Евгения Грановская - Ведьма придет за тобой
– Спасибо, со мной все в порядке.
Несколько секунд депутат испытующе смотрел на журналиста, затем улыбнулся и вежливо произнес:
– Да, конечно. Разумеется. Всего вам доброго, Глеб Олегович! И берегите себя!
– Вы тоже.
Тонированное стекло «Лексуса» скрыло лицо депутата. Машина мягко тронулась и, быстро набирая скорость, покатила прочь от клуба.
Глеб повернулся и зашагал к своей «бэхе». В салоне он включил «Радио Джаз» и закурил электронную сигарету.
– Зря ты с ним связался, дружище, – сказал человек, сидящий рядом.
Глеб хмуро на него покосился. Он готов был поклясться, что еще несколько секунд назад никого на соседнем сиденье не было.
– И вообще все это дело дурно попахивает, – продолжил человек, расположившийся рядом. – Помнишь, ты когда-то писал статью про чемпиона мира по боксу, которому предложили «лечь под противника». В той статье ты назвал его «проституткой». Тебе не кажется, что ты поступил точно так же?
– Нет, не кажется. Это не одно и то же.
Человек хмыкнул.
– Слухи о твоей «болезни» распространяются слишком быстро. Скоро вся Москва будет знать, что ты сумасшедший. И что тогда?
– Лягу в клинику, а когда выйду, напишу «Палату номер шесть» или «Записки из мертвого дома».
– Все шутишь? – Собеседник саркастически хмыкнул. – Не надоело? Послушай, дружище…
– Помолчи, – велел Глеб. – Тебя не существует. Ты – моя галлюцинация.
– Да ну? – Двойник криво ухмыльнулся. – А машина, в которой ты сидишь? А город, по которому ты ездишь? Откуда ты знаешь, что все это существует в реальности и не исчезает, когда ты засыпаешь?
– Дешевый солипсизм.
– И все же я здесь. И ты со мною разговариваешь.
– Ты прав. Но сейчас я положу этому конец.
Глеб достал из внутреннего кармана пиджака флакон с таблетками. Двойник посмотрел, как он вытряхивает пилюлю на ладонь, и сказал:
– Это ни к чему не приведет.
– Это приведет к тому, что ты исчезнешь.
– Да, но не навсегда. Лишь на время.
– Меня это устраивает. В жизни ничего не бывает «навсегда».
Глеб забросил таблетку в рот и, сделав усилие, проглотил ее. Закрыл глаза и пару минут посидел молча и неподвижно. Затем открыл глаза и посмотрел на соседнее сиденье. Там никого не было.
Глеб облегченно перевел дух. Затем достал телефон и набрал номер своего психиатра. Тот отозвался после двух гудков.
– Доктор Макарский слушает.
– Виктор, это опять произошло.
– Глеб? – Психиатр выдержал паузу. – Ты видел своего двойника?
– Да. И на этот раз не только видел, но и говорил с ним. – Корсак набрал в легкие воздуха, мысленно досчитал до трех, успокаивая сердцебиение, затем выдохнул: – Скажи мне честно, Витя, я сумасшедший?
– Нет, Глеб, ты не сумасшедший. Это все – последствия стресса.
– А разве не из-за стрессов люди сходят с ума? Я разговариваю со своим двойником. Любой нормальный психиатр сказал бы, что я свихнулся.
– Я нормальный психиатр, и я говорю тебе, что это пройдет.
– Ты мой друг и ты меня щадишь. Я глотаю таблетки уже неделю, а прогресса нет.
– Я говорил тебе: одних таблеток мало. Ложись в клинику, Глеб! Пойми, ты нуждаешься в отдыхе! Твой мозг нуждается в отдыхе!
– Мне нужен еще один стресс.
– Что?
– Клин клином вышибают.
– Глеб, больных людей не лечат стрессами.
– Теперь лечат. Это новая методика.
– Чья?
– Моя. И Ницше. «То, что нас не убивает, делает нас сильнее».
– Твой Ницше был изрядной скотиной, – заявил Макарский.
– Да, но умной скотиной. И я доверяю ему больше, чем тебе.
– Глеб, не сходи с ума!
– Поздно, Витя. Уже сошел.
Корсак отключил телефон. Посидел немного молча, потом тихо окликнул:
– Эй! Ты еще здесь?
Никто не ответил. Он вздохнул и удовлетворенно сказал:
– Вот и хорошо. Надо чего-нибудь пожевать.
Затем повернул ключ зажигания и тронул машину с места.
Полтора часа спустя Корсак сидел в глубоком кресле перед пылающим вирт-камином. На журнальном столике – бутылка водки, бутылка тоника, чашка со льдом и блюдце с ветчиной и бужениной. В руке – стакан с холодным коктейлем.
За окнами все еще царила тьма, хотя через пару часов должно было рассвести. Сиамский кот Самурай, умолотив несколько кусков ветчины, сидел на подлокотнике кресла в величественной позе сфинкса. Кот был доволен и сыт, Глеб – тоже, хотя на душе у него было мрачновато.
Телевизора в доме он не держал, и его это вполне устраивало. Обычно он предпочитал тишину самому изысканному шуму, но сейчас не отказал себе в удовольствии послушать перед сном хорошую музыку. Выбор пал на «Tutu», предпоследний студийный альбом Майлза Дэвиса.
Слушая холодновато-меланхоличные звуки трубы Дэвиса и потягивая водку с тоником, Глеб размышлял о том, что жизнь при всей ее паршивости иногда бывает вполне сносной штукой. Даже сейчас, когда, снова оставшись один, он привыкает к статусу старого холостяка. Привыкает… и не может привыкнуть.
Допив коктейль, Корсак решил смешать себе еще один, но, едва он потянулся к бутылке, как телефон на журнальном столике отчаянно завибрировал, привлекая его внимание.
Глеб не без досады отставил бокал и взял мобильник.
– Слушаю, – буркнул он в трубку.
– Журналист Глеб Корсак?
– Да.
– Ваш номер мне дали в редакции журнала. Меня зовут Евгений Борисович Чурсин. Я врач.
– У меня уже есть врач, – сказал на это Глеб. – Всего доброго!
Он прервал связь и бросил телефон на столик. Снова потянулся за бутылкой, однако звонивший не собирался сдаваться без боя. Телефон завибрировал с еще большим энтузиазмом. Самурай открыл глаза и с упреком мяукнул.
– Ладно тебе вякать, – сказал ему Глеб. – Сейчас отвечу.
Он вздохнул и взял трубку.
– Да.
– Это опять доктор Чурсин. Простите, я не успел объясниться. Вы знакомы с Андреем Темченко?
– Нет.
– Странно.
– Почему?
– Он назвал вашу фамилию.
– Ее многие знают.
Собеседник, сбитый с толку, несколько секунд молчал. Потом решил зайти с другого бока.
– Простите, я снова не с того начал. Андрей Темченко – мой пациент. Он провел в коме много лет, а сегодня утром пришел в себя.
– А такое бывает? – небрежно осведомился Корсак.
– Редко, но бывает.
– Ладно. А я-то тут при чем?
– У моего пациента амнезия. До сегодняшней ночи он не помнил ничего, кроме своей фамилии. А сегодня он вспомнил вашу.
Глеб посмотрел на бутылку с водкой и досадливо поморщился. Было очевидно, что доктор Чурсин ждет от него каких-то разъяснений, но он не собирался никому ничего разъяснять.
– Прошу прощения, но я… – начал было он, однако доктор его перебил:
