Владимир Колышкин - Атолл
Но это все в будущем, в более или менее отдаленном. А пока вы носите свой творческий живот, вас авансом уважают, приглашают в компании, чтобы похвастаться знакомством с вами.
У Джона Кейна родных в Нью-Йорке и вообще в любом другом месте Земного Шара не было, не считая бабушки Мэрилин. Иногда (по праздникам, таким, например, как День Труда, улавливаете юмор?) он звонил в свой родной Спрингфилд, бабушке. Она отвечала низким от курева и выпивки голосом. Да, она теперь "жила на всю катушку", когда устроила свою личную жизнь, сойдясь с отставным военным медиком, курила сигареллы и пила коньяк. Теперь она была не Мэрилин Монро а, скорее, Черчилль в юбке.
Чтобы иметь хоть какое-то интеллектуальное общение, молодой Джон Кейн стал захаживать в бар с творческим уклоном - "Монпарнас". Там тусовались все начинающие гении. Иногда захаживали мэтры, но не часто, чтобы не баловать вниманием начинающих и самим не примелькаться.
Поначалу Джон для солидности обзавелся трубкой и заплатил за нее немалые деньги в табачной лавке, но потом решил, что это нарочитый понт, и вернулся к сигаретам, оставив трубку для будущего образа. Совсем бросить курить он не мог. Без доброй затяжки писать было чертовски трудно. Мозг надо было как-то стимулировать. Не переходить же на спиртное, как Хемингуэй или Эдгар По, или, того хуже, нюхать кокаин, как это делают многие писатели. Впрочем, не только писатели. Наркотики, конечно, открывают новые миры, но тут же закрывают твой старый мир, куда ты уже не сможешь вернуться, чтобы пожать плоды своего труда. Короче говоря, это путь в никуда.
И вот он, двадцатичетырехлетний парень, стоит в хмельной, прокуренной атмосфере бара "Монпарнас", насыщенной творческим электричеством. То и дело слышится треск разрядов - столкнулись разноименные полюса. Частые явления здесь - перепалка, перебранка, а то и мордобой на почве несогласия с мировоззрением собрата по перу, кисти или нотного ключа. Тут легко дают ценные советы, за которые в другом месте с тебя сорвали бы немало денег. Нужно только уметь слушать, брать все полезное и отбрасывать вздорное.
Тут Джон узнал, что читателю, зрителю, слушателю интересны только ценности в основном ниже пояса, как то: яйца, член, грудь (женская), вагина, зад (любой) и все, что с ними связано. И еще кровь. Много крови! Реки крови! Океан крови!
Если перечисленное выше присутствует в твоем произведении - успех тебе обеспечен.
Параллельно с работой над романом Джон Кейн, неожиданно для себя написал рассказ в духе Джека Лондона. Про двух золотоискателей, которые нашли сумасшедшую золотую жилу. И как они возвращаются через зимний лес и снежные поля, как замерзают, борются с голодом и преследующими их волками. Как один из них - раненый по собственной глупости - погибает. Волки разрывают его на части. Остался от человека лишь небольшой клочок мяса. Его товарищ, корчась от презрения к себе, нанизывает этот кусок на шомпол от винчестера, и тупо глядя перед собой, поджаривает на костре, а потом ест человечину с не меньшим остервенением, чем волки.
Все кончается в мистическом духе. Оставшийся в живых сказочно разбогател. Но призрак погибшего однажды вернулся и отомстил бывшему товарищу.
Джону Кейну в своем первом рассказе удалось сочетать казалось бы сейчас уже не сочетаемое. Утолить читательскую жажду крови и сохранить дух романтики, который в современной литературе давно издох. А у него вот получилось. Чтобы бить наверняка, он начал рассказ с диалога. Это, как ему говорили профессионалы, сразу захватывает внимание читателя. А дальше уж от тебя зависит, сможешь ли ты поддерживать читательский интерес до ударной концовки рассказа, в которой вся соль.
Когда рассказ был написан, вдруг выяснилось, что его надо отпечатать на машинке. До этого Джон не использовал технических средств, писал обычной шариковой ручкой "Бик" на листах почтовой бумаге с голубой каемкой, которую он покупал в ближайшем отделении почты. Выручила стриптизерша. У нее нашлась подруга, подрабатывающая печатанием на пишущей машинке, и которая брала за лист недорого. Отдав в надежные руки свое дитя, Джон приступил к самому главному.
Прежде чем куда-то послать свой рассказ, он проанализировал конъюнктуру журнального рынка, в каких журналах, что печатают, каким темам отдают предпочтение. По его теме - приключения в духе Джека Лондона - больше всего подойдет журнал "Нэшнл джиогрэфик", решил Джон. Как раз там он прочитал в редакторских заметках, что журнал ищет новых авторов. Это было то, что надо. Правда, по тут же приведенному рейтингу, читатели "Нэшнл джиогрэфик" не очень жаловали мистику. А у Джона вся концовка именно мистическая. Но он решил, что все остальное реалистическое перетянет и вполне удовлетворит читателя, а главное, редактора.
Три месяца спустя, после того как он отправил пухлую бандероль по адресу редакции (никаких Е-мэйлов, никаких электронных файлов, тогда не существовало, только старая добрая бумага), ему пришел большой конверт. Где заведующая литературным отделом журнала любезно сообщала "уважаемому мистеру Кейну" умопомрачительную новость, что его рассказ "Тайна сэра Моррисона" будет напечатан в декабрьском, 12-м, номере журнала. Гонорар пришлют позднее.
Сумасшедшая радость овладела им! Черт с ним, с этим гонораром, главное, главное-то - его напечатают в настоящем, профессиональном, с научным уклоном журнале. В одном из старейшем, уважаемом журнале, экземпляры которого будут храниться в Библиотеке Конгресса США. Храниться вечно, пока существует человеческая цивилизация, пока Земля не обратится в прах. Только теперь он осознал, что сразу, одним махом обессмертил свое имя. Тем самым приобщился к великим.
И это была правда. Получив журнал (два экземпляра), в самый канун Рождества как подарок, он прочитал на последней странице, в списке авторов за весь год, свою фамилию и имя - Кейн, Джон. Следующим, сразу за ним по алфавиту скромненько так шел - Лондон, Джек.
Вот так, господа!
6
Но потом он совершил ошибку. Впрочем, вполне простительную для новичка, который не может сдержать радость первого успеха. Вдоволь налюбовавшись своим рассказом, напечатанном на глянцевых листах солидного журнала, а также иллюстрациями к своему рассказу (аж целых четыре штуки: блестят рассыпанные самородки золота, оскаленные морды волков выглядывают тут и там), Кейн стал носить его с собой и всем показывать как бы не нарочно, будто случайно захватил журнал. Многих непризнанных гениев он сильно этим огорчил. И не только непризнанных, но и утративших былую силу писателей тоже. Один из них с горечью сказал: "А я так и не прорвался в "Нэшнл джиогрэфик"". А потом посоветовал: "Ты пошли туда еще".
