Стивен Кинг - Томминокеры
Она пробежала пальцами по гладкой поверхности металла и отступила. Какого дьявола она оглаживает эту забытую богом вещь, в то время как из нее по ногам хлещет кровь? Но нелады с месячными станут волновать ее в последнюю очередь, если то, о чем она начала догадываться, окажется правдой.
Лучше позови кого-нибудь. Бобби. Прямо сейчас.
Я позову Джима. Когда он вернется.
Точно. Позови поэта. Великолепно. Тогда можешь обратиться и к ее святейшеству Луне. А, может, и к Эдварду Горею и Гэхену Уилсону, чтобы они запечатлели все на холсте. И пригласи парочку-другую поп-групп, и мы устроим здесь настоящий долбанный Вудсток-1988. Уймись, Бобби. Вызови полицию.
Нет. Сначала я хочу поговорить с Джимом. Хочу увидеть его. Рассказать ему обо всем. А пока я еще немного покопаю здесь.
Это может оказаться опасным.
Да. Не только может, но является опасным — разве она не почувствовала это? Разве Питер не почувствовал это? Было кое-что еще. Спускаясь по склону от тропинки сегодня утром, она буквально наступила на дохлого бурундука. И хотя запах, который ударил ей в нос, свидетельствовал, что зверек мертв по крайней мере уже два дня, мухи вокруг него не вились. Не было вообще никаких мух, и Андерсон просто не могла припомнить подобное. Она не нашла никаких указаний на то, что убило зверька, но предполагать, что та вещь в земле имела к этому какое-то отношение, было совсем дурацкой идеей. Зверек, вероятно, попробовал отравленной приманки на фермерских угодьях и вернулся в лес умирать.
Иди домой. Поменяй белье. Ты вся в крови и плохо пахнешь.
Она отступила от той вещи в земле, повернулась и стала карабкаться по склону обратно на тропинку, где Питер неуклюже прыгнул на нее и стал с готовностью, граничащей с патетикой, вылизывать ей руки. Еще год назад он обязательно ткнулся бы носом ей между ног, привлеченный запахом. Но не сейчас. Сейчас он был способен лишь дрожать.
— Ты сам виноват, — сказала Андерсон, — я велела тебе остаться дома. — И все же она была рада, что Питер прибежал. Если бы не он, Андерсон продолжала бы копать и до ночи… а мысль, что пришлось бы остаться в сумерках рядом с этой громадиной… ей не нравилась. С тропинки она оглянулась. Высота давала ей более полное представление о предмете. Он под углом выступал из-под земли. И первое впечатление о том, что его верхняя часть закруглялась, подтвердилось.
Тарелка, ведь я сразу же догадалась, как только копнула около нее пальцем. Стальная, не та, из которой едят, но вполне возможно, что когда только небольшая часть ее выступала из земли, я сразу же подумала об обеденной тарелке. Или о летающем объекте.
Неопознанном летающем долбанном объекте.
4
Вернувшись домой, она приняла душ и переоделась, использовав один из гигиенических тампонов, хотя поток, извергающийся из нее, казалось, пошел на убыль. Затем она соорудила себе плотный ужин из консервированных бобов с сосисками. Но почувствовала себя настолько уставшей, что, немного поев, опустила тарелку Питеру на пол и села в кресло-качалку у окна. Книга тезисов, которую она читала, все еще лежала на полу позади кресла, заложенная оторванным кусочком спичечного коробка. Рядом лежал блокнот. Она подняла его, нашла чистую страницу и стала делать набросок того предмета в лесу, как она увидела его в последний раз с пригорка.
У нее не возникало проблем с карандашом, пока из-под него выходили слова, но и кое-какие художественные способности у нее имелись. Рисунок продвигался очень медленно, но не потому, что Андерсон старалась в точности передать все особенности, а потому, что она очень устала. В довершение всего подошел Питер и уткнулся мордой ей в руку, прося с ним поговорить.
Она с отсутствующим видом похлопала собаку по голове, потерла ее опущенный на рисунок нос.
— Ты хороший пес, отличный пес, пойди посмотри, принесли ли почту, а?
Питер быстро пересек комнату и толкнул носом дверь. Андерсон опять погрузилась в работу, бросив лишь один взгляд на Питера, исполняющего свой знаменитый номер «собака, достающая газеты». Левую лапу он поставил на почтовый ящик и стал сильно ударять по нему. Джо Полсон, почтальон, знал об этой привычке Питера и оставлял дверцу приоткрытой. Пес умудрился опустить дверцу, но потерял равновесие до того, как успел выбить содержимое. Андерсон слегка вздрогнула — до этого раза пес никогда не терял равновесие. Процесс извлечения почты был предметом его особой гордости, даже более чем изображение мертвого вьетконговца и гораздо более, чем обыденные трюки «сидеть» и «голос» за кусочек печенья. Все, кто видел собаку, достающую газеты, были восхищены, и Питер знал это… но сегодня это было жалкое зрелище. Андерсон почувствовала себя так, будто наблюдала, как Фред Астер и Джинджер Роджерс, такие, какими они стали теперь, танцуют один из своих знаменитых танцев.
Пес попытался еще раз, и теперь он выбил корреспонденцию — каталог и письмо (или счет — пожалуй, в конце месяца это было более вероятно) — из ящика сильным ударом лапы. Они шлепнулись на землю и, пока Питер подбирал, Андерсон опустила глаза на рисунок, внушая себе, что не следует каждые две минуты звонить по Питеру в похоронный колокол. Сегодня вечером пес выглядел полумертвым; но и раньше бывали моменты, когда ему приходилось по три-четыре раза вставать на задние лапы перед тем как достать почту, которая обычно состояла из бесплатной рекламы «Проктер и Гэмбл» или проспекта от «К-Марта».
Андерсон пристально поглядела на набросок. Получилась не стопроцентная схожесть, но… но очень похоже. В любом случае, она схватила суть.
Да. И то, что она приняла за металлическую тарелку, ведь действительно было корпусом. Зеркально-гладкий, без заклепок.
Ты сходишь с ума, Бобби… и об этом догадываешься, так! Питер заскребся в дверь, прося, чтобы его впустили. Андерсон направилась к двери, все еще не отрывая глаз от рисунка. Питер вошел и положил корреспонденцию на кресло в прихожей. Потом он направился на кухню, по-видимому, посмотреть, не проглядел ли он чего-нибудь на ее тарелке.
Андерсон взяла почту и с легкой гримасой отвращения обтерла о джинсы. Питер делал отличный трюк, но собачьи слюни на бумаге никогда не вызывали в ней восхищения. Каталог был от «Радио Шэк» — они предлагали ей текстовый редактор. Счет был от Центральной Энергетической Компании штата Мэн. Это заставило ее опять вплотную задуматься о Джиме. Она кинула почту на стол, вернулась к креслу, присела, отыскала чистую страницу и быстро скопировала свой рисунок.
Она нахмурилась при взгляде на сильно преувеличенную выпуклость, которая получилась слегка приблизительной — как будто она раскопала не на 4 фута, а на все 12 или 14. Ну и что с того? Немного экстраполяции не волновало ее; черт возьми, это было частью ее писательской работы. Люди, которые считали это приоритетом лишь художественной литературы и фантастики, смотрели однобоко, поскольку никогда не сталкивались с проблемами заполнения белых пятен истории. Например, почему первопроходцы заселившие остров Роунок, побережье Северной Каролины, затем исчезли без следа, оставив после себя вырезанное на стволе дерева непонятное слово КРОАТОАН; или почему жители маленького городка в штате Юта назвали тех, кто неожиданно сошел с ума в один и тот же день летом 1884 года «получившими благословение». Если не знать наверняка, можно придумать какую-нибудь причину — по крайней мере до тех пор, пока не обнаружишь истину.
Поэтому Андерсон допускала, что форма периферии может отличаться от арки. Единственной проблемой было, что она забыла, каких размеров была эта чертова штука. Но в грубом приближении она могла попытаться это сделать, опираясь на впечатление, какова в точности была поверхность предмета, и предположив, где находится его центр.
Бобби вернулась к столу в холле и выдвинула среднюю секцию. Она в беспорядке откладывала в сторону пачки оплаченных квитанций, всевозможные севшие батарейки (по каким-то причинам она никогда не могла отделаться от старых батареек, она просто кидала их в ящик, бог знает почему, и ящик стал кладбищем батареек, а не скопищем каменных фигурок слоников, как должно было быть), связки резинок и оставленные без ответа письма почитателей (она не могла выбрасывать их, так же, как и батарейки) и рецепты, записанные на карточках. В самой глубине ящика был навален разный хлам мелких вещичек, и среди него — то, что она искала: компас с желтым огрызком карандаша, вделанным в корпус.
Усевшись в кресло, Андерсон открыла чистую страницу и в третий раз нарисовала верхнюю часть предмета в земле. Она старалась изобразить его в масштабе (но в этот раз получилось несколько крупнее), не тратя времени на прорисовывание деревьев вокруг и обозначив их лишь для сохранения перспективы.
— Ну, проверим, — проговорила Бобби и воткнула острие в желтый блокнот снизу от скругленного края. Она приспособила дугу компаса так, что та в точности прослеживала очертания нарисованного предмета, и затем повернула компас вокруг оси. Взглянув на результат, она прикрыла рот тыльной стороной ладони. Неожиданно губы ее безвольно раскрылись и повлажнели.
