Томас Прест - Варни-вампир
— Наверное, он что-то услышал или увидел, — прошептал старик. — И ему захотелось прояснить ситуацию. Мне нужно помочь пареньку. Ведь здесь я абсолютно бесполезен.
Он отметил про себя, что Чарльз спешит и шагает в точно выбранном направлении. Когда его фигура скрылась среди деревьев у большой цветочной клумбы, адмирал пожал плечами и озадаченно сказал:
— Куда же он собрался? Мальчишка полностью одет. На нем был даже плащ.
После некоторых размышлений старик пришел к мнению, что Чарльз услышал какой-то подозрительный шум, поднялся с постели, оделся и отправился в парк на разведку. Как только эта идея оформилась в его уме, адмирал спустился на первый этаж, где в одной из комнат должен был нести ночную вахту Генри Баннерворт. Юноша действительно находился там. Увидев почтенного гостя, он немного удивился, поскольку до полуночи оставалось лишь насколько минут.
— Я пришел сказать вам, что Чарльз по какой-то причине покинул дом, - произнес адмирал.
— Покинул дом?
— Да, я видел, как он шел через лужайку к парковой стене.
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно. Я разглядел черты его лица при лунном свете.
— Возможно, он услышал какой-то шум и решил определить его источник, чтобы в случае опасности поднять тревогу?
— Мне тоже так кажется.
— Тогда я сейчас же пойду за ним следом, если вы покажете мне направление его маршрута.
— Без проблем. А на тот маловероятный случай, если я ошибся, давайте сначала зайдем к нему в спальню и убедимся в отсутствии Чарльза.
— Хорошая мысль. Это положит конец всем нашим сомнениям.
Они направились в комнату Голланда, и старый моряк оказался прав. Его племянника там не было, а открытую створку эркера покачивал ветер.
— Как видите, я не ошибся, — сказал адмирал.
— Я вижу, — ответил Генри. — Но что это такое?
— Где?
— На туалетном столике. Здесь три письма, и, похоже их специально разложили так, чтобы они привлекали внимание любого, кто войдет в эту комнату.
— Действительно!
— Давайте-ка посмотрим.
Генри поднес свечу и, взглянув на конверты, с удивлением воскликнул:
— О Господи! Что бы это значило?
— А что такое?
— Эти письма адресованы нам. Разве вы не видите?
— Кому именно?
— Одно для вас. Адмиралу Беллу…
— Проклятие!
— Другое мне, а третье — Флоре. Еще одна загадка! Адмирал ошеломленно посмотрел на конверт, который передал ему Генри.
— Поставьте свечу на стол, — попросил он юношу. — И давайте прочитаем письма.
Генри так и сделал. Они одновременно вскрыли адресованные им послания. На несколько мгновений в комнате воцарилась гробовая тишина, а затем старик, покачнувшись, сел в кресло и тоскливо произнес:
— Должно быть, я сплю. Скажите, мне все это снится?
— Но почему? — в тон ему воскликнул Генри и бросил письмо на стол.
— Проклятье! Что вы узнали? — сердито вскричал адмирал.
— Лучше сами прочитайте. А о чем говорится в вашем послании?
— Вот, смотрите. Нет, я поражен!
Мужчины обменялись письмами и с тем же бездыханным вниманием прочитали их от начала до конца. Затем они молча посмотрели друг на друга, не зная, как выразить свое недоумение.
Чтобы не томить читателей, мы ниже приводим содержание этих посланий. Так письмо, адресованное адмиралу, гласило следующее:
"Мой милый дядя.
Прошу вас проявить благоразумие и не показывать другим эту записку. Я решил покинуть особняк Баннервортов. Флора уже не та девушка, которую я знал. После известного нам случая она изменилась и более не может обвинять меня в непостоянстве. Я по-прежнему люблю ее прежний образ, но не желаю жениться на женщине, которую навещал вампир.
Я провел здесь достаточно времени и убедился в том, что ее встреча с вампиром не была иллюзией. Теперь я полностью уверен в этом факте и знаю, что по еле своей смерти она превратится в такую же страшную и Богом проклятую тварь.
Дядя, я отбываю на континент и свяжусь с вами из первого крупного города. Надеюсь, к тому времени вы тоже покинете особняк Баннервортов. Я советую вам сделать это как можно быстрее.
С заверением искренней любви, ваш племянник Чарльз Голланд".
Письмо, адресованное Генри, содержало следующий текст:
"Уважаемый сэр.
Если вы спокойно и бесстрастно обдумаете болезненные и печальные обстоятельства, в которых оказалась ваша семья, то не будете винить меня за поспешный отъезд, ибо сами настаивали на том, чтобы в такой пикантной ситуации я действовал с благоразумием и дальновидностью.
Поначалу я думал, что визиты вампира к вашей сестре были иллюзией ее напуганного рассудка. И если бы мы нашли им какое-то удовлетворительное объяснение, то я бы с гордостью исполнил все мои обязательства перед этой юной леди. Однако доказательства убедили нас в обратном. Вы, как и я, уже не сомневаетесь, что Флору навещал мужчина — будь он вампиром или нет.
При таких обстоятельствах я не могу брать ее в жены. Возможно, вы будете обвинять меня в промедлении и говорить, что я мог бы отказаться от помолвки в первый день пребывания в вашем доме, когда мне давалась такая возможность. Но я тогда еще не верил в существование вампира. Теперь же, зная, что это болезненный факт, я с горечью прошу вас забыть о брачном союзе, который мне хотелось заключить с вашим семейством во имя самых добрых и честных намерений.
Я постараюсь как можно быстрее отплыть на континент. Будет лучше, если мы с вами никогда не встретимся. Ваша романтическая натура наверняка призвала бы меня к ответственности за боль и огорчения несчастной Флоры, но в подобной ситуации я не могу считать себя виновным в ваших бедах.
Примите мои заверения в уважении к вам и к прекрасной Флоре. Ваш бывший, но искренний друг Чарльз Голланд".
Вот какими были письма, заставившие адмирала Белла и Генри Баннерворта без слов посмотреть друг на друга. Эти признания, написанные на бумаге, оказались настолько неожиданными, что заставили обоих мужчин усомниться в адекватности их чувств. Однако письма лежали на столе — эти свидетельства позорного поступка. А Чарльз Голланд исчез — исчез неведомо куда.
Первым пришел в себя адмирал. Он затопал ногами и сердито закричал:
— Ах, негодяй! Хладнокровный змееныш! Я знать его теперь не желаю! Этот мошенник мне больше не племянник! В моем роду никто не поступил бы так, даже спасая себя от тысячи смертей!
— Кому же тогда доверять? — возмущенно спросил его Генри. — Кому доверять, если друг и товарищ, которому мы отдали свои сердца, предал нас подобным образом? Какое потрясение! Нет худшей боли, чем обида на неверность тех, кого мы так любили всей душою.
