Марина Дяченко - Мир наизнанку (Сборник)
Лиза покачала головой. С неба лил дождь, волосы промокли и спутались, лицо горело.
— Где ты была? Тебя опоили? Тебя обокрали?! Ах я, идиотка, ведь как чувствовала же… Ведь так и знала…
— В скульптуре, — прошептала Лиза, — воспроизводится реальный мир, но основным объектом изображения является человек, через внешний облик которого передается его внутренний мир, характер, психологическое состояние…
— Господи, да что с тобой?! Надо «Скорую» вызывать… Пошли! Вставай! Вон, уже люди смотрят…
Она мой главный персонаж, с удивлением подумала Лиза. А я при ней — второстепенный.
И, шатаясь, послушно вошла за сводной сестрой в знакомое парадное, встретившее сырым, пыльным, до одури знакомым запахом.
* * *— Ма, я не знаю, где она. Мобильный отключен… Она сказала, что позвонит вчера после пары, но не позвонила…
Пашкин голос бубнил и зудел, будто парень отвечал скучный урок у доски. Лиза лежала на своем диване, по-прежнему на своем диване, и не решалась открыть глаза.
— Нет, ма, мы точно не ругались. Она могла уехать к себе, может, телеграмму получила. Может, в телефоне аккумулятор сел. Свинья она, если честно, так поступать…
Мать и сын разговаривали на кухне. За последние несколько дней Алена похудела — она, когда нервничала, вообще не прикасалась к еде. А нервничать доводилось часто; теперь Лиза понимала, откуда взялись многочисленные перипетии Алениной жизни. Алена была героиней сериала, его центральным персонажем, и упивалась своей ролью даже тогда, когда по сюжету приходилось плакать.
Сводная сестра сперва отказалась от прав на жилье, потом стала жертвой грабежа и очутилась на улице без единой копейки. Теперь Алене следовало либо выгнать ее сделав бомжом, либо приютить, потеряв и жилплощадь, и деньги. Либо извернуться как-нибудь еще; Лиза не сомневалась, что Алена извернется. Персонаж, подобный Алене, не может быть однозначно черным либо белым. Алена попробует сплавить сестру, не нанеся критического урона собственной совести; а тут, в довершение всем проблемам куда-то пропала Пашкина невеста Света, тусклая девочка, тощая, как кузнечик.
— Телеграмму ее матери? А если она не там — прикинь, как мать перепугается?
Не в характере Паши было заботиться о нервах будущей тещи. Лиза пошевелилась, села, дотянулась до своей джинсовой юбки, брошенной на спинке стула. В кармане, оттопыривая его, лежала колода карт с обгоревшими кромками.
— Да не волнуйся ты! Вернется — я ей объясню, что так делать нельзя…
— Я сама ей объясню, — резко сказала Алена. — Голова у нее в последнее время не болела, на тошноту не жаловалась?
— Да нет, она здоровая как лошадь, даром что худая…
Лиза, сглотнув, положила колоду перед собой на одеяло.
Руки тряслись. И прыгало, сотрясая футболку, сердце.
* * *— Здравствуйте. Я ищу Горохова Дениса.
— А по какому поводу? — не очень любезно сказал охранник в форме какой-то частной фирмы.
— Ну… он мне нужен.
— Девушка, я не могу звонить Денису Дмитриевичу потому, что он вам нужен! Назовите свой вопрос, где вы работаете, как вас зовут…
— Зовут меня Кравцова Елизавета, я… скажите ему, что я от Хозяина.
Охранник чуть заметно дрогнул лицом. Удалился в свою будочку и снял там трубку телефона. Лиза перевела дыхание.
Гадать на обгорелых картах оказалось просто и жутко. Трижды подряд одна за другой выпали три карты: две странички из паспорта Горохова Дениса Дмитриевича, с фотографией и штампом регистрации, а также нечеткая фотокопия его визитной карточки, витиеватой, с английским текстом. С каждым разом карты становились тяжелее, слипались, подчинялись неохотнее; раскладывать в десятый раз Лиза не стала и долго мыла руки, пытаясь соскоблить с ладоней следы копоти.
Невеста Света до сих пор не нашлась, хотя ее искали уже неделю. Ее мать в провинции понятия не имела, куда девчонка могла подеваться. Сегодня Паша с Аленой понесли заявление в милицию о пропаже человека.
— Входите, — охранник провернул турникет. — Хауз номер шесть!
Лиза вошла в длинный ухоженный двор: трехэтажные дома стояли, соприкасаясь гаражами, увешанные тарелками антенн и коробками кондиционеров, будто бродячие торговцы-коробейники. На лакированной двери медно блестела шестерка; Лиза остановилась, мгновенно вспомнив, как шла по колено в снегу, мимо фасадов заколоченных домов к строению с запорошенной снегом вывеской и чайником у входа. Было это или приснилось? Она в сотый раз задала себе ритуальный вопрос, но тут дверь номер шесть отворилась сама. На порог явился мужчина тридцати в золотистом махровом халате, со светлыми влажными волосами, зачесанными назад, и с надписью «барин» на высоком лбу — если надпись Лизе и пригрезилась, то вполне обоснованно.
— Здравствуйте, — сказала она, очень жалея, что пришла сюда. — Я ищу Горохова Дениса Дмитриевича…
— Входите, — любезно разрешил барин.
Лиза прошла через просторную переднюю, увешанную зеркалами и украшенную безделушками, начала было снимать туфли, но барин пренебрежительно дернул головой, и Лиза ступила, цокая каблуками, на блестящий паркет большой гостиной.
— Извините, я не ждал гостей, — сказал барин. — Вы сказали, вы от Хозяина?
Это недоразумение, тоскливо подумала Лиза. Сейчас окажется, что под Хозяином имеется в виду какой-нибудь криминальный авторитет…
Она придвинулась к журнальному столику и выгрузила из кармана три карты, завернутые в блокнотный лист. Барин склонился над ними, но в руки брать не стал.
— А вы, простите, кто?
— Я Елизавета Кравцова, я…
— Нет, я вижу, что вы фантик, то бишь информационный фантом. Я имею в виду — вы тень, или вещь, или, не про нас будь сказано, проклятие?
— Я персонаж сериала, — после паузы призналась Лиза. — Второстепенный.
Последнее слово она произнесла с плохо скрываемым стыдом. Барин не удивился:
— И чего вы хотите?
— В целом?
— Ну, не в частности же, — барин улыбнулся.
— Хочу перестать им быть. Хочу нормального человеческого статуса.
— Ага, — барин задумался. — Я оденусь, если вы не против, а вы пока вот закусите яблочком…
Он поставил на стол перед Лизой вазу с фруктами и ушел. Она осталась одна в огромной комнате, оформленной по всем правилам дизайнерского искусства, снабженной гардинами, вазонами, декоративными водопадами и огромным аквариумом чуть не во всю стену, где, против ожидания, не было рыб, а сидели в живописных позах два больших геккона.
Барин вернулся через несколько минут. На нем были потертые джинсы и клетчатая рубашка, и в целом он выглядел уже не так монументально и барственно, как в халате.
