
Лидушка заметила, что ее букетик, растерзанный и измятый, еще торчит в его пальцах. Ее черные глаза торжествующе блеснули: так бедный жених был отвергнут! Она раскланялась, насмешливо присев, как это делают барышни.
Едва он остался наедине с собою, Балдуин бросил цветы на пол и в отчаянье растоптал их. Потом он рухнул на стул и тупо уставился в пространство, машинально вертя в руках маленький медальон графини.
А Лидушка подглядела эту сцену в замочную скважину, затем, легкими шагами, насвистывая, она сбежала вниз по лестнице.
— Он сегодня очень злой! — сказала она во дворе старику Факсу. — Я не знаю отчего, но мой мизинец подсказывает, что его красавица сегодня днем ему отказала!
— Верно нашла другого! — проворчал старик и позвал пуделя.
А Балдуин неподвижно сидел на стуле, хотя и слышал этот разговор. Потом все стихло. Он механически раскрыл один из запыленных томов в кожаном переплете, лежавших на столе. Но латинские тексты законов Юстиниана были для него мертвы и чужды, как письмена давно покинутой им страны. Его мозг был странно глух. Внутри него словно крутилось вонзившееся в душу веретено...
Позади у него была безумная жизнь. Он думал: это к лучшему, что оба его родителя успели умереть, мало было им радости от такого сынка! Разве не застрелил он своего лучшего друга из-за пустейшей истории на пистолетной дуэли? Или не сидела сейчас в маленьком городишке среди Судетских гор с ребенком на коленях бледная, изможденная девушка, — с его ребенком?! Конечно, он когда-то ее любил, но теперь воспоминания причиняли ему боль. Но он оставил ее, бросил жить, как придется, и еще посмеялся над ее мольбой: дать ребенку его имя... И, насмехаясь, послал ей старые студенческие стишки:
Не строй печальное лицо,
Сокровище мое!
У нас не выйдет ничего,
Сокровище мое!
Что твой папаша мне сулил –
То все — под хвост коту!
Я не хочу качать детей,
И хватит бедных писарей
И без меня суду!
Правда, он предлагал ей деньги — тогда они еще водились в его карманах! Но она отказалась. Она не взяла ни геллера ни для себя, ни для ребенка. Так и прокутил он свое наследство с веселыми девками и приятелями-корпорантами...
