Николай Берг - Мы из Кронштадта, подотдел очистки коммунхоза (Часть 1)
— Джерика подержите!
— За какое место? — так же участливо вопрошает врач у протаскиваемой мимо нас старухи.
— Идиоты! За ошейник! Да сделайте что-нибудь!
— Могу Джерика пристрелить — предлагаю я, сдерживая смех и кося глазом на арку в крепостной стене.
— Нет! Не смейте! Не вздумайте стрелять, я буду жаловаться! — орет старуха.
Джерик сбавил пыл, ей удается встать на четвереньки. Я собираюсь ей помочь, но Бурш меня удерживает.
Высказав все, что она о нас думает, изгвазданная в пыли старуха пытается тянуть Джерика домой. Пес, весящий, пожалуй, столько же, сколь бабка, только сильно помоложе, помускулистее и тверже стоящий на четырех ногах тянет ее в другом направлении. И, разумеется, побеждает.
Особо отслеживать бабкину борьбу с домашним питомцем не получается — все-таки нечто, так напугавшее собак еще там. За крепостной стеной, которая заборчик. Спускаем щенят на землю. Жмутся к ногам, не шалят.
Наконец подъезжает майор.
Из пошарпанного и местами помятого лендровера вместе с ним выскакивает Серега и бывший капитан Ремер, который теперь работает с нами. Они одеты несколько не по сезону — словно сейчас не лето, а морозная зима, да еще и защитными пластинами обвешались.
— Ну и где ваш собакоморф? — спрашивает майор.
— С чего это вы решили, что именно собако и именно морф? — подозрительно осведомляется Бурш.
— Элементарно, Ваксон. Сейчас и проверим. Вы держитесь пока сзади, — буднично отвечает майор, перехватывая поудобнее тяжеленное охотничье ружье-автомат.
Они разворачиваются цепью, и мы все идем туда, где щенки напугались.
Вскоре щенки опять начинают беспокоиться и вырываться. Но нам приходится двигаться вперед, успокаивая их — с таким индикатором жить спокойнее и особенно когда рядом какая-то гадость. Морф и из собаки получается жутковатый, видели уже, приходилось, да еще в придачу не пойми с чего, у некоторых новые навыки появляются. Как у того сенбернароморфа, которого мотопатруль с дерева сшиб. Не мог залезть он на дерево ни за что — а залез и, в общем, грамотно засаду устроил, хорошо его в голых ветках пулеметчик разглядел. Сейчас-то все зеленое, прячься — не хочу.
Здесь как раз зелени хватает — это ж практически за чертой города зеленая зона, прибрежная полоса, правда изрядно замусоренная, какие-то гаражные кооперативы, вроде местные вообще это место 'Шанхаем' называют. Мне оно известно только тем, что Вовка тут нашел на 18 день Беды живого парнишку — тот спрятался в туалете бензозаправки, что слева — и там отсиживался. Вроде он уборщиком, что ли тут работал, вот и ухитрился протянуть на чипсах и печенье, что с витрины хватанул, убегая в свою фортецию. И даже не свихнулся, просидев столько времени в осаде.
А еще тут площадка, на которой мы занимаемся.
Трое одетых в стиле 'не кусай меня собака' товарищей не торопясь идут перед нами. Мы приотстали — щенки дальше не хотят категорически. Изо всех сил не хотят.
Пока мы с ними возимся, ребята видно находят искомое — гулко грохает три выстрела.
— Все с этим, тащите Хундфройляйн! — кричит нам Брысь.
— Что там было? — ору в ответ.
— Оно и было — несколько неясно отвечает Серега.
Собаку приходится брать на руки. Так она чувствует себя несколько увереннее, но все равно старается вырваться. А весит она уже с пуд где-то.
Морф оказывается ужасающим. Я таких не видал раньше, а еще меня пробирает хохот. При жизни жувотное это было самой мелкой собачонкой — таких в сумочках таскают. Чихуахуа, что ли порода называется? Кого уж оно съело и как морфировало — мне не совсем понятно, размером оно по-прежнему и до кошки не дотягивает. Челюсти разве что увеличились и удлинились этаким клювом. Но вот пахло от него как положено — отчего другие собаки пугались всерьез. Размеры подкачали, а так вполне себе морф. Особенно издалека, да по запаху.
Возникает вопрос — забирать ли эту падаль с собой для отчета, как положено, или нас засмеют? Морф-то меньше кошки.
Брысь принимает соломоново решение — если для отчета и не примут, то в некролаборатории будут рады и такому образцу. В конце концов, крысоморфы еще меньше размерами попадались. Но это не делало их менее опасными и шустрыми.
Серега, тем не менее, хихикает. Ну да, отличный охотничий трофей, голову вполне на стенку повесить, а шкуру на ковер пустить. На коврик для мыши.
— Знаете, мне неловко, что мы вас по такому пустяковому случаю побеспокоили — говорит Бурш майору, пока трупик упаковывают в мешок из черного пластика.
— Глупости не говорите — невозмутимо отвечает Брысь.
— Почему глупости — удивляется мой коллега вполне искренне — мы вооружены, умеем стрелять, а уж с такой мелкой ерундовиной справились бы. Ее же сапогом раздавить не проблема, даже без стрельбы.
— Если вас гнетет то, что мы съездили на заявку и ликвидировали бесспорно морфа, то это зря. Нашей группе это в зачет. Если гнетет то, что вы какбэ струсили — то это тем более зря. Не говорю уж о том, что это сейчас мы узнали, какой именно был морф, а получасом раньше никто понятия не имел об этом. Потому мог быть и какой-нибудь стокилограммовый мастиф например, или фила бразильяна, не к ночи будь помянут. Много бы вы своими пукалками наработали бы. Не говорю о том, что собаченции вам стрелять бы не дали — задали бы лататы, дернули поводками в момент прицеливания…
Так что все как должно. Нам ведь никакие потери не нужны, а?
— Да не хотелось бы. С чего вы решили, что это именно собакоморф?
— Тропность. Есть такое слово?
— Есть. Хотите сказать, что именно собакоморф тропен к собакам?
— Точно так. И это для собак сейчас самый страшный враг. На генетическом уровне. Хундефройляйн смелая девочка, видел я ее в деле, раз она так напугалась — какие еще варианты. Вы мне лучше скажите — зачем вы тетку в пыли обваляли? Она на вас была очень зла, как я видел. Чем это вы женщину так окрысили?
— Она хотела, чтобы мы ее песика остановили и удержали.
— А вы что? Наш Доктор то уж всяко должен был кинуться на помощь страждущим. Хлебом его не корми, альтруиста. Хоть за фалды держи.
— Вообще-то он вроде бы собирался. Но я не рекомендовал — Бурш иронично смотрит на меня.
— Ну а что я? Я ж не полез!
— И правильно — кивает коллега.
— А растолковать? — спрашиваю я, потому что и впрямь интересно.
— Собака — стайное животное. Помните? Ага, помните. Так вот бабка — она хоть числится этим псом на низшем уровне иерархии — но в своей стае. Он будет защищать себя и свою стаю. Значит, если будем хватать его — он разозлится, а ошейничек у него к слову шипованый, так что пусть мадам сама за такой ошейник песика хватает, если тормозить бабку — он опять же разозлится, уже защищая особь из своей стаи. А песик без намордника. Напуган, потому агрессивен вдвое.
