Алексей Курганов - Бродяга
…Прощальный обед получился одним из лучших, которые давали их высочества, и Чела к вечеру телохранители принца чуть ли не на руках занесли в шлюпку. Твердо заверив принцессу, что он трезв, как стеклышко и ни за что не промахнется мимо станции, Чел отчалил от корабля и, пожелав им счастливого жизненного пути, дал указание борт-компьютеру держать курс на эту ближайшую обитаемую планету.
…Пока они крутились по орбите, Чел успел выспаться.
Приведя себя в порядок, он обнаружил на одном из кресел тугую пачку банкнот с запиской от Шуры, чтобы он не обижался и не считал это подачкой, а взял по-дружески. Тут же в кресле лежала и бутылка пива. Вздохнув, Чел открыл пиво и выпил его все.
— Что же, прощай Шура. Ты — один из лучших принцев, которых я близко знал, рассентиментальничался Чел, — прощай, принцесса Юлия, твой поцелуй я буду помнить всю жизнь. Смотри только за своим принцем, как бы он не спился… хотя, я думаю, у них нее будет в порядке.
И Чел высадился на этой станции, чтобы пожить здесь немногой «зализать старые раны», как когда-то любил говорить Борода.
36— Ну что, товарищ Лисовский, коротки у тебя руки. — Чел сидел в баре и вертел конспектом указаний Отцу Алексию от Лисовского. «Улучшить работу отдела… уделить особое внимание повышению…» Чел скомкал листок и выбросил его в пепельницу. — И ради этого они из кожи лезут… А ну их, в конце концов.
И он занялся наблюдением стриптиза, не забывая менять опустевшие рюмки. К нему за столик подсела девица, которой сразу было понятно, что надо. И они неплохо, смею вас заверить провели вечерок…
А на следующий день Чел, пролистывая местную газету, наткнулся на рекламу фирмы, усыпляющей любого желающего на год, десять и даже сто лет.
Чел вызвал такси и через полчаса уже находился в конторе фирмы, специализирующейся на погружении людей в анабиоз со стопроцентной гарантией сохранения и оживления клиентов. За столом конторы сидел солидный мужчина. Он представился главой фирмы и, пригласив Чела за стол, спросил:
— Мистер…
— Чел.
— Мистер Чел желает воспользоваться нашими услугами?
— Да: Я хотел бы… э-э… стать на сохранение.
— На какое время вы желали бы заснуть?
— На миллиард лет.
Брови главы фирмы поползли вверх. Потом он несколько пришел в себя и с сожалением развел руками:
— Наша фирма существует всего восемь тысяч лет вам лучше обратиться в более солидную организацию. Мы же даем гарантию только на пятьсот. Таковы правила.
— Я хотел бы заснуть именно тут, у вас. Если вас смущает цифра, я готов ее сократить… скажем, на сто тысяч. Девятьсот девяносто девять миллионов девятьсот тысяч лет по вашим расценкам вас устроит?
Тем не менее глава фирмы продолжал пребывать в растерянности. Похоже, что он просто не звал, что ответить. Наконец, он сказал просто:
— Да зачем вам столько? вы, случаем… Ну-у… это…
— Нет. Могу принести справку. И из полиции тоже.
— Да поймите, что вся цивилизация…
— Я это знаю. Не нужно мне всего разъяснять… Зато вы поймите — вам же такая реклама будет…
— Мы можем, если хотите, с вашего позволения, сделать ролик, — оживился тот.
— Вот, вот, и я про что… Ну, наконец, мы начинаем находить общий язык… Да и вам-то какая разница, сколько я там пролежу: сто, тысячу, миллион? А традиции вашей фирмы от этого, поверьте, и через миллиард лет не пострадают… И вообще, вы не находите, получается странная ситуация, когда пациент… то бишь заказчик начинает уговаривать об услугах представителя фирмы, который в этом сам заинтересован..
— Ну хорошо. — Решился тот. — Только вы знаете, сколько это будет стоить?
— Вот это меня интересует в первую очередь.
Глава фирмы прикидывал сначала в уме, затем полез в стол и достал калькулятор:
— Так… Это если со скидками. Ролик?
Чел закивал головой.
— Так… За ролик тоже скидки на весь период… Хм-м-м… И он полез в стол, вытащил кипу документов и вновь принялся за подсчет. В конце концов он отложил все в сторону и совсем растерянно произнес:
— Понимаете что получается… За рекламу идет сумма вес время, а за каждый год сверху пятисот доля процента сбрасывается. Получается, что это мы вам начинаем быть должны через пятнадцать миллионов лет. И далее сумма возрастает… Я просто не знаю, что и делать.
— А мы с нами подпишем индивидуальный договор… Если уж вас так беспокоит, что будет через пятнадцать миллионов лет… Вот этого вам хватит? — И Чел выложил на стол пачку банкнот.
…Вдоволь навеселившись на съемке рекламного ролика, где он придумывал экспромтом шутки, был весел и раскован, после чего Чела даже угостили тут же в баре съемщики из фирмы, которые оказались неплохими ребятами, Чел оставил их, чтобы провести последний вечер одному. Он не заходил нив бары, ни в рестораны, ни в увеселительные заведения.
Просто гулял по вечерним улицам города, затем — по ночным, а потом и по утренним. И нисколько не жалел о своем решении.
Ведь чудеса еще встречаются.
Александр Андрюхин
ОДНАЖДЫ В ПРОВИНЦИИ
Ранней весной под вечер небритый молодой человек лет тридцати в очень помятой фиолетовой куртке и разбухших от луж кроссовках угрюмо брел по одной из грязных и оплеванных улиц небольшого провинциального городка — родины двух всемирно известных вождей. Уныло перешагивая через лужи и с ненавистью озирая встречных прохожих, которые также не отличались жизнерадостностью, он без особого изумления думал, что все великие идеи, способные потрясти планету, непременно рождаются в каких-то Богом забытых захолустьях. Идеи могут ужиться или не ужиться среди людей, распространиться по всей земле как семена, дать наконец ростки или погибнуть; они могут преобразить или перевернуть весь крещеный или некрещеный мир, но та дыра, в которой они зародились, так и остается навсегда беспросветной дырой.
Уже темнело, но фонари еще не думали зажигаться. Ветер трепал рваные афиши на заборе и полусонно растаскивал мусор и перевернутых урн. Тяжелые обшарпанные здания центральных улиц давили на мозги, на шею, на позвоночник и тяжелым карнизом висели в виде ресниц над глазами, отчего на этом месте постоянно в любое время суток клонило в сон. «Сильно обаяние Обломова» — думал про себя парень, перепрыгивая нехотя через грязь и вырытые кем-то, кажется еще Степаном Разиным, канавы.
Вождь российского столбового дворянства давно уже почивал беспросыпным и далеко не сладким сном, но его духом был проникнут каждый камешек этого города, каждый гвоздик мемориальной доски на тщательно отреставрированных чистеньких домиках. Никакие потрясения, бурления, возрождения не смогли разбудить предводителя столбового дворянства, и его гениальные симбирские идеи навсегда остались для нас неразгаданной тайной, но с позиций сегодняшних дней вырисовывается довольно просветленный смысл его бесконечных возлежаний на диване: чем дольше ни к чему не притронешься, тем вероятней сохранишь для потомства хоть что-нибудь.
